Вот так оставил кота, я быстро оделся. Мама Глаша постирала серую рубаху и чёрные штаны от крови, зашила прорехи. Больше на мне ничего не было. Даже не ремень, а бечёвка. Обуви не было. Ну и как бы пошёл в нужник, а на самом деле побежал в сторону дома председателя. А Олесь описал, где он. Да и так понял. Да тут три улочки пока и всё, особо и не заплутал. Да, нашёл, тот самый дом. А там не спят, как будто не рабочий народ, с закатом ложатся и с рассветом встают, тем более уже снимают урожай. Сейчас на полях с картошкой и бахчевыми работают. Маму слушал, так и узнал. Машинами на станцию увозят и по необъятной стране дальше. Вы видите у нас на столе арбуз, дыню или картошку? Только попробуй возьми. Статья сразу прилетит, мент следит. Я же говорил, председатель гайки закрутил. На поле по-тихому поесть можно успеть, закопав улику, а принести точно нет. В молодом саду, яблони не высоки, я беседку приметил, там на столе керосиновая лампа троих освещала. Думаю один из них председатель. В доме тоже свет, спать ещё не легли. Тут из дома вышел Павел, сын председателя, сказал отцу, что будет поздно, махнул в ответ один из тех, что в беседке сидел, запомнил его, и последовал за Павлом, что куда-то почти бежал. Кажется, я знаю, что его так гнало. Семнадцать лет, о чём ещё можно думать? Только о девушках. А бежал он туда, где это желание можно получить. Оп-па, за околицу и дальше по тропинке куда-то в поле. Уже интересно.
— Где же ты её прячешь? — тихо пробормотал я, следуя за сынком председателя. Даже азарт появился. Тут Павел дёрнулся и остановился, осматриваясь, тараща в ночь глаза, а в руке у него я рассмотрел «Наган».
Я замер, рубаха серая, не должна сильно выделяться. Павел от меня метрах в пятидесяти, лёг на траву, и поглядывал одним глазом, но оказалось засёк тот не меня, чуть сбоку поднялись из травы двое, примерно того же возраста, и подошли к сыну председателя, начав о чём-то тихо беседовать. Револьвер, к слову, снова исчез. Не рассмотрел, неудобно стоял, но вроде он убрал его в карман чёрных галифе. Такая полувоенная одежда тут у всех. Те двое также одеты, гимнастёрки армейские, а штаны гражданские. Закончив разговор, те двинули дальше вместе. Впрочем, мне надоело ждать, время идёт, и я стал быстро сближаться с ними. Телом вполне владел, не шумел. Только один что-то засёк боковым зрением, дёрнулся, да поздно было, убрал всех троих в хранилище. Отбежав дальше, я приготовил камень, подобрал в траве, даже не заинтересовался, откуда тут обломок красного кирпича, и достав Павла, подпрыгнул, и отоварил по затылку. Рухнул как подкошенный. Уж что-что, а куда бить я знал. Так что быстро обыскал, и собрал хабар. Богатый парнишка, почти пятьдесят рублей на кармане, даже наручные часы имел. Револьвер, девять запасных патронов. Нож складной. Подумав, всё вернул обратно, кроме оружия. Пока же доставал остальных и также со спины вырубал. Потом убрал обоих обратно, только штаны с одного снял, ими и связал Павла. Ленты широкие, чтобы следов не оставлять. А я тут прикинул и решил подставить председателя. Пока не знаю как, но будет стрельба, жертвы и найдут стреляющего, вот этого самого Павла. Отвечать за свои дела тоже нужно. Это ударит по председателю. Может и снимут.
Пока же привёл в сознание, хорошо ему врезал, глаза мутные, но помог сесть. И дальше, нажимая на болевую точку под губой, допрашивал. Ох как тот ревел от боли, пинаться пытался, но я отвечал как надо, без следов, уже говорил какие планы на него. Ничего, развязал язык быстро. У него Наталья. Там вообще вот какая история. Картошку ночами кто-то выкапывает с полей, вот и подрядил председатель в засаду сынка и двух парней, их от комсомола, из Винницы прислали. Жили на сеновале у председателя. Себе он дом полный с хозяйскими постройками отгрохал, ещё в сорок четвёртом. Вот они и приметили, что кто-то идёт по дороге на станцию. И скрутили. Олега сбили палкой, кинули как в игре на выбивание. А Павел сразу понял перспективы. Велел напарникам парнишку отнести председателю домой. Мол, доложить, кто расхищает государственную собственность, а девушку связанную, унёс в давно присмотренное убежище. Тут бои шли, но был старый схрон, в нём прятался кто-то из бывших полицаев, он о нём и сообщил при допросах. Туда девушку и спустил. Да сразу снасильничал. Потом на крышку валун прикатил, чтобы снизу поднять нельзя было, и вот посещал каждую ночь. А с Олегом всё просто, очнулся в сарае связанный, подёргался, вот откуда следы верёвок, смог развязаться, но убежать не сумел, налетел на тушу сынка председателя. Сильно укусил Павла, тот разъярился и начал избивать. Остальное известно. Вот такие дела. Про Наталью председатель ничего не знал, Павел сказал ему, что та вырвалась и сбежала, а поднимать волну и обвинять в краже картошки тот тоже не стал. Тем более я избитый с их двора выбежал. С трудом это замял. Подставить Павла, понятно найдут его бездыханное тело, чтобы обо мне не помянул, я не передумал. Исчезнет председатель, сынок его, жена и вроде дочка ещё есть, сразу шум поднимется. Тем более милиционера я тоже гасить собираюсь. А тут перестрелка, шум. Другое дело. Хм, может Павел убьёт милиционера, а тот застрелил его в ответ? Ночами тот проверяет засаду, можно попробовать. Нет, мелко, что-то другое нужно придумать. Налёт на инкассаторов банды, что оставила тело одного из своих? Уже ближе. Стоит обмозговать.
Тут как по заказу я услышал далёкое тарахтение, даже звон. Мотоцикл явно ехал, вот и рванул наперерез, к дороге. Одиночка катил, и довольно быстро, километров тридцать в час держал. Ничего, перехватил, довольно щурясь. Тот, кто сидел за рулём, носил форму сотрудника милиции.
— Хм, так это офицер, а нас участковый старшина, — пробормотал я, изучая тело, что лежало под ногами.
А что, прыжком убрал мотоциклиста в хранилище, дальше мотоцикл катил сам, пока аккуратно на бок не лёг. Потом достал того, встав со спины, и куском кирпича вырубил. Дело знакомое и привычное. Норма. Вот и изучал тело. У него в кобуре к слову был «ТТ». И планшетка с бумагами, я изучил. Любопытно, это не курьер, а начальство похоже навещало участкового. С новыми инструкциями и розыскными листами. В общем, обычное дело. Только чего ночью-то ездит? Задержался где? С тела я почти всё снял, обнажённым оставил. Дальше двумя ударами нанёс тяжкие телесные, но не убивал, а на обочине, так чтобы сразу не приметили, бросил комсомольский билет, что нашёл в кармане у Павла. У мотоцикла выключил скорость, трофейная машина, но движок не глушил, поставил на колёса и подножку, и прибрал, после чего побежал к схрону. Где он, примерно мне Павел объяснил. Пришлось село стороной оббегать. Надо Наталью выручать. Ух как мстить буду. Причём, Павла я понимал, сам не раз оказывался на его месте, и никаких проблем с совестью у меня не было. Однако тут другое дело, посмели тронуть родню, зато и мстить буду. Быстро добежал по тропинке. По валуну и нашёл. Убрал в хранилище и в сторону отбросил. Дальше нашёл где верёвочная петля, и поднял крышку. Кстати, тяжёлая для меня, с трудом это сделал, и тихо спросил вниз:
— Наташ, это я, Олег, поднимайся. Я тебя нашёл.
Снизу послышался плач. И даже не скажешь, сколько в нём облегчения и радости. Я даже спуститься не успел, как та мигом оказалась наверху. Почти двадцать минут та обнимала меня, выплакивая всё что накопилось. А я успокаивающе бормотал, поглаживая по спине. Наконец успокоилась. А быстро взяла себя в руки, не ожидал. Уточнив, не осталось ли внизу чего важного и нужного, с удивлением узнал, что там много интересного. Чёрт, даже на нарах матрасы были и одеяла. А мы на шинелях спим. Так что я спустился, осматриваясь, кошачий глаз отлично работал, и стал вязать узлы. Поднимаясь с ними по шаткой приставной лестнице и подавая Наталье. Ведро с крышкой, по типу парши поднял и вылил. Ведро в хозяйстве тоже сгодиться. А крышка, это круг спила дерева. Пять тёплых армейских одеял. Два матраса, тоже армейские, да немецкие. Мелочёвка разная. Три узла немалых сделали. Я закрыл крышку схрона и накатил валун, поставил, так как будто всегда тут стоял. Пригодится схрон, про него только трое знали, участковый, что выявил и допросил предателя-полицая, Павел и его отец. А по пути метнулся в сторону и вернулся со старым вещмешком. Это Павел выкинул, при допросе узнал, с теми всеми вещами, что при Наталье были. Тут её школьный аттестат был. Так что вот так тяжело нагруженные и вернулись домой. Маму понятно разбудили. Да и скрывать то, что я её освободил, смысла не было. Добычу пока в угол, потом мама Глаша переберёт, что отмоет или в стирку. Пока грели воду, и Наталья мылась, платье её стирали, немало наслушался. Оказалось Павел у Натальи не первый мужчина, ещё в сорок четвёртом, в прошлом году, её отловил немецкий солдат, небритый и оборванный, бои в этих местах шли, видимо дезертир, он и снасильничал. Та с подружками собирала дары леса, подружки убежать успели, а та нет. Вот почему она быстро пережила то, что с сыном председателя было. Про него даже не вспоминали. Я же, когда Наталья помылась, предложил:
— Нечего тут задерживаться, самое время уехать. Мама, я хочу увезти Наташу и устроить ей в училище. Сам подработаю, много что в дом нужно, и вернусь к школе. Без меня потерпите?
— Кем ты работать будешь? — удивилась та. — Кто возьмёт? И беспамятного.
— Чернорабочим. Возьмут, в поля же палками загоняют работать, и тут возьмут. А может сейчас двинем? До рассвета часа два, успеем далеко уйти.
— Так платье сушится? — возмутилась мама Глаша.
— Пока идём, просохнет.
На удивление решили идти, перебрали всё, что в вещмешке было, кстати, я обнаружил справку от председателя, разрешающее Наталье покинуть село, двигаться на учёбу.
— А откуда? — удивился я, и по лукавой улыбке Наты понял. — Подделала? Молодец. Всё, идём.
Малые от нашего шёпота так и не проснулись, вот это здоровый сон, вот это я понимаю. Проводив нас, мама Глаша пошла отдыхать. Новый тяжёлый трудовой день ожидал. О нас молчок понятно, ничего говорить не будет. Дорога оказалась не та, где я подловил Павла с напарниками или милиционера на мотоцикле, в село вообще три дороги входило. Ну и пока мы шли быстрым шагом, иногда переходя на бег, чтобы согреться, особенно Наталье это нужно, платье действительно влажное, я размышлял. О том, что тут в селе случилось, не особо. Да и что было? Ну было и было, подумаешь. Нет, размышлял я о прошлой жизни. Знаете, а я зол. А как бы повернулась моя жизнь, если бы не вмешательство той личности, или личностей, что доспросили меня, зомбировали и дали установки? Нет, вот как на духу говорю, мне моя третья жизнь очень так нравилась, прожил отличную жизнь. А если бы не было контакта, с установками на поведение, то как бы я прожил её? То-то и оно. Не выношу, когда лезут ко мне и решают за меня, используя как марионетку. Надеюсь, в этой жизни такого не допущу. Об этом и размышлял, пока мы добирались до станции. Тридцать километров отмахали часов за шесть. Ближе к десяти часам дня усталые, но довольные, прошли на территорию. Чую я ещё не раз буду возвращаться мыслями к тому, как прошёл контакт с теми, кто меня зомбировал, до сих пор потряхивает от злости и ненависти на них, но это будет потом, а стоит жить настоящим.