Я увидел через стекло черную и блестящую поверхность океана, а потом – все…
Машина полностью ушла под воду. В оглушительной тишине она продолжала свое медленное движение в глубину, как запечатанный гроб, устремившийся в морские пучины в поисках вечного пристанища.
Внутри автомобиля было совершенно темно, абсолютный мрак, я почувствовал, что мои ступни оказались в воде, потом вода дошла до бедер, до пояса. Уровень воды поднимался с бешеной скоростью.
Скорее! Нужно срочно что-то придумать!
Вдруг мне пришла в голову гениальная мысль! Опустить стекло! Внешнее давление не сможет этому помешать, вода просто хлынет внутрь. Я забрался с ногами на сиденье и сгруппировался, чтобы быть готовым выскочить из машины, затем нажал кнопку стеклоподъемника.
Но… он не работал… Электроника вышла из строя, оказавшись под водой.
Нужно было срочно разбить стекло… но чем? В машине ничего подходящего не было, кроме коллекции карточек разных автомоек, старых парковочных талонов и потрепанных дорожных карт.
Машина продолжала погружаться, пока довольно мягко не коснулась дна. Ледяная вода в салоне доходила мне уже до груди, и ее уровень все поднимался. Здесь я и погибну, как беспомощный пленник…
Домкрат!
Большой тяжелый железный домкрат, которым я пытался воспользоваться, когда пробил колесо, должен был валяться под пассажирским сиденьем. Я бросил его туда в тот вечер.
Рукой нащупать его не получилось, и тогда я вдохнул побольше воздуха и окунулся в воду с головой, чтобы достать его. Несколько секунд я пытался найти домкрат в темноте и наконец сумел вытащить его из-под сиденья. Вода поднялась уже выше груди. Времени почти не оставалось: как только салон полностью затопит, мне не удастся как следует размахнуться.
Я изо всех сил ударил в самый центр стекла.
Ни единой трещины. Закаленное стекло… Эта пакость соответствовала своему названию.
Тут я вспомнил, что один приятель как-то говорил мне о том, что эти стекла прочны только в центре, но не по краям.
Вода уже затопила мои плечи, дошла до шеи. У меня едва оставалось время для последней попытки. Я вложил в нее всю свою ярость, нацелившись в лобовое стекло… Оно разлетелось на куски, и на меня хлынул мощный поток. Секунду спустя я оказался полностью под водой в абсолютной тишине. С помощью домкрата я очистил раму от осколков, чтобы не порезаться, затем ухватился за приборную панель и выскользнул из машины в темный океан.
Подъем был довольно быстрым, и внезапно моя голова оказалась над водой, я полной грудью вдохнул свежий воздух.
Я остался жив!
Открыв глаза, я увидел, что творилось вокруг.
Огромный корабль был в огне, в языках золотисто-желтого пламени, отражения которого плясали на воде, согревая мое лицо благословенным теплом, в то время как мое тело, пронизанное холодом, сотрясала болезненная дрожь.
На носу корабля, в нескольких метрах от меня, здоровенная крыса, спасаясь от огня, бросилась на швартовочный канат, чтобы добраться до земли.
24
Когда вертолет с Робертом и Гленном на борту с ревом приземлился на набережной в облаке пыли, поднимая волну на поверхности океана, вокруг уже было расставлено полицейское оцепление. Их было как минимум двенадцать человек в темно-синей форме с белыми буквами NYPD[15] на спинах.
Значительная часть набережной была опоясана привычными желто-черными лентами, которые сдерживали журналистов и телерепортеров, уже прибывших на место.
На выходе из вертолета Роберта и Гленна встретили трое полицейских, направивших на них лучи мощных фонарей.
«Нормально, – подумал Гленн. – Снимать тут особо нечего, судно полностью затонуло».
– И что, там лежит корабль длиной в сто шестьдесят три метра? – спросил Гленн, подходя к краю набережной.
Он наклонился над водой и всмотрелся в сумрачные глубины.
– Черт, это идиотизм! Никаких следов…
– Банановый сухогруз! – нервно ухмыльнувшись, сказал Роберт. – Наш борец за экологию взялся за бананы! Я с самого начала говорил: у этих поджогов нет никакой экологической подоплеки. Это просто анархисты, которые поджигают все, что могут!
– Не будем спешить с выводами, – произнес Гленн.
– Да тут все и так ясно, – сквозь зубы процедил Роберт.
Гленн с сомнением покачал головой.
– Интересно, что тут делали Фишер и Анна Сондерс? – спросил он.
– Тут тоже все понятно, – ответил Роберт. – Они решили действовать самостоятельно.
– Но зачем? У них больше нет на это полномочий.
– Анна, само собой, надеется вернуть должность, если у нее что-то получится. Насчет писателя ничего не могу сказать, но тип неприятный.
– А где они сейчас? – спросил Гленн, повернувшись к лейтенанту полиции, сопровождавшему их.
– Их повезли в больницу. Парень долго пробыл в воде, у него переохлаждение. Он не хотел садиться в машину «скорой», и пришлось применить силу, таков порядок.
Гленн покачал головой.
– Пойдем посмотрим на экипаж, – предложил Роберт.
Они подошли к группе мужчин, стоявших на набережной недалеко от наряда полиции.
– Кто капитан? – спросил Роберт.
Один из мужчин шагнул ему навстречу.
– Следуйте за мной, у меня к вам несколько вопросов.
Гленн тоже собирался пойти за ними, но передумал. В любом случае он получит всю информацию позже. И потом, когда они проводили допросы вдвоем, Роберт всегда брал все в свои руки, не давая ему и слова произнести. У Гленна больше не было желания бороться с ним в попытках доказать свою профессиональную состоятельность.
Так что он решил присмотреться к членам команды. Некоторые из мужчин курили, кто-то звонил по телефону, другие разговаривали между собой. Внимание Гленна привлек моряк, сидевший в отдалении на причальном кнехте. Он не курил, не звонил и не разговаривал, а просто смотрел перед собой с озабоченным видом. Судя по его светлой шевелюре, ему было не больше пятидесяти, но жгучее солнце и ветра открытого моря оставили на его выразительном, резко очерченном лице множество морщин, по которым, как по открытой книге, читались следы прошлых обид и протест против несправедливости, пережитые страдания и злость.
Гленн почувствовал, что это тот, кто ему нужен. Он подошел к моряку.
– Не позавидуешь тем, кто здесь работал, – сказал он.
Мужчина лишь поднял бровь. Он держался замкнуто, и было видно, что дела других людей не вызывают у него интереса.
Гленн спокойно сел на пожарный гидрант, чтобы оказаться лицом к лицу с собеседником. Вынул пачку сигарет и протянул мужчине, но тот отказался. Гленн поднес к губам сигарету, и крошечный огонек зажигалки вспыхнул в сумерках.
– Меня зовут Гленн, – представился он. – ФБР. Мой коллега сейчас опрашивает капитана. А я жду здесь…
Гленн глубоко вздохнул и добавил:
– Он так хочет всем руководить – и ради бога, я уже смирился. Просто надоело бороться. Но это между нами…
Это было сказано будто бы невзначай, просто так. Но Гленн чувствовал, что надо сказать именно это. Он обвел взглядом море, которое снова выглядело спокойным после того, как двигатель вертолета перестал работать. Подсвеченная статуя Свободы словно парила в сумерках.
Гленн опять вздохнул:
– Чертов вечер…
Моряк медленно повернул к нему голову.
– Джо, – назвался он. – Я был здесь вторым рулевым.
Гленн кивнул, обменявшись понимающим взглядом с новым знакомым.
У него сразу же возникла уверенность в том, что мужчину несправедливо лишили повышения. У Гленна, конечно, не было никаких объективных причин так думать. Тем не менее он в этом не сомневался. И вдруг он почувствовал симпатию к этому незнакомцу.
– Лично я, – признался Гленн, – уже одиннадцать лет сижу на одной должности. Из кожи вон лез, но это ни к чему не привело.
– А я застрял, потому что слишком широко открывал рот. Ну и договорился. Так что теперь помалкиваю. Так, по крайней мере, ко мне никто не лезет.
Гленн кивнул.
– Это был банановоз?
– Да, почти новый.
– Тип, который сделал это, – тот мерзавец, что поджег небоскребы. Вы слышали об этом?
– Да, я в курсе.
– До сегодняшнего дня я был уверен, что это борец за экологию, любитель природы, который уничтожает конторы, финансирующие вырубку амазонских лесов.
– Ну да, в новостях так и сказали.
– Только теперь, конечно, все это под вопросом. Перевозка бананов никогда не вредила природе… Так что моя версия писана вилами по воде.
– Лучше не скажешь.
Гленн замолчал. Если этот парень что-то знает, пусть теперь сам говорит. О себе.
Главное – не задавать вопросов.
Туман, пришедший с моря, окутал статую Свободы и поглотил даже огни напротив, на Говернорс-Айленд.
Несколько чаек выстроились в ряд на краю причала, вытянув клювы по ветру. Еще одна скользила над самой водой, словно ждала, что от утонувшего корабля на поверхность поднимется какой-то ценный груз. Сильно пахло йодом.
– Мне кажется, у меня есть идея, – сказал вдруг Джо.
Гленн ничего не ответил.
– Во всяком случае, – продолжал Джо, – теперь я могу говорить, что хочу, без риска лишиться работы: ее больше нет.
Гленн снова промолчал, ожидая продолжения.
– Не стоит думать, что банановоз всего лишь перевозит бананчики. На самом деле все не совсем так.
Он некоторое время смотрел на чаек, затем добавил:
– Раньше их выгружали в пункте назначения, а там размещали на складах, пока не поспеют. И только потом развозили по магазинам. Теперь все иначе. Парни в кабинетах посчитали свои денежки и поняли, что аренда складов – это слишком дорого. Тогда они нашли решение. Теперь, когда мы прибываем в пункт назначения, мы кружим до тех пор, пока бананы не созреют.
– Вы кружите… Что это значит?
– Ну, мы ходим по кругу в открытом море, без остановки, дни и ночи, до тех пор пока бананы не станут спелыми. Потом мы их выгружаем. Это может показаться бредом, но дешевле жечь топливо, чем арендовать склад.