определеннейше! – бодро ответил Йозефик. – И если вы откроете окна здесь, здесь и здесь, то, без сомнения, почувствуете приятнейший вечерний ветерок.
Сьомирина так и сделала. «Приятный вечерний ветерок» шарахнул, как ледяная, завернутая в колючую проволоку рельса.
– Закрой немедленно! – зашипел Йозефик, которому показалось, что он лишился кожных покровов на левой стороне лица.
– А вот и не закрою! – звонко рассмеялась девушка. – Это же Сьом!
– Ветер. Давненько я… Эх, да что уж теперь? – прошептала вдова Гренн, упиваясь позабытым чувством.
Дорога петляла и карабкалась наверх, все охотнее стелясь под колеса. Чахлые, заморенные солончаками кустики и кривые деревца постепенно сменились суровыми корабельными соснами, по пояс утопающими в жиденьком тумане. Иногда на обочинах встречались изъеденные солью и ржавчиной остовы различных автомобилей.
Несколько часов пологого, еле заметного подъема, и «КАФ» наконец вынырнул из тумана. Над ним распахнулось небо, строгое, но прекрасное. Слева между соснами замелькало красными и желтыми вечерними бликами море. Только бледный язык тумана портил пейзаж, как брызги зубной пасты на зеркале. Вдова заплакала.
– Многовато впечатлений за один день? – ухмыльнулся Йозефик, – Не хотите вернуться и передохнуть?
– Тресни его, деточка, тресни скотину неблагодарную.
Сьомирина благодаря недавней тренировке справилась с задачей великолепно.
– Ладно. Признаю, был неправ, но оно того стоило. – Виртонхлейновское настроение от распахнувшихся вновь горизонтов улучшилось неимоверно. Ему хотелось петь, а такого он за собой не замечал отродясь, а может, и чуть дольше. От полной эйфории отделяла одна проблема.
– Госпожа Гренн, – Йозефик повернулся к ней алеющим и испускающим видимый жар ухом, – не хочется отвлекать вас от созерцания пейзажей, но вы случайно не знаете, как нам найти Дандау и Шелка?
– Знаю. Они у утеса Лас разбили лагерь. Во всяком случае, собирались, по словам господина Шелка.
Йозефик вскинул брови. Первый раз он слышал, чтобы Смитти Шелка называли господином. Вид у него всегда был радикально пролетарский.
– Тогда еще один вопрос. Где найти утес Лас?
– Вперед посмотри! – фыркнула Сьомирина.
И правда, чуть поодаль береговая линия вбивалась в море темным каменным клином, напоминающим голову грифа. На каждой развилке Йозефик старался выбирать дорогу, ведущую в направлении утеса. В конце концов они выскочили на тощую щетинистую дорожку, застывшую вдоль берега, как сведенный судорогой глист. Взошла луна и на черных как смоль волнах заплясали серебряные блики. Грани неторопливо приближавшегося утеса Лас заиграли в лунном свете, как колерные газолиновые трубки, еще больше делая его похожим на нахохлившегося грифа. На кончике «крыла» Сьомирина заметила крошечный живой огонек.
– Я нашла твоих друзей, – зевнула она. – Растолкай, когда подъедем.
С чистой совестью девушка свернулась клубочком, прикрылась хвостом Йойка и уснула. Пробивавшийся между деревьев лунный свет с полным удивления видом тыкался в адуляры на ее браслете – он же только оттуда улетел, и вот пожалуйста: опять там, где начинал. Вдова Гренн тоже дрыхла на заднем сиденье, мертвой хваткой вцепившись в свои саквояжи. Вир Тонхлейна охватила радость движения и перемен. Он смотрел на дорогу, думал сразу обо всем и ни о чем в мире и легонько улыбался так, чтобы на всякий случай спрятать блаженное выражение лица, если кто-то из попутчиков проснется.
К костру Шелка и Дандау он подъехал в середине ночи. Громко трещали ночные насекомые и храбро дохли в кожистых варежках пучеглазых козодоев. Бигги Дандау спал в коляске мотоцикла, бывшего даже не в обычной эксплуатации, а в рабстве, если судить по внешнему виду. Колени старика закрывали уши, а руки как-то неловко, окостенело обнимали винтовку с примкнутым штыком. Чем-то он напоминал засохшего между окнами паука.
Смитти Шелк сидел у костра и, периодически сплевывая, мешал подозрительное варево в котелке. Содержимое котелка, судя по запаху, умудрялось подгорать, а судя по звуку – активно кипело, но при этом не сдавалось и продолжало бороться за жизнь.
Йозефик кивнул Шелку. Тот ухмыльнулся с гордым видом, потом поднес палец к губам и кивнул в сторону только что заглотившего мотылька Дандау. Йозефик повторил жест в отношении своих спутников.
К костру молодой человек подойти не решился. Содержимое котелка было из разряда тех тайн, в которые лучше не посвящаться. Он тихонечко, стараясь никого не разбудить, открыл багажник и достал из чемодана урну с прахом Йивентрия вир Тонхлейна. Затем жестами спросил у старого моряка, где точно находится утес, и твердым шагом пошел через непроглядную ночь и подлесок в указанном направлении.
Вернулся Йозефик вир Тонхлейн с рассветом. О его приближении возвестили три револьверных хлопка. Он молча подошел к костру и сел между Дандау и Сьомириной. Это место ему показалось наиболее подходящим с точки зрения композиции. Рядом с Дандау девушка смотрелась неприлично хрупкой и молодой.
– Что это было? – спросила Сьомирина с деланым спокойствием.
– Ты о чем?
– Выстрелы. Зачем стрелял?
– Ах, это, – будто еле вспомнил Йозефик. – Встретил, судя по хвосту, твоего бывшего адвоката. Интересно, что он тут делает. В командировке, наверное.
Костер радостно шипел росой на новой порции хвороста. Вдова Гренн и Смитти Шелк с хитрыми улыбками и блеском в глазах делали вид, что пили чай из закопченных жестяных кружек. Рядом стояла канистра. Все молча наслаждались утром, кроме тучи безмозглых лесных птиц с дурными голосами. Дандау протянул молодому человеку банку разогретых консервов и ложку с витой ручкой. Йозефик с превеликим удовольствием принялся за еду.
– Похоронил дядьку-то? – наконец спросил Дандау и широко зевнул.
– Угу.
– Ну и добрый путь Старому Черту! – взмахнул кружкой «чая» Шелк.
Вдова поддержала его совсем девичьим хихиканьем.
– И что теперь? Вернешься в Лупри? – бесцветным голосом спросила Сьомирина.
– Лето заканчивается, пора обратно в Луприанский, парень. Без этого на сытую жизнь можешь и не заглядываться, – подмигнул Дандау.
Йозефик прожевал последний кусок, отставил банку в сторону, облизал ложку и отдал ее Дандау, который засунул ее за голенище. Молодой человек утер губы шелковым платком и потянулся.
– Так что, значит, вернешься? – Сьомирина вздрогнула от своих слов.
Йозефик с наглой, все еще жирной ухмылкой обнял ее за плечи.
– Госпожа Поганка, вам не хотелось бы составить мне компанию и посетить Рьёмьн?