— Товарищ подполковник, — в кухню-столовую вбежал взволнованный Малышкин, — они лезут зачем-то на радиомачту!
— Кто из вас хорошо стреляет из калаша? — Булавин посмотрел на Крутихина и Иноземцева.
— Я всегда неплохо шмалял, — признался Крутихин.
— Быстро бери автомат и за мной! — Булавин резко встал из-за стола.
Они подошли к выходу из бункера, когда какой-то моряк-норвежец достиг уже середины мачты. Он двигался наверх довольно резво.
— Интересно, как он не соскальзывает с гладкой мачты? — удивился Булавин.
— Я читал где-то, что у них в НАТО для моряков изобрели какие-то специальные перчатки на липучках, чтобы во время шторма их не смыло за борт.
— Значит так, Николай, когда до флага останется метр, стреляй поверх его головы.
— Может, сбить у него с головы шапочку?
— Не надо. Еще вместе с шапочкой в комплекте собьешь и голову, тогда нам точно придется принимать неравный бой. Займи удобное положение и прицелься хорошо.
— Есть товарищ, подполковник, — весело отозвался Крутихин.
Норвежец на радиомачте напоминал черную гусеницу. Он двумя руками поверх головы схватывался за мачту, затем, изгибаясь, подтягивал тело, закреплял тело двумя ногами на стойке мачты, и снова выкидывал тело вперед. Внизу стояли командир катера и моряки, подбадривали товарища.
— Давай, Коля! — прошептал Булавин пересохшими губами.
Короткая автоматная очередь. Было слышно, как пули звякнули по корпусу мачты. Резко закричали чайки и взмыли в воздух. Человек-червяк на мачте застыл, повернул голову в сторону бункера. Булавин встал во весь рост около входа в бункер, смотрел на группу норвежцев.
Некоторые моряки вскинули короткоствольные автоматы в сторону Булавина. Тот стоял неподвижно, словно изваяние, издалека он сейчас был похож на монумент. Капитан корвета вышел из толпы моряков, несколько секунд смотрел на Булавина, затем приложил указательный палец к виску, покрутил им у головы. Поднял голову наверх, что-то крикнул своему моряку на радиомачте. Тот быстро спустился вниз на землю. До норвежских моряков было метров пятьдесят, но Булавин физически почувствовал, как от них исходят враждебные волны.
— Первый тайм мы выиграли, — Булавин хищно улыбнулся Крутихину. — Уходим, — спрыгнул на пол бункера.
Рядом с Крутихиным уже стоял Иноземцев.
— Занимай позицию, — приказал ему Булавин, — а мы идем работать.
Глава XXI
План «ухода» родился не сразу. Идея возникла так ярко и неожиданно, что он даже испугался. Стал взвешивать все «за» и «против». «За» перевешивало. Сначала возникла цель. Цель выкристаллизовалась, затем проступили контуры плана, потом детали. Это как картинка на фотобумаге, когда ее бросают в проявитель: появляются слабые очертания, затем они превращаются в бледную картинку, и, наконец, в четкую фотографию. Но здесь нужно выбрать правильный момент, когда фотографию надо вынуть из проявителя; если задержишься с выемкой, то все фото почернеет. А Арнольд Мстиславович не хотел черной картины, он решил переписать жизнь набело.
Почва для побега была, что называется, унавожена: придирки начальства, неудовлетворенность карьерным ростом, постылая семейная жизнь. Норвежские нарушители не произвели на него отталкивающего впечатления. С «командиром» Булавиным вели себя достаточно корректно, не хамили, на острове не сорили. Вполне приличные люди! Да и момент удобный. Вряд ли такая возможность еще когда-либо представится.
Здесь главное, умело себя продать. А продавать ему есть что. За долгие годы командировок по армейским частям и соединениям у него накопилась такая информация, за которую ему отвалят столько, что хватит на три жизни. Самойлов в ходе проверок взял себе за правило, все фиксировать и закладывать в свой смартфон. Дислокация воинских частей, их вооружение, тактико-технические данные новых видов вооружений, время развертывания частей в период объявления военного положения. Особенно ценна для норвежцев будет информация о планах России по освоению Арктики и планах строительства инфраструктуры по Севморпути.
То, что норвежцы копошатся вокруг неучтенных запасов зарина — это мелочевка. Ну, зафиксируют они залежи ОВ, ну, дадут по носу России в очередной раз, ну и что?! Россия к этому привыкла, для нее это укус комара. При разговоре с капитаном Свенгсоном надо сразу правильно себя поставить. Он не проситель, не солдат Малышкин, ему от норвежцев особенно ничего и не нужно. Да любая разведка мира сразу вцепится в него двумя руками. Это он им предлагает услугу, а не они ему. И он будет определять условия игры. Свенгсону в первые же минуты разговора надо дать это понять. Наверняка он такой же солдафон как наш Булавин, не видит дальше носа собственного корабля. А для Москвы надо дать версию захвата офицера Генштаба военными моряками Норвегии. Это в качестве елея на рану руководства.
Момент для побега Самойлов выбрал, когда ликвидаторы работали на складе. Иноземцев возился на кухне. Малышкин сидел на наблюдательном пункте. Самойлов тихо подкрался к солдатику.
— Как обстановка, Малышкин? — деловито спросил он.
— Противник оборудует позицию, товарищ подполковник, — также деловито доложил Малышкин, — ставят палатки, в них заносят мебель и вещи.
— Значит так, иди, помоги лейтенанту Иноземцеву с обедом, а то он не успеет вовремя приготовить. А минут через тридцать подойди сюда и принеси мне бинокль.
— Есть, товарищ подполковник, — Малышкин спустился в бункер.
Так, ну что, надо начинать свою игру, мысленно проговорил Самойлов и вышел из наблюдательного пункта. Он шел на позицию норвежцев с видом человека, который совершает моцион на берегу теплого моря. Спина прямая, шаг неторопливый, но уверенный. Шел по направлению к ближайшей оранжевой палатке, которую установили норвежцы. Они увидели приближающегося русского офицера, остановили работу. Кто-то из моряков что-то крикнул бородатому норвежцу. Тот удивленно уставился на Самойлова.
— Веа из Свенгсон? — без предисловия спросил его Самойлов.
Бородач, молча, указал на соседнюю палатку, уже установленную. Самойлов вошел вовнутрь палатки. В палатке стояли кровать, тумбочка, стол. За столом на стуле сидел капитан Свенгсон, рассматривая какие-то бумаги.
— Здравствуйте, капитан. Я принимаю ваши условия, доставьте меня на ваш корабль, — заявил Самойлов.
— Вы сказать, принимать наши условия капитуляция?
— Нет, — резко ответил Самойлов, четко произнес, — это не капитуляция. Я вам предлагаю условия сотрудничества, для вас очень выгодные. Но, прежде всего, доставьте меня на ваш корабль, я буду с вами говорить там. И еще, постарайтесь доставить меня на корабль незаметно. Это тоже в ваших интересах.
— Вы иметь информация о зарин на острове Виктория?
— Послушайте, Свенгсон, чтобы не делать лишних движений, я выставляю свои условия. Я старший офицер Генерального штаба вооруженных сил России. Имею важные сведения, которые могу сообщить вашему руководству в лице не ниже министра обороны Норвегии. Поэтому вам я сейчас ничего сообщать не буду. Я от вас требую, доставить меня на борт вашего судна, доложить об этом вашему руководству, а потом доставить меня на территорию Норвегии. Уверяю вас, если вы выполните все мои условия, то получите повышение по службе.
— Ваше имя, звание? Вы сдаваться в плен?
— Да какой плен, Свенгсон? — Самойлов начал раздражаться. — Вы имеете понятие о военной разведке?
— Так вы есть разведчик?
— О, ч-черт…, хорошо. Пусть так. Я есть русский разведчик, очень высокого ранга. Так вы доставите меня на ваш корвет? Прямо сейчас. Говорите: да или нет? Если нет, то я ухожу, — Самойлов действительно сделал шаг назад.
— Момент, — Свенгсон встал из-за стола, — ваше имя?
— Меня зовут, Самойлов, старший офицер генерального штаба Российской армии. Вы отвезете меня на ваш корабль?
— Да, господин Самойлов. Я вас буду отвозить.
— Ну, наконец-то. Тогда поехали, только я возьму вот это. — Самойлов стащил с кровати Свенгсона одеяло, накинул его себе на голову.
Капитан Свенгсон вытаращил глаза на Самойлова, но ничего не сказал. Вдвоем они вышли из палатки. Свенгсон позвал одного из матросов. Вся троица направилась к вельботу на берегу: впереди норвежский капитан Свенгсон, за ним, укрывшись одеялом, подполковник Самойлов, замыкал шествие норвежский моряк. Все трое сели в вельбот, который отплыл на корвет.
Глава XXII
Булавин, Беленко и Крутихин осторожно, подсвечивая фонариком путь, спускались по ступенькам вниз. Ступеньки влажные и скользкие, к тому же шатались. В темноте это было неприятно и опасно.
— Как считаете, Ульрих Романович, — спросил Крутихин, — что они предпримут дальше?
— Они люди военные, как и мы. Наверное, будут связываться со своим руководством, просить указания на то, как действовать в новой ситуации, — выразил свое мнение Булавин.
— Мы у них теперь как кость в горле.
— Это точно.
— А этот генштабист гнида! — зло проронил Крутихин. — мне он сразу не понравился, как я только его увидел.
— Только бы он не выкинул какой-нибудь фортель.
— Послушайте, — в разговор мужчин встряла Беленко, — я предлагаю сегодня работать без обеда, сколько сил хватит, с учетом новых обстоятельств…
— Принято, Ольга Вячеславовна, — мгновенно отреагировал Булавин, — как, Николай, поработаем по-военному?
— А мне чо, так даже лучше. А то после обеда неохота в эту резину опять лезть.
— Как вы думаете, Ольга Вячеславовна, сколько дней нам еще понадобится, чтобы все закончить? — спросил женщину-химика Булавин.
— Если ничто не помешает, то дней пять.
— Не дадут они нам закончить! — в отчаянии проговорил Булавин, достигнув, наконец, нижнего этажа. Он подал Беленко руку, помог спуститься ей на цементный пол. — Эти норвежцы настроены серьезно. Черт, как связь нужна!
— Но генштабист ведь передал информацию в Москву.
— Передать-то передал, только под каким соусом.