Я рассматривала такой стакан для полоскания рта в витрине какого-то магазина рядом с банком, пока мы ждали его открытия.
– А она и правда не очень привлекательная женщина, – заметила я, повернувшись к Стокеру. – Глаза навыкате и подбородка нет.
– Ганноверское влияние, – коротко заметил он. – Нужны очень сильные гены, чтобы победить немецкую наследственность.
– Хм… может быть, здоровая порция французской крови… – начала я, но не успела еще закончить свою мысль, как загремели двери банка.
– Ты готова? – спросил Стокер.
Я коротко кивнула и двинулась вперед, уверенная, что он будет следовать за мной по пятам, как верный пес. Здание, в которое мы вошли, не было главным корпусом Лондонского банка; он находился на Треднидлстрит уже более двух сотен лет. Это отделение открылось в период Регентства; здание было спроектировано с элегантной строгостью, подобающей этому заведению. Но в какой-то момент кому-то показалось, что это очень простой стиль для банка, и идеально симметричный фасад был украшен рядами орнаментов в неоготическом стиле, с кульминацией в виде башни с часами, которые как раз били, когда мы приблизились. Войдя, я сразу попросила встречи с управляющим, и буквально через несколько минут нас уже проводили к нему в кабинет. Это был болезненно худой человек с большими оттопыренными ушами; я подумала, что этими ушами он улавливает секреты всех своих клиентов.
Я протянула ему ключ.
– Этот ключ подходит к чему-то, что оставила у вас на хранение мисс Харботтл. Я пришла для того, чтобы забрать то, что у вас хранится.
На настороженном лице не отразилось никаких эмоций. Управляющий не взял ключ, а посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом.
– Мне было велено отдать содержимое ящика только мисс Веронике Спидвелл.
– Это я и есть.
Тонкая улыбка тронула его губы.
– Поймите меня правильно, мисс Спидвелл, я обязан соблюдать осторожность. Мисс Харботтл настаивала на том, что вы должны подтвердить свою личность.
– Какое вам нужно доказательство?
Улыбка стала шире, печальные глаза отчетливо блеснули.
– Она сказала, что я не должен отдавать вам ящик до тех пор, пока вы не познакомите меня с Честером.
– Кто такой, черт возьми, этот Честер? – спросил Стокер.
Я жестом остановила его дальнейшие расспросы. Опустив руку в карман, я достала оттуда маленькую серую бархатную мышку.
– Позвольте представить вам Честера.
Управляющий поклонился.
– Именно так мне его и описывали. В таком случае я сейчас принесу ящик.
Стокер все еще молчал в изумлении, а управляющий уже вернулся с простым прямоугольным ящичком.
– Ваш ключ подходит к этому замку, мисс Спидвелл. Ящик тоже принадлежит вам, но можете просто забрать содержимое. Могу оставить вас одних на четверть часа, потом должны прийти мои первые клиенты.
Он тихо удалился, а я вставила ключ в замок. Он довольно легко повернулся, и ящик открылся. Внутри оказалась связка бумаг, похожая на ту, что мы нашли в кабинете у барона. Эта была обернута в лист писчей бумаги и перевязана черной лентой. Печать из черного сургуча показывала, что пакет ни разу не вскрывали с тех пор, как он был отдан в банк на хранение.
Я подняла глаза на Стокера.
– Что если здесь доказательство того, что мой отец убил мою мать? – спросила я. – Что тогда?
– Тогда и решим, что нам с этим делать, – уверенно ответил он.
Я сломала печать. Внутри оказалась стопка бумаг, но они были непохожи на те, что мы добыли в кабинете у барона. У него хранились в основном вырезки из газет, письма и фотографии. А здесь – официальные документы; их солидность была заметна с первого взгляда.
– Мое свидетельство о рождении, – выдохнула я. – Здесь записано, что девочка родилась в Ирландии 21 июня 1862 года. Это моя дата рождения. Мать – Лили Эшборн… – и вдруг я замолчала, слова застряли у меня в горле.
– А отец? – спросил Стокер.
Я не могла говорить, просто вручила ему документ.
– Да, вот дата и имя матери, все, как ты сказала, а отец… – Он чуть не выронил бумагу и посмотрел на меня. – Этого не может быть.
Я сглотнула.
– Но это так.
– «Мать – Лили Эшборн», – медленно прочитал он.
Я подняла руку.
– Не надо, – я хотела его остановить, но он не послушал меня.
– «Отец – его высочество Альберт Эдуард, принц Уэльский».
Я не думала, что собираюсь садиться, но вдруг обнаружила себя в кресле, Стокер стоял на коленях передо мной.
– Незаконнорожденная дочь принца Уэльского, – выдавила я из себя наконец и сама не узнала своего голоса.
– Господи Иисусе! – воскликнул Стокер, и по его тону я поняла, что на этот раз он не богохульствовал.
– Что там еще? – спросила я.
Его лицо было бледным, взгляд – застывшим, когда он вручил мне второй документ.
– Не незаконнорожденная.
– Это невозможно, – сказала я. Но все же дрожащими пальцами я взяла у него документ и прочитала сама эту простую линию из гласных и согласных, которые, соединившись вместе, в мгновение ока перевернули все мои представления о мире.
Брачный сертификат. Вот оно все передо мной: имена жениха и невесты, дата, подпись священника.
– Но, конечно, это второй брак, – возразила я. – Он не мог быть настоящим.
– Мог и есть, – упрямо сказал Стокер. – А это значит, Морнадей прав: ты в опасности, Вероника, в ужасной опасности.
За время нашего знакомства я уже много раз была благодарна Стокеру за то, что он находился рядом в трудную минуту, но в тот день это оказалось важным как никогда раньше. Я была просто парализована, неспособна рассуждать, а в это время Стокер убрал документы себе в карман, поднял меня на ноги и вытянул из банка к мутному дневному свету. Город был все таким же: запахи лошадей и угля висели в воздухе; суета торговцев и нянек, толкающих перед собой детские коляски; шум модных экипажей, теснящих рыночные повозки, все так же звенел у меня в ушах. Но при этом все изменилось.
Он провел меня через Оксфорд-стрит к Гайд-парку. Мы миновали книжный магазин, и ему в голову вдруг пришла какая-то идея.
– Иди в парк, – приказал он, – и, ради бога, обойди стороной Мраморную арку. Там находится полицейский пост, а нам не хватало только привлекать внимание полиции. Не смотри по сторонам, просто иди вперед. Когда окажешься в парке, сверни налево, на первую тропинку, садись на первую же скамейку и жди меня. Я постараюсь побыстрее.
Я настолько ничего не понимала в тот момент, что даже не спросила его, что он намеревается делать. Просто шла туда, куда он велел, и чуть не попала под колеса, переходя шумную улицу перед входом в парк: я просто забыла посмотреть по сторонам. В моих ушах все еще звенела ругань извозчика, когда я нашла нужную скамейку. Я заставляла себя сидеть спокойно, вспоминая названия всех бабочек, которых мне удалось поймать за эти годы, и уже добралась до Euchloe cardamines, когда появился Стокер, прижимая что-то к груди под одеждой.
– Зачем ты заходил в книжный?
– Потому что нам нужно это, – сказал он, доставая тонкую книгу с зеленой детской обложкой: «Краткая история Британской королевской семьи с замечаниями об отношениях с Европой». Я предпочел бы Дебретта, но он чертовски толстый, его так просто не спрячешь под плащом.
– Ты украл ее?
– У меня не было с собой денег. Не ворчи, я отправлю им сумму, соответствующую стоимости книги, как только появится возможность, но сейчас нам она нужнее, чем книготорговцу, я уверен.
Он быстро пролистывал страницы, пока не наткнулся на то, что искал.
– «ЕКВ принц Уэльский Альберт Эдуард. Дата рождения…» – Он стал читать про себя и наконец издал торжествующий возглас.
– Вот оно! «Брак с ЕКВ принцессой Александрой Датской, 10 марта 1863 г.».
Он откинулся на спинку скамьи, положив книгу себе на колени.
– Через десять дней после этого умерла моя мать, – заметила я бесцветным голосом.
– Все сходится, – согласился он и достал остальные документы из кармана плаща. – Вот официальное заверение священника, подписанное и подтвержденное свидетелями. Он совершал церемонию во время свадьбы твоих родителей, свидетельствовал твое рождение и смерть твоей матери. Именно его некролог мы нашли среди документов в кабинете барона.
– Только он один и мог подтвердить все эти события, – сказала я.
– Не совсем. – Он указал на имена свидетелей в брачном сертификате: «Барон Максимилиан фон Штауффенбах и Нэн Вильямс, незамужняя». Это твоя тетя Люси. Она, конечно, рассказала все своей сестре, которая была известна тебе как Нелл Харботтл. После смерти барона и тети Нелл не осталось больше никаких свидетелей того брака или твоего рождения.
– Кроме меня.
– Кроме тебя. – Он аккуратно положил бумаги на место, а книгу спрятал под плащом. – Ты ведь понимаешь, что это значит, Вероника?
– Не произноси этого вслух, – предупредила я.
– Брак принца Уэльского и принцессы Александры – незаконный. А значит, их дети, все до единого, – незаконнорожденные. Ты единственный законнорожденный ребенок принца Уэльского.
Я взяла у него книгу и провела пальцем по списку наследников принца и принцессы Уэльской. Альберт Виктор, младше меня всего на два года. Георг, Луиза, Виктория, Мод и бедный маленький малыш по имени Александр, проживший всего день. Пятеро живых детей, все с титулами принцев и принцесс, – мои сводные братья и сестры, и все до единого незаконнорожденные, потому что их родители поженились за десять дней до смерти моей матери.
– Это невозможно, – яростно возразила я. – Этого просто не может быть.
– Но у нас есть документы. И у нас есть ты, – возразил он.
– Но не может быть, чтобы брак моих родителей оказался законным.
– Могут быть некоторые сложности с тем, что наследник престола женился без согласия правящего монарха, – признал он.
Я ухватилась за эту возможность.
– И если дело обстояло именно так, то все проблемы сразу исчезают.
– Нет, не исчезают, – терпеливо сказал он. – Даже если брак твоих родителей не будет признан и ты окажешься незаконнорожденной, за этим все равно неминуемо последует такой скандал, который может нанести непоправимый ущерб монархии