. Никита написал жалобу в «Жилищник», приехала машина с рабочими, и лед у подъезда худо-бедно отдолбили.
Илья много работал и много спал. Ему казалось, что Москва отнимает у него силы, хотя он толком еще и не видел Москвы. Несколько раз друзья выбирались в вечерний центр – ездили на метро, потому что Никита не хотел заморачиваться с парковкой. В первый раз Илью больно прихлопнул турникет, потому что он затупил, прикладывая карту «Тройка». В подземке из-за толпы народа у него случилась паническая атака, а затем еще одна – уже снаружи, прямо посреди ресторанной улицы Пятницкой. Никита выручил: подсказал дыхательные практики из йоги. Илья относился к такому скептически, но тогда ему было так хреново, что он согласился бы на что угодно, лишь бы полегчало. Вернувшись домой, замерзший Илья набрал горячую ванну с пеной и решил, что к освоению центра Москвы он пока не готов и не будет браться за все сразу.
Новый год друзья встретили дома из-за ковидных ограничений: все рестораны в новогоднюю ночь работали только до двадцати трех ноль-ноль, к тому же Илья спохватился слишком поздно, все уже было забронировано. Праздник омрачался и тем, что Никита не пил алкоголь. Совсем никакой. Илья же каждый Новый год по традиции выжирал бутылку виски в одиночку, смотрел старые ужастики и строчил злые обиженные посты в «Твиттер», которые никто не лайкал. В последний месяц ему было не до соцсетей, и он совсем забросил свой блог, коротко отписавшись о переезде. Илья изголодался по живому общению, и весь первый месяц они с Никитой болтали так долго, что в глотках начинало першить. В конце концов, оба уставали говорить и разбредались по комнатам каждый со своим ноутбуком. В новогоднюю ночь Илья решил тоже не пить из солидарности: он панически боялся испортить отношения с Никитой и в его доме играл по его правилам.
Мысли о Лене тоже перешли в спящий режим. Илья собирал себя заново после переезда и был еще не готов ей написать. Он готовился к этому событию, как к выступлению перед многотысячной толпой на стадионе. И вот наконец: Новый год – хороший повод, чтобы заявить о себе. В прошлый раз он написал ей на день рождения, и это сработало. А тот факт, что он трезв, отчасти играл ему на руку – не сболтнет лишнего, не смутит ее напрасным овершерингом. Он расписал длинное искреннее пожелание, в котором высказал, как рад, что они снова общаются. Лена ответила в ту же минуту, просто: «С Новым годом, ура!»
Илья 01:37
Я в Москве уже, кстати)
Не прочитано.
Он написал: «Увидимся?» А потом стер.
На следующий день сообщение все еще не было прочитано. Ну, первое января – имеет право не отвечать. Спустя сутки сообщение по-прежнему висело с одной галочкой. Вторая галочка появилась пятого, но Лена так ему и не ответила, а сегодня уже семнадцатое. Илья раздосадованно кладет телефон на столик.
– Мне флэт уайт, – сказал Никита.
– Что? – переспросила молодая официантка глухим голосом. Илье показалось, что она выглядела как победительница сельского конкурса красоты. Пустые темные глаза, наращенные ресницы-опахала с эффектом 30. Хотя тут все 50. Разблокировано воспоминание. Да-а-а, 50 – это любопытный артефакт прошлой эпохи.
В детстве он один раз побывал в кинотеатре 50, когда такие только появились и были в диковинку. У Ильи был день рождения. Первый год без бабушки. Ради него родители созвонились, и голос матери, пока она говорила с отцом по телефону, был хоть и привычно холодным, но относительно спокойным. В честь праздничного дня они втроем влезли в хорошее настроение, как влезают во вчерашнюю футболку, потому что чистых не осталось, и пошли в этот самый 50. Выбор там был невелик: снежная гора, подводный мир и дом страха. Решать доверили имениннику, и Илья выбрал склоны: дом страха – страшно, а подводный мир – скучно. Сеанс длился пять минут. На экране показывали спуск с пиксельной горы плохого качества, в лицо летели брызги воды и немного двигались кресла. Отец возмущался: и что, это все? Хотел было поскандалить и вернуть деньги, но мать сделала злобное лицо и сказала, что он всегда все портит. Илья примирительно вклинился между родителями: знаете, когда мы съезжали с горы, я что-то почувствовал, немножко даже в груди ухнуло, так что это было не зря. Отец проворчал: ну хорошо тогда. Затем все пошли есть в «Макдоналдс». Отец заглотил пару квелых картофелин фри, обмакнув их в кетчуп (бабушка сказала бы «кепчук»), сказал, что не голоден, и заторопился к своей новой жене.
Родители уже давно не жили вместе. Четыре года отец с секретаршей Юлией и маленькой Кирой ютились по съемным жилищам, а потом заняли освободившуюся бабушкину квартиру. Бабушка в последний год жизни много плакала и говорила, что Юлия – «колдовка» и ворожила на отца, «втыкала иголки в дверь», разрушила чужую семью. Говорила, что примет и впустит в свой дом Юлию с ее «прицепом» только через свой труп – ну, так, собственно, и вышло.
Юлия была высокой худой женщиной с короткой, словно ощипанной, стрижкой, бровями-ниточками и прокуренным контральто, которое странно будоражило Илью. Она всегда зазывала его в гости, но он был у них всего раз. Квартира тотально преобразилась после бабушкиной смерти. В просторной двушке – некогда с пестрыми коврами на стенах и уютным креслом, изрядно подранным котом, – торжествовали дурновкусие и евроремонт. По всему периметру потолка Юлия вмонтировала лампочки – не сама, конечно, а с помощью пьющей бригады. В спальне она построила подиум, на котором возвышалась новая кровать с хромированными ножками. Бабушкину люстру с абажуром безжалостно выкорчевали из потолка, и теперь там зияла глянцевая навесная гладь. На светлой кухне, всегда жаркой от солнца и включенной плиты, где бабушка лепила для Ильи фирменные вареники с мясом, «фартук» сделали ярко-красным и блестящим, как пожарная машина.
У них в гостях Илья давился невкусными магазинными пирожными, которые умудрялись быть одновременно слишком жирными и сухими (не то что отменные сладкие пирожки бабушки). Чаепитие проходило под вопли Киры из детской, где отец на полной громкости смотрел плазму. Единственное, что осталось от прежней квартиры, – бабушкин кот Фунтик, которого мама не захотела взять, и он перешел в наследство отцу. Обычно кот грелся на подоконнике и не обращал на Илью никакого внимания, делая вид, что они незнакомы. Илья вежливо поблагодарил Юлию, и она обняла его, обдав запахом тонких сигарет и духов «Жадор» – духов, которые теперь всегда ассоциируются у него с запахом чужой красивой женщины.
Илья очнулся от воспоминаний и принялся дальше рассматривать официантку. Две расстегнутые пуговицы на белой рубашке, в смуглом декольте – безвкусная золотая цацка. Иссиня-черные волосы убраны в небрежный пучок, вытатуированные брови – такого же цвета. Отдающие коричневым щеки двигаются в такт неторопливому жеванию жвачки. Не иначе как устроилась в кафе мужиков клеить. Но Илья бы, как говорится, не вдул.
– Флэт уайт, пожалуйста, – повторил Никита.
– Хорошо, – сказала девица так, словно делает ему великое одолжение.
– А мне бамбл, – подал голос Илья.
– Бамбла нет.
– Тогда капучино. Капучино есть?
– Молодой человек, извините, флэт уайта тоже нет. – Официантка обратилась к Никите, проигнорировав Илью.
– А капучино есть? – спросил Никита.
– Капучино есть.
– Тогда мне капучино.
– Мне тоже капучино, можно? И вителло тоннато. Есть? – Илья аж подпрыгнул на стуле.
– Пиццу «Вителло тоннато», поняла.
– Да почему пиццу-то?! Просто вителло тоннато. Холодные закуски.
Чертова дура.
– А. Его тоже нет.
Никита едва сдерживал ржач. Илья был похож на закипающий чайник.
– Тогда я ничего не буду.
– А капучино?
– Да, будьте так добры!
Официантка медленно, как ленивец, уползла в сторону кухни. Это было первое сравнение, что пришло Илье на ум. Почему он мыслит штампами? Хотя они же на улице Юных Ленивцев – скорее всего, поэтому. Но по факту ленивец – это его мозг, который отказывается думать. Избалованный, раскормленный, как фастфудом, мемами и короткими вирусными видео. Еще в 2013 году Илья сохранил «ВКонтакте» черно-белую картинку: счастливые, стройные парень с девушкой в купальных костюмах резвятся в море. Они говорят друг другу: «Ненавижу думать!» – «Я тоже!» Илья любил этот мем, потому что тоже ненавидел думать. На картинке были изображены типичные альфа-самец и альфа-самка, а им все прощается. Им можно быть тупыми, а Илье нельзя. Будь Илья тупым, он бы просто не выжил.
Никита, несмотря на имидж в соцсетях, вовсе не тупой обитатель качалки и достигатор «успешного успеха». Он, в отличие от героя того старого мема, очень любит думать. Никита тот еще философ, сдвинутый на духовности. Он считает, что она открывает какие-то сверхвозможности. Никита мастер, что называется, «прогнать телеги». Его «телеги» наполнены эзотерическим смыслом: что-то там про силу духа, энергию, аффирмации, про огонь в глазах. Он всегда на скотском позитиве, даже хочется его порой треснуть. У него стакан вечно наполовину полон. Да какой там наполовину, в его стакане с излишком, течет через край. Никита пьет только флэт уайт и минералку «Сан Пеллегрино» из «Азбуки вкуса», в кафешках, так уж и быть, берет «Жемчужину Байкала» и капучино, когда флэт уайта нет в меню. Он говорит, что вся минералка разная на вкус и что «Сосновый лес» – самая ужасная вода. Илья разницы, хоть убей, не чувствовал. Вода как вода, это же просто вода. Илья бы и из унитаза мог попить, если бы умирал от жажды.
Стакан Ильи пуст, пожалуй, даже больше чем наполовину. Он – потухший костер, севшая батарейка, треснутая яичная скорлупа, из которой понемногу вытекает жизнь. Хотя он, наверное, умный. Периодически Илью клинит, и он начинает тревожиться: вдруг отупел? – тогда он начинает проходить тесты на ай-кью. На эту тему Илья готов говорить долго, будь это хоть кому-то, кроме него, интересно. В среднем у мужчин и женщин одинаковое ай-кью, но у женщин гораздо лучше с вербальным интеллектом, а у мужчин – с невербальным. Поэтому мужчины чаще выбирают инженерию, а женщины – гуманитарные науки. Женщинам в айти, как правило, делать нечего, хотя некоторые выстреливают: Илья был некатегоричен и допускал исключения.