– Ну.
– Ну не обижайся! Прости-прости-прости!
– Ладно, пока.
Ее голос еще звучал, говоря какие-то неискренние, пустые оправдания, но он положил трубку.
Повсюду на улице Тверской носились машины и горели огни. Только внутри Ильи движение остановилось и погасили свет.
Уворачиваясь от электросамоката, Илья юркнул в подземку. На эскалаторе, движущемся вверх, стояла парочка молодых и самозабвенно целовалась. Илья пялился на них, закипая. Ветер подземки романтически развевал волосы девушки – как в кино. Буквально вчера новостной канал Москвы, на который Илья был подписан, прислал опрос «Как вы считаете, нормально ли целоваться на людях?». Илья явно принадлежал к тридцати пяти процентам москвичей, которые считали, что это неприлично. Наверное, эта треть москвичей – девственники и бабки. Девственником он и так был, а теперь вдобавок почувствовал себя брюзжащей бабкой. Схватить бы сейчас клюку и пройтись по этим спинам. Потрахайтесь еще здесь.
В метро он открыл заметки на телефоне и написал:
Я тебя ненавижу.
Ненавижу
Ненавижу
Сука, стерва, шлюха
Гори в аду
Какого хера ты меня динамишь? Я заслужил такое скотское отношение? Почему я должен целый час сидеть в баре, как дурак, а тебя нет на связи???
Я ненавижу себя за то, что тебе поверил.
Связался на свою голову с бабой. Все бабы – шлюхи. А я идиот
Ты не пришла, потому что изменяла своему мужу с каким-нибудь потным самцом по типу твоего бывшего Кирилла Круглова.
Я тебя не знаю что ли? Что скажешь?
Трахалась, поди? Да???
Ненавижу тебя.
Он выделил текст и нажал «копировать». Затем открыл мессенджер и стал думать, вставлять ли туда текст, как вдруг прилетело:
Елена 20:20
Только сейчас увидела твое сообщение.
Илья, извини меня, пожалуйста ((
Давай в воскресенье встретимся в пять.
Только на Соколе у метро, сходим в бар на районе. Не хочу куда-то тащиться, очень устаю.
И ярость тут же улетучивается, и раны тут же затягиваются, будто их сбрызнули живой водой.
Илья 20:22
Да ничего)) Давай, конечно!
В воскресенье в пять на Соколе, договорились!
– А я бы не стал тратить время на человека, который меня не уважает, – сказал Никита.
– У нее был тяжелый день.
– Звучит как банальнейшая отмазка. Она тебя сливает.
– Она извинилась. Мы договорились на воскресенье. Проблемы не вижу.
– Я бы сейчас закатил глаза, но так обычно делаешь ты, – сказал Никита. – Ты не просил моего совета, но мне кажется, ты куда-то не туда идешь. Не видишь пути. Тебе нужно что-то вроде путеводной звезды или хотя бы фонаря.
– Я под глазом тебе сделаю что-то вроде фонаря, если ты от меня не отвалишь со своей лабудой.
Никита сделал жест – мол, я сдаюсь – и ушел на кухню ставить чайник.
Воскресенье выдалось пасмурным и холодным. Илья прибыл к метро «Сокол» к пяти, как договаривались, и маякнул Лене. Она в этот раз ответила сразу: «Волосы сушу, иди сразу в бар, жди меня там». Бар, в который Лена пригласила Илью, был в ирландском стиле, просторный и безлюдный. Лишь в углу мрачно бухал немолодой потрепанный мужик. Илья прошел в глубь зала от него подальше. Из колонки орал ска-панк: «Я беру тебя за попу» и «Ты мне больше не нужна, я лучше дома подрочу». По телевизору беззвучно крутили футбол, но Илья не понял, что за страны играют, потому что флаги обеих казались незнакомыми: у него всегда было плохо с географией. Илья сел за столик и поставил свой черный рюкзак на соседний стул. Рассудил, что, раз он в ирландском пабе, нужно взять стаут, и выбрал «Гиннесс», который стоил здесь в три раза дороже, чем в алкомаркете возле дома.
Лены все не было. Голодный Илья заказал куриные крылья барбекю. Принесли быстро, но мясо оказалось пересушено и пересолено. Вдобавок к нему шли невероятно жухлые овощи. Отправляя в рот сморщенную палочку сельдерея в жирном майонезном соусе, Илья подумал, что так, скорее всего, будет выглядеть его член в старости.
Капля жирного соуса упала на футболку. В этот раз Илья принципиально не стал наряжаться перед Леной. Много чести. Он надел базовую черную футболку из «Зары» и сверху накинул винтажную выбеленную джинсовую рубашку. Заляпать недорогую футболку было не жалко. Лена решит, что я свинья, подумал Илья, ну и пусть, мне пофиг. Пятно от соуса на его футболке будто было воплощением неуважения к Лене и к трепетной атмосфере свидания – его маленькой местью и протестом. Он злился и хотел ее наказать.
Дверь открылась, звякнул колокольчик. Вошла Лена. Илья махнул ей, но она, не заметив его, направилась сразу к барной стойке. Лена выбирала долго. Илья подумал, что она флиртует с барменом – смазливым татуированным зумером. Он ему сразу не понравился. Сам с модной стрижечкой и стильными забитыми «рукавами», а работает в месте для старых пивных пузанов. Общается со всеми на «ты». Как ему еще никто в морду тут не дал? Может, сын владельца? Малахольный.
Лена сняла бежевый тренч и держала его в руке. Она была в сером оверсайз худи, обтягивающих черных джинсах и красных конверсах. Не слишком-то она нарядилась для него. При этом неизменно накрасилась алой помадой.
Лена наконец отошла от стойки и направилась прямиком к Илье, неся в руке бокал с рубиновой жидкостью. Естественно, она взяла крик. Все девушки пьют крик. Не пиво, а сладкий вишневый компотик. Илья помнил скандал вокруг какого-то бара, где у барной стойки висела картинка: женщина просит «вишневый крик», и за это мужчина бьет ее по лицу. Скандал всегда казался ему раздутым, потому что мем очевиден: крик – и так вишневый, этот плеоназм – следствие низкой грамотности в пивной культуре, которая раздражает ценителей. Конечно, это была просто шутка, и он сам никогда не стал бы бить человека за то, что он не разбирается в пиве, а женщин и подавно бить нельзя. Илья за всю жизнь никого даже пальцем не тронул, за исключением драки подушками с соседским мальчиком в детстве. Конфликты надо решать дипломатично, все ж мы люди, в конце концов.
Илья напряженно улыбался, пытаясь угадать настроение Лены по выражению ее лица. Она была какая-то хмурая, почти как в тот день экзамена в конце первого курса.
– Привет! Не выспалась, что ли? – Илья приветственно поднял свой бокал со стаутом.
– Ага. Щас, минутку. – Она плюхнулась на стул напротив Ильи и уткнулась в телефон.
Илья рассматривал ее длинные темно-красные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Они были чуть влажными – видимо, Лена не успела досушить голову.
– У тебя волосы мокрые, ты не простынешь? Сегодня такой дубак.
– У меня шапка есть. Да уж, погодные аномалии. Не помню за все годы такой холодной весны. Лето скоро уже, и тут на тебе – резкое похолодание. А в марте так вообще минус двадцать было.
– Да, я прямо офигел. А летом тут жарко?
– Летом сдохнуть можно. Особенно если в метро вагон без кондиционера попадется. Не хочу лето, ненавижу лето.
– Я тоже. Лето – это пытка.
Реально? Они встретились, чтобы говорить о погоде? Илья снова ненавидел себя. В этот раз – за то, что не мог придумать нормальную тему. Почему, когда он с Леной, он вечно ненавидит себя?
Лена опять уставилась в телефон.
– Я тебя не отвлекаю ни от чего важного? – осторожно спросил Илья.
– А, да не. С мужем с утра посрались. Выбесил. Задолбалась отношения выяснять весь день.
– А…
– Я щас хоть выпью, развеюсь. Давай выпьем, сто лет тебя не видела.
Илья просиял. Они чокнулись.
– За то, чтобы чокаться только бокалами, а не кукухой! – выдал Илья экспромтом.
– Ого, да ты остроумный, оказывается, – сказала Лена без тени улыбки. – Сколько ж талантов в тебе скрыто.
– Да ну, нет у меня никаких талантов. Я тупо ремесленник. Чему научили, то и умею, звезд с неба никогда не хватал.
– Расскажи, как там город, как шарага.
– Да ниче нового. Обветшала совсем. Шарага есть шарага. Я еще всегда ее про себя называл Институт слизистого гноя.
– Ха-ха, в кассу! Замечательно. А ты смешной. Я же тебе еще давно нравилась? Я помню, как ты на меня пялился. Но почему мы тогда не общались?
– Думал, что я тебе не ровня, ты же, Лена, особенная. А еще у тебя этот Кирилл был. Я думал, он мне морду набьет, если я к тебе ближе чем на метр сунусь.
– Я? Особенная? Ты шутишь?
– Да. Не такая, как все.
Его начинал пробирать хмель, и говорить о чувствах становилось все легче. Боже, храни алкоголь. Реально магия: из забитого чмошника с засунутым в жопу языком бокал пива делает нормального человека. Это как в компьютерной игре: выпить зелье, чтобы получить кратковременный бонус перед прохождением сложного квеста. Илья не особо задротил в игры в юности – было некогда, нужно было учиться. Точнее, это он так оправдывался. На самом деле он просто кошмарно нервничал, когда его убивали: вздрагивал и вопил в голос, а потом ложился на кровать и полчаса отходил от пережитого стресса. Играть же с чит-кодами в мужских кругах считалось чем-то стыдным.
Илья опьянел, и ему было хорошо. Хотелось пьянеть дальше.
– Я пойду еще бокал закажу.
– Я тоже.
Лена взяла еще один крик. Илья решил, что жизнь у него горькая и полная лишений, и поэтому взял горький пильзнер.
– За что выпьем?
– За работу, чтобы все задачи решались. Мы ж теперь коллеги. Чин-чин.
– Да, ты ж меня звал, чтобы про работу порасспрашивать. Ну и что тебе рассказать?
– Что сама думаешь.
– Ой, слушай, я тебе так скажу. На хера ты вообще пошел в этот гадюшник. Тебе так много денег тут предложили, что ли? Ты просто не представляешь, куда попал, наивный чукотский мальчик. Здесь по пять лет людей не повышают. Хочешь повышения – надо боссу жопу лизать. Все выгорают страшно, в прошлом году девочку-аналитика выжили, она ушла к конкурентам. Все друг друга подсиживают.
– А ты уже, выходит, три года работаешь? Тебя же как-то не выжили?
– А меня босс трахнуть хочет. – Лена захохотала.