– Так, – сказала я командным тоном, – теперь давай попробуем еще раз. Если бы тебе нужно было выследить убийцу барона, с чего бы ты начал?
– С кабинета барона, – не задумываясь, ответил он. – Мы точно знаем, что преступник был в этом месте.
– Но ведь полиция, конечно…
– Полиция – это всего-навсего люди, которых туда отправляют, разношерстная компания, состоящая из сыновей уважаемых торговцев, бродяг, лжецов и клерков. Некоторые из них ничуть не лучше тех отбросов, что они ловят.
– У тебя нет повода думать о них хорошо, – заметила я.
– Никакого, – подтвердил он с горечью.
Его губы сжались в тонкую плотную линию.
– Если они отправили туда негодяя, который совершает ночной обход только для того, чтобы собрать деньги с проституток и поглумиться над ними, то убийца спокойно мог оставить на месте преступления портфель, набитый своими визитными карточками, и они все равно бы его не нашли. Если отправили одного из лучших, он, конечно, тщательно обыскал место преступления, но все равно мог что-то и упустить.
– Отлично. Тогда начнем с дома барона. Твоя задача – напасть на след этого конкретного леопарда, – с удовольствием начала я.
– А что будешь делать ты? – спросил он.
– Постараюсь выяснить, что было там нужно этому типу.
– Что нужно?
– Да. Он явно пришел к барону за чем-то. Но что это было: спорная собственность, личная вражда, дама?
Он медленно покачал головой.
– Нет, у Макса не было ни одной романтической истории за все те годы, что я его знал. По крайней мере, он ни о ком мне не рассказывал. Мне всегда казалось, что его не интересуют любовные вопросы.
– Правда? У меня сложилось противоположное мнение. Думаю, он был страстно влюблен в мою мать.
– Почему?
– Понятия не имею. Просто по пути в Лондон он упомянул, что я очень на нее похожа. И что-то в его манере, в том, как мягко он говорил о ней, навело меня на эту мысль. Это было очень трогательно.
Он откинулся в кресле, приоткрыв от изумления рот.
– Если бы я сейчас решил задушить тебя чехлом для чайника, меня сложно было бы осудить, – сказал он, еле сдерживая эмоции.
– А почему тебе хочется меня задушить?
– Да потому, глупая, несносная женщина, что ты все время скрывала от меня возможный мотив убийства!
– Какой мотив? Я просто сказала, что он был привязан к моей матери.
– А я говорю тебе, что у него не было никаких привязанностей. И если он любил ее, тогда это единственная любовь в его жизни, за которую, вероятно, он был готов умереть.
– Глупости, – упрямо сказала я. – Он совершенно ничего мне о ней не сказал, кроме того, что я очень на нее похожа и что он все мне объяснит, когда представится удобный случай.
– Но случай ему так и не представился, – заметил Стокер. – Тебе страшно не повезло. Мне жаль.
Я пожала плечами.
– По крайней мере, теперь я знаю чуть больше, чем раньше. Барон был с ней знаком, это уже кое-что.
– Конечно.
– И как же мы собираемся попасть в дом к барону? Бедная раненая экономка уехала в Брайтон, – напомнила я ему.
– Еще одно очко в пользу твоей теории и против того, что у убийцы холодный, изворотливый ум, – сказал он. – Ему помешали, пока он обыскивал кабинет. Более опытный злодей просто убил бы миссис Лэтам тоже и продолжил свое дело. А вместо этого он толкнул ее и сбежал.
– Когда он обыскивал кабинет, – задумчиво повторила я.
Он поднял на меня глаза.
– Как твой коттедж.
– Тот же самый тип?
– Может быть. Но что же он искал?
– Как раз это мы и должны выяснить. Полагаю, последствия взлома еще не устранили.
Он улыбнулся невероятно очаровательной, но дьявольской улыбкой и постучал по карману кончиками пальцев.
– В этом нет необходимости. У меня есть ключ.
– Тогда нам нужно только дождаться ночи, – сказала я. – А чем займемся сейчас?
Его глаза засверкали, но он ничего не успел ответить, так как вошла леди Корделия с корзинкой в руках.
– Я принесла вам еды, достаточно на сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Я решила, что лучше мне приходить сюда не так часто: это может выглядеть подозрительно.
Я заглянула в корзинку и увидела головку сыра, жареную курицу, холодную картошку, куски мясного пирога, буханку хлеба и немного говядины. Там были масло, джем и даже банка чатни[17], подоткнутая со всех сторон свежими яблоками.
– Благослови вас Бог, леди Корделия. Мы будем пировать как короли.
Она посмотрела на Стокера, но он отвел взгляд, и она в задумчивости потерла лоб.
– По твоему виноватому взгляду можно заключить, что вы собираетесь проигнорировать мой совет и куда-то отправиться.
Стокер выглядел смущенным, но меня не так просто было сбить с толку.
– Да, собираемся.
– Конечно, в дом к барону?
– Все верно, – ответила я, желая, чтобы Стокер молчал. Я ясно чувствовала, что он хочет извиниться за наш план, а может быть, даже готов от него отказаться, а я не могла позволить этому случиться.
– Ну конечно. Я должна была сразу догадаться. Ни одно создание с душой и сердцем не сможет спокойно сидеть и просто ждать развития событий. Все наше существо восстает против этого, – призналась она. Я любезно кивнула, довольная тем, что она поняла мою точку зрения.
Она вздохнула.
– В таком случае вот револьвер, – сказала она, протягивая мне маленькое оружие, идеально подходящее для женской руки. – Уходите обязательно после одиннадцати, так как до этого времени Бетани выпускают на вечерний обход поместья.
Затем она ушла, и я осознала, что за время ее визита Стокер не проронил ни слова.
– Что тебя тревожит, Стокер? Или просто отнялся язык?
Он в задумчивости скреб подбородок, глядя на револьвер.
– Я просто думал, какой огромной ошибкой было знакомить тебя с леди К. Если вы обе возьметесь за дело, то сможете устроить и государственный переворот.
Я улыбнулась и убрала револьвер в карман.
– Не все сразу, дорогой Стокер, не все сразу.
Спустя несколько часов, после холодного ужина из запасов леди Корделии и нескольких партий в вист для двух игроков, за время которых я выписала Стокеру немало долговых расписок, мы отправились в путь. Я немного призадумалась над выбором шляпы и в конце концов решила не брать свою любимую, с розами, а надеть другую, ничуть не хуже, но гораздо меньшего размера и не так бросающуюся в глаза; она была украшена скромным букетиком фиалок.
Стокер в замешательстве смотрел на мой саквояж.
– Сколько всего у тебя туда помещается? Это же настоящая пещера Аладдина!
Я поднесла к свету шляпную булавку, любуясь тонкостью и силой стали.
– Умение собирать сумку зависит только от понимания того, что такое правильная организация пространства, – сказала я ему и приколола булавку на место, аккуратно пришпилив ею шляпу к своему скромному узлу Психеи. Он с опаской посмотрел на торчащий наружу конец, но я заметила, что и сам он заткнул кинжал за голенище сапога в дополнение к тому, который он всегда носил за пазухой.
– Господи, сколько же опасностей ты там ожидаешь? – спросила я.
Он задул свечу.
– По моему опыту, самая страшная опасность как раз та, которой не ожидаешь.
Несколько минут мы молча подождали, пока глаза привыкнут к темноте, стоя совсем близко друг к другу. Я услышала, как он дышит, почувствовала его медленное, ровное дыхание, и сама себе улыбнулась. Он был почти неестественно спокоен, и именно этого я ждала от товарища по приключению. По моему сигналу мы двинулись к двери и выскользнули в темноту ночи. Он взял меня за руку и повел через парк Бишопс-Фолли, пробираясь в обратном направлении по той дорожке, по которой мы пришли сюда утром. Я думала, он выпустит мою руку, когда мы выйдем из поместья, но он продолжал крепко сжимать ее, даже когда мы вышли за калитку на темные улицы.
Он выбирал боковые дорожки и тихие скверы, а не ярко освещенные и оживленные центральные улицы, наводненные модными экипажами. Мы пересекали тихие площади и ныряли в районы, погруженные в густые тени. Пока высшее общество направлялось по своим делам по широким улицам, которые мы обходили, на тенистых аллеях нам встречались создания, добывающие себе пропитание только собственной изобретательностью: проститутки и попрошайки, воры и прочие мерзавцы, несущие груз собственного падения. Один раз мы услышали решительный шаг констебля, совершающего обход; Стокер потянул меня за собой в угол какого-то торгового дворика, прижал спиной к кирпичной стене и крепко обнял. Я закинула ногу ему на талию, обвила руками его шею и запустила пальцы ему в волосы, а он прижался лицом к моей шее, невольно пощекотав мне ухо. Бобби направил на нас фонарик, который выхватил из тьмы ногу, одетую в чулок, и мое бедро, которое крепко сжимал Стокер. Полицейский хохотнул, без сомнения, приняв нас за падшую горничную и ее изнывающего от страсти избранника, и пошел дальше. С минуту мы еще выжидали, крепко прижавшись друг к другу и слушая удаляющиеся шаги.
Стокер немного отодвинулся, и я даже в ночной темноте увидела, как блестят его глаза.
– Ушел, – сказал он хрипло.
Но его рука все еще сжимала мое бедро, а мои руки по-прежнему были у него в волосах.
– Значит, теперь нам нужно отпустить друг друга, – спокойно заключила я.
Он отшатнулся и стал приглаживать волосы, пока я расправляла юбку.
– Я должен извиниться, – начал он.
Я отмахнулась.
– Даже не думай. Такая быстрая реакция в сложной ситуации достойна всяческих похвал, – сказала я.
Он с любопытством покосился на меня, но не сказал больше ни слова.
Рука в руке, мы двинулись дальше. После ничем не примечательного пути через Гайд-парк (там мы ненароком спугнули парочку мужчин, расположившихся под деревом, и услышали громкие проклятия в свой адрес) мы вышли на Курзон-стрит. Спустя еще несколько минут мы оказались на улице, где раньше жил барон, тихой и очень респектабельной; Стокер с уверенностью подвел меня к нужному дому, и мы вошли внутрь через дверь для торговцев.