— О, батя выехал к нам. Что-то рано, — пробормотал Давыдов, разгибаясь от меня, и полуобернувшись.
— Может что случилось? Не слышал?
— Да, взял ночной наряд на границе несуна. Редкость, но бывает. Вряд ли из-за этого сорвали.
— Да, причина так себе.
Так и подъехала эта небольшая колонна к нам. Я встал, поправляя форму. Правда она вся уделана была, даже брызги крови на ней, погон пропал с левого плеча, на правом едва держится. Видно, что я вышел из схватки, и довольно жаркой. Давыдов сразу рванул к двери машины, открывать, заодно доложился о моём появлении. Генерал сам подошёл, с ним два офицера было в машине, капитан и майор с ним были, бойцы пока покидали кузов, там молодой лейтенант командовал, что ранее в кабине грузовика ехал. Капитан с фотоаппаратом был, сделал несколько снимков со мной в кадре.
— Старшина, кратко, доложите что помните, — приказал командующий.
— Товарищ генерал-майор, во время возвращения, усиленный наряд подвергся нападению. Я только боковым зрением увидел, что на меня что-то прыгнуло, и машинально в перекат ушёл. Больше ничего не помню. Очнулся тут рядом, в четырёх километрах, рядом с хутором Хуясеннен. Рядом стояли мои сапоги, с портянками, ремень с подсумками и планшетка. Автомат пропал, и магазины пустые, фуражки нет, а так всё на месте. Наверное бойцы вынесли, только зачем-то бросили. Ещё порохом сгоревшим от меня несло. Собрался, вышел на дорогу, а тут как раз наш снабженец, товарищ Давыдов, с заставы едет.
— Как самочувствие?
— Кушать очень хочется и в сон кидает.
— Проводить до места, где очнулись, сможете?
— Так точно
Машину с Давыдовым срочно отправили на заставу, информацию передать, что я нашёлся, да бойцов для прочёсывания привезти, меня покормили, бутерброды сделали, с рыбой, у бойцов пайки были, и вот двинули по маршруту, что я шёл к дороге. Вот так до холма, где я и спал. Оказав место это как то, где очнулся. Место куда меня переместили чуть дальше, метрах в двухстах. Генерал с нами был, к слову, тоже с интересом изучал округу. Бойцы что с нами шли, прочёсывали местность.
— Значит, не помнишь, как огонь открыл? — уточнил майор.
— Нет. Я только свой прыжок помню, чтобы в перекат уйти, и всё. Если огонь открыл, то только на вбитых рефлексах.
— М-да, рефлексы, — вздохнул генерал. — В том месте, куда вы открыли огонь, старшина, обнаружены части человеческого черепа, с частицами мозга и волосами. Кого-то вы поразили, рыжего, судя по цвету волос, но тела так и не нашли. Загадка.
Тут раздался крик, как раз из низины, куда меня закинули пришельцы. Мы двинули туда, и в траве я рассмотрел черный пластиковый магазин от автомата. Трофейного «калаша», взятого из арсенала банды. М-да, косяк, как же я его не увидел? Видимо выпал, когда перекатом катился после перехода. Пустой магазин, воняющий сгоревшим порохом, даже генерал присел и понюхал, не трогая находку, но под «пятёрку», которой сейчас просто не существовало. Капитан сделал несколько снимков с разных ракурсов. При находке оставили бойца на охране, дальше причёсывание продолжалось, майор остался, командовал там. А мы двинули обратно к дороге. Там встретили и Неделина с бойцами. Был и наш замполит. Зама командира заставы, лейтенанта Виригина, не было, за старшего видимо на заставе остался. Пообщались, Неделин уточнил, как я себя чувствую, и там разошлись. Наши приняли участие в прочёсывании. А меня в «Мерседес», и генерал лично отвёз в Мурманск, тут до него километров семьдесят по прямой, и сразу в военный госпиталь. Я по пути убрал медальон личной защиты, явно же будет внешний осмотр. Там сняли форму, её куда-то унесли, вся в брызгах крови, что кстати офицеров изрядно напрягло, ну и осмотр моего тела. Сразу все три пластыря обнаружили, и следы уколов. Так что взяли кровь на анализ, мочу, и отправив в койку. Палат одиночная. Да я сразу уснул, на самом деле морит что-то. Кстати, помыться пока не разрешили, не закончили со мной. Наверное боятся, что улики смою. Ну не знаю.
Вот такие дела закрутились. Пять дней в госпитале продержали, потом уже в казарму при комендатуре в Мурманске, работали особисты нашего пограничного округа. Крепко работали, но я пел ту же песню, я не я и собака не моя. Что помнил, описал, остальное не ко мне. Вот так две недели и пролетали с момента моего возвращения, уже двадцатое июня наступило. Я же говорю, главное первый натиск выдержать, там легче дальше будет. Так и оказалось. С меня подписки о неразглашении взяли, но что важно, вещи вернули, награды, форму новенькую, и приказ, по новому назначению. Про отпуск велели даже не заикаться.
А вот это настораживает. Офицеры да, часто меняются, получая новые назначения, а вот обычных солдат срочников особо не перекидывают, куда прибыл, там и служи. Такое бывает только с теми, кто стал ненадёжным. Ну или меняют место службы из-за секретности или специально для смены территории места службы. Так вычисленных стукачей убирают, чтобы не прибили. Так даже и не скажешь, какой вариант со мной. Может всё вместе было, но приказ был за трое суток добраться до Львова, меня направили в Украинский пограничный округ. Там дальше уже сообщат куда. Трое суток на дорогу, что-то маловато. Впрочем, за две недели я Мурманск не покидал, так что уже через час после получения приказа и выдачи припасов в дорогу, сел в поезд, как раз отходил на Москву, через Вологду, едва успел, и вот устроившись на верхней полке, вещмешок под голову, вскоре уже спал. Вымотали меня последние часы с беготнёй. Поезд пассажирский, мест мало, а народу больше, видимо безбилетников хватало. Сейчас это контролировать стараются, ходят контролёры, билеты проверяют. У меня билет, выданный в кассе военного коменданта. Все вещи мне привезли, Давыдов лично передавал по описи, награды на гимнастёрке, форма новенькая, до меня не носили. Даже сапоги новые. Кстати, там у старых голенище прострелено было, я вот не заметил. И группы крови на форме, как удалось подслушать, трёх разных человек. Да уж, я был такой загадкой для контрразведки, так и эдак крутили, но я ничего не помнил. Следы уколов ещё эти. Жаль с парнями не попрощался, сколько служили вместе. Уверен Неделин там злой как чёрт. Меня он точно бы не отдал, нашёл способ оставить, но мы военные, приходиться выполнять прямые приказы, благо мне осталось служить меньше года, что радовало. Вот так и катил прочь. Прибуду, напишу письмо с новой полевой почтой, я уже два написал и отправил, но вряд ли до родных они дойдут. Да московские спецы уже работали, прибыли в тот день как меня обнаружили, видимо какой-то интерес проявился. В основном они и наши особисты со мной работали.
Сутки до Москвы добирались. И это ещё быстро. Паровоз новый, как от проводницы слышал, шустро бегает, дым часто в окно залетала, но ничего, пассажиры особо не роптали. Есть ли среди пассажиров топтуны, что могут за мной следить не в курсе, но по идее должны быть. А что-то больно быстро меня отпустили, такие следствия не на один месяц идут. Может, решили что всё что могли узнали, и я им не нужен, отправили подальше, но вот откровенно говорю, что-то сомневаюсь. Поэтому прибыв в Москву, я побежал не на Киевский вокзал, а Курский, где почти сразу получил билет. Я особо головой не крутил, народу хватало, поди топтунов рассмотри. Да, это направление не совсем то, что мне нужно, но хочу посетить место захоронения, братскую могилу, где отец похоронен после боя, с другими бойцами. Там почти две тысячи погибших бойцов захоронено, немало неопознанных. На наши письма из части ответили только в сорок шестом. Даже прибыл командир, замполит дивизиона, где служил отец. Привёз вещи, даже удивлён, что сохранили, награды. Даже общие фотографии были. Он это, без сомнений. Мы трижды бывали на месте гибели, где сельчанами, из рядом раскинувшегося села, шёл уход за братской могилой. Пионерская дружина ограду сделала, из дерева. Вот и хочу посетить его. Я уже устроился в вагоне, купе было. Кстати, четыре часа на вокзале отправления ждать пришлось, дважды комендантские документы проверяли, интересовались, почему не по той ветке еду, вполне топтуны могли навести, но ничего, отбыли. А отвечал, что билетов на Киев нет.
Я ещё Натальи не касался, хотя стоило бы. Училище она закончила с хорошими отметками, и попросилась куда-нибудь на Север. Оказалось, та запомнила мои слова, что там неплохо устроиться можно было, и по распределению её летом сорок восьмого направили аж в село Норильск, у промышленного комбината, что начал не так давно работать. Там полноценную больницу заканчивали строить, и нужен был персонал, а Наталья медсестра общего профиля. Письма пишет, всё нравиться. Вышла замуж за молодого инженера с комбината, в пятидесятом году, в пятьдесят первом родился сын, Сашей назвали. Вот такие новости по ней. Она нас навещала после окончания училища, больше не видели, все новости из писем. Да и сами ей слали. Ольге, сестре моей, сейчас уже пятнадцать, Марте тринадцать, растут. Матушка писала, всё у них хорошо, ждут меня. Дома вроде в порядке, супруга часто пишет, описывая быт и жизнь. Разве что мой мотоцикл, этот мопед с педалями, в сарае стоял, с моего разрешения своему брату отдала, во временное пользование, пока меня нет. Тому пятнадцать, гоняет на нём только пыль столбом. В остальном, живут, детей растят, малая капризничает, хозяйством занимаются. Старшая дочка постоянно у бабушки, носиться там. Сам я против коровы был, коза есть, и хватит. А мамы вот корова есть, у неё молока берём. Но пока меня не было, супруга взяла телёнка, и теперь у нас подросшая корова, что почти десять литров молока в день даёт, та сыры делает, масло и сметану взбивает. Вот такие дела. Жаль заехать не смогу, времени просто нет. А вот посещение памятника даст понять, есть слежка или нет? Так что в вагоне, достав шахматы, сел играть с попутчиков. Играли на конфеты, чтобы интерес подогреть. Конфеты с моей стороны, он палку полукопчёной колбасы выложил. Тоже ценность. Вот так партию и играли. Я кстати сильный игрок.
А у нас на заставе Неделин по шахматам даже какие-то награды имел, и серьезно подсалил многих на это дело. Я вот тоже увлёкся. Две трети я позорно продул, против меня сидел серьёзный и сильный игрок. Кстати, инженер крупного оборонного завода. Ага, так