Однокурсники Никиты по МФТИ тоже пришли с красными розами, но не в таком количестве – в основном у каждого было по два цветка. Сам Илья вычитал накануне, что на похороны молодого мужчины принято нести розы как знак расцвета. «Если вы потеряли друга, возьмите желтые розы», – гласила статья. Илья так и сделал. Он купил их в цветочном магазине на улице Юных Ленивцев. Для тебя не жалко раскошелиться на приличный букет, подумал он. Было неловко покупать четное количество цветов: не хотелось, чтобы флористка начала спрашивать про усопшего. Илья решил купить тридцать одну розу – одну он уберет, и их останется тридцать. Еще и символично: возраст Никиты, в котором он решил всех покинуть, пусть и без четырех дней. Утром в вазе на подоконнике осталась одинокая желтая роза – остальное он взял с собой. Букет вышел огромный, неудобно было держать его в руках: под холодным дождем костяшки пальцев замерзли и покраснели.
Некоторые девушки разрядились в пух и прах. Одна даже шляпку с вуалью надела. Серьезно? «Ты на показ мод пришла или друга в последний путь провожать?» – хотелось крикнуть Илье. А другая девчонка была с дредами, в безразмерной стеганой фуфайке и с холщовым шопером: выглядела она не траурно, а вполне жизнерадостно. Ее ядовито-зеленые резиновые сапоги с красными бантами почапали к нему – Илья узнал старую коллекцию Вивьен Вествуд, кажется, 2012 года.
– Привет, ты ведь Илья, да? – спросила девчонка. Илья кивнул.
– Никита про тебя очень много рассказывал! Он считал тебя своим лучшим другом. Я выражаю соболезнования.
– Спасибо.
– Меня Алина зовут. Я только вчера прилетела с Бали. Холод собачий, будто контрастный душ приняла, – пожаловалась Алина.
Илья пожал плечами.
– Да, тоже мерзну, – сказал он.
– Мы с Никитой в Германии познакомились. Он стажировался в Кельне, я изучала дизайн. В Кельнской академии дизайна. У меня в Москве была небольшая гончарная студия: я там мастер-классы по керамике проводила. Я ее продала и свалила на Бали с концами.
– Крутая. – Илья выдавил улыбку. Алина посмотрела на него выжидательно, немного подозрительно. – Слушай… а это не ты Никите дарила кружки и вазочки, которые у него дома стоят?
– Я дарила, – сказала Алина, растягивая рот в холодной улыбке. У нее были прозрачные брекеты. – И картины мои у него в комнате висят.
– Я живу как раз в этой комнате. Красивые.
– Они же тебе не нужны?
– Что? Картины или кружки? Или вазочки?
– Все это. Я бы хотела их забрать.
– Ну…
– Это очень дорого стоит. И очень дорого мне. Мне будет жаль, если мои работы потеряются. Вот моя визитка на всякий случай. Но я тебя сама найду в соцсетях, спишемся, отправишь мне курьером, когда у тебя будет время. Только упакуй, пожалуйста, хорошо, каждый предмет нужно будет завернуть в пленку и в бумагу.
Как ребенок, у которого хулиганы отбирают любимую игрушку, он хотел растерянно заплакать, озираясь по сторонам в поисках бабушки. Но бабушка там же, где сейчас и Никита. Илье казалось, что раз в детстве он побоялся идти на бабушкины похороны, то сегодня отдувается за два раза: и за бабушку, и за Никиту. Вдвое больше каменной могильной тяжести. Я ломовая кладбищенская лошадь, подумал Илья.
– Спасибо! – сказала Алина жутко высокомерным тоном, не терпящим возражений. – Не буду тебе докучать. На связи!
Когда людей вокруг церкви стало слишком много, прибыл катафалк. Из него вышли родители Никиты: тетя Люда и дядя Степа. У тети Люды было слегка опухшее, но спокойное и деловитое лицо – видно было, что она хозяйка мероприятия. Она приехала в элегантном черном пальто и длинном черном шарфе. Папа Никиты тоже был хорошо одет и гладко выбрит. Состоятельные люди с хорошим вкусом. Никита был на них похож. Илья подошел к ним и пожал дяде Степе руку. Тетя Люда крепко обняла Илью, поцеловала в щеку.
С приездом родителей Никиты началось движение. Толпа с улицы перетекла в церковь. Народу было столько, что все не влезли – кто-то теснился в предбаннике. Никиту хоронили в роскошном американском гробу из дуба – с двумя дверцами и медными ручками. Его несли крепкие мужчины в красивых черных костюмах. Когда гроб донесли, Илья вздрогнул. Никита был очень красивым, похожим на Спящую красавицу, если бы она была мужиком. Только он казался совсем маленьким – словно уменьшился. Лицо стало крохотным, будто с кулак. Маленький принц. Глядя на Никиту в гробу, Илья отчего-то подумал: прости, бабушка. Даже будь ты еще со мной, не видать мне никогда ни жены, ни детей. Я обрубленная ветвь.
Началось отпевание. Всем раздали по свече. Илья задергался: в церкви слишком много народу, люди стоят вплотную друг к другу. Вдруг кому-то подожгут волосы или одежду? Свеча в руках нагрелась и закапала. Даже если его никто не подпалит, накапать воском себе на шерстяную куртку тоже будет неприятно – не отстирается.
Священник мерно бормотал молитвы и помахивал кадилом. Илья, глядя на него, понимал: происходит прощание. Он пытался думать о Никите, вспомнить самый трогательный момент их дружбы, чтобы почтить его память. Пытался искусственно вызвать у себя хорошие мысли о Никите так же, как однажды вызывал рвоту после пьянки. Но в голову ничего не лезло: ни хороших мыслей, ни горьких.
Тихо блямкнуло уведомление. Так и зачесалась рука достать телефон и посмотреть, кто написал. Но в руке дурацкая тревожная свеча – источник опасности, который нужно контролировать, да и пялиться в телефон в храме неприлично. Илья блуждал глазами по иконам, по росписи на стенах. Знай он какие-то молитвы, наверное, стоило бы сейчас помолиться – за упокой Никитиной души, хоть и сам покойный верил непонятно во что.
Раздался громкий плач. Девушка плакала, кричала и задыхалась одновременно. В углу, откуда доносился звук, началась возня: кто-то взял ее за руку, провел сквозь толпу к лавочке, другие молча помогли усадить. Девушка уронила голову на руки и тряслась от рыданий. Ее шелковый платок с монограммами Louis Vuitton (настоящий или фейк?) сполз на плечи, волосы под ним растрепались, сумочка упала на пол. Илья узнал Жанну.
После отпевания сказали, что теперь каждый может подойти и проститься с Никитой, но нельзя класть в гроб живые цветы. Жанна подошла к гробу и вновь согнулась, будто горе ударило по ней средневековым каменным молотом. Она была как размазанная по столу муха. Илье захотелось подойти к ней и обнять. Она совсем маленького роста, гораздо ниже самого Ильи. Одета дорого, но не модно. Багровое некрасивое лицо – если и была косметика, от нее уже ничего не осталось. Бедная маленькая Жанна, совместные фотки с которой Никита стыдился выкладывать в интернет. Ну и козлина же ты, покойничек, обидел девчонку, которая всегда любила тебя. В голове у Ильи пронеслась сцена: он решительно подходит к ней, обнимает, берет за руку, выводит из душного храма на воздух, гладит по растрепавшимся волосам. Но он, конечно, не смел.
Когда настала его очередь подходить к Никите, он сперва сделал полшага назад. Илья боялся похорон именно из-за этого момента. Увидеть столь близко тело – не просто труп, а именно мертвого человека в гробу – казалось самым страшным. Как будто бы если труп валяется где-то на месте происшествия, то это еще не все, не окончательно, а если он лежит в гробу – тогда уже точно все. Необратимость.
Он подошел к Никите. Маленький принц лежал на белом атласе в черном костюме, который тетя Люда, видимо, приобрела специально для похорон, – Илья ни разу не видел Никиту в этом костюме. Никита выглядел живее всех живых, будто просто дурил толпу, желая внимания. А вот ко мне на похороны такая толпа не пришла бы, пронеслось в голове у Ильи. Он коснулся губами погребального венчика на лбу покойного, подумал и сказал:
– Пока, чувак.
После этого гроб заколотили.
Илья вышел на улицу и достал телефон. Это была Лена. Он так ждал ее сообщений, но теперь, когда она наконец написала, ничего не почувствовал.
Елена 09:47
Знаешь, Илья
Я тебя не заслуживаю
Ну вот почему ты такой хороший. Если бы ты был козлом, я бы так не мучилась.
А в итоге и сама мучаюсь, и тебя мучаю.
Не могу больше, устала
Наверное лучше не общаться нам совсем
Прости
«Пользователь ограничил список контактов, которые могут ему написать».
Илья снова пробежал взглядом по сообщениям, а потом очистил чат. And we were lovers, now we can’t be friends, – пропел мысленно Роберта Смита. I’m not in love. Умер Максим, да и хер с ним. Только я не о тебе, конечно, Никита. Я о наших с Леной отношениях, мысленно уточнил Илья. Эта стерва ни дня не любила его. Только одна бабушка во всем мире его любила. Жаль, что Никита случился уже после бабушки, Илья бы их познакомил, и бабушка полюбила бы Никиту как родного. Может быть, они там еще встретятся и познакомятся?
Да где там-то, придурок.
Толпа побрела за медленно плетущимся катафалком. Он был роскошный: блестящий и черный – не какая-нибудь вонючая «газелька». Илья сунул телефон в карман и двинулся в общем потоке. Место на кладбище козырное – практически у центральной дорожки, только чуть-чуть пройти на перекрестке влево. Легко запомнить, чтобы потом навещать, но он вряд ли еще придет сюда. А зачем? Похоронят – и все, человека не стало. Как отрезало.
Сотня глаз сверлила яму в холодной земле. Люди подходили к Илье и выражали соболезнования: «Никита много рассказывал о тебе. Ты был его лучшим другом». Илья кивал. Тетя Люда нашла его, подманила – он подошел. Она мягко взяла его за плечи и поставила рядом с собой – он оказался в центре внимания. Ситуация была неуютная, как ноябрьская погода.
– Вот, это наш Илья. Он весь последний год жил с Никитой, помогал ему, заботился о нем. Возил вещи в больницу, навещал, забрал его оттуда. Они были неразлучны.
Илья подумал: а чего я заботился-то? Никита не был немощным стариком, он сам мог о себе позаботиться. Да и не навещал его Илья, карантин же. Один раз приехал, привез пирожные, которые даже не разрешили передать. Господи.