– Но… Что это еще за история! Мой отец был ботаником, он преподавал ботанику в Джорджтаунском университете.
– По официальной версии…
– Не может быть! Он провел там всю свою жизнь. Я ездил с ним в Джорджтаун! Много раз! Я даже как-то присутствовал на одной из его лекций, в аудитории было полно студентов!
– Ты знаешь, сколько часов лекций у него было?
Я пожал плечами. Нет, конечно, я этого не знал.
– У него было установленное расписание, Тимоти. Пятнадцать часов в неделю, восемь месяцев в году. И в отличие от своих коллег он не занимался научными исследованиями в оставшееся время… потому что проводил его с нами в Форт-Миде.
Кабина канатной дороги прошла мимо опоры и снова закачалась, как мысли в моей голове. Я был совершенно ошеломлен. Все это казалось мне невероятным, нереальным. С другой стороны, зачем Анне выдумывать такую историю? Я был в полной растерянности. И, кроме того, крайне взволнован тем, что мой отец мог скрывать от нас серьезную часть своей жизни, от меня, от своей семьи, все эти годы…
– Когда ты вышел из развалин, там, на острове, – сказала Анна, – я поговорила с поджигателем.
– Ты с ним разговаривала?
– Конечно. Говорю тебе, он мой бывший коллега. Его зовут Николас Скотт. Он все мне рассказал. Вот почему я не сразу присоединилась к тебе.
Я не сводил с нее глаз.
Она снова помедлила, словно не решаясь продолжить.
– Должна предупредить тебя, Тимоти: то, что я сейчас скажу… это будет для тебя нелегко.
Только бы она не сказала ничего… что могло бы очернить память моего отца. Только не это…
– Однажды, – начала Анна, – твой отец проводил сеанс «Удаленного видения», который касался будущего человечества, нашего общего будущего, и он увидел… нечто ужасное. Нарушение экологического равновесия, вызвавшее совершенно неконтролируемую цепную реакцию, которая поставила все человечество на край гибели: страшная деградация качества жизни, кошмарные климатические условия – от полной засухи на юге до беспрерывных дождей в других регионах, огромные повсеместные пожары, пожирающие целые страны, миграция сотен миллионов беженцев вкупе со всеми культурными противоречиями, которые она могла породить, чрезвычайная напряженность, гражданские войны, люди, которые дерутся за воду, пищу, за выживание, целые континенты в огне и крови… Это апокалиптическое видение потрясло твоего отца и заставило его провести более пристальные сессии на эту тему. В конечном счете он смог установить точку невозврата, ведущую к катастрофе. Это вырубка амазонских лесов. Эти бескрайние леса являются последним средством защиты, которое никак нельзя уничтожать.
Она выдержала паузу и продолжила:
– Твой отец доложил о результатах сессии одному из первых лиц ЦРУ. Через несколько дней этот руководитель вернулся с очень необычным распоряжением: он приказал ему хранить в тайне эту информацию. Твой отец не понял такой реакции и оказался перед трудным выбором: молчать, рискуя предать свои ценности, природу и даже все человечество, или заговорить, нарушив свое обещание, данное стране при посредстве ЦРУ. В конце концов он решил сохранить тайну, пытаясь убедить себя, что в высших сферах власти получили информацию о будущем и примут меры: он, конечно, не хотел, чтобы эти меры связывались с политическими решениями, которые этого не касались.
Теперь кабина двигалась над Манхэттеном, мы летели между небоскребами, совсем рядом с ними, можно было даже заглянуть внутрь освещенных офисов, что вызывало чувство сопричастности к секретам этого столь далекого мира.
– Через некоторое время у твоего отца было новое предвидение: о тайной ответственности лиц, приближенных к президенту, за вырубку лесов в Амазонии, и о президенте, который закрывал на это глаза, чтобы защитить свои финансовые и политические интересы. Тогда твой отец догадался, в чем была причина молчания, которого потребовало от него начальство, слишком уж скользкой оказалась эта тема. Он все понял… Если пресса внимательно присмотрится к этой информации, возникнет риск политического коллапса и президент не сможет даже участвовать в новых выборах. Тогда твой отец рассказал обо всем другим членам команды. Они долго разговаривали, сомневаясь, стоит ли продолжать это дело.
– Ты была в курсе?
– Я была в годичном отпуске, по странному совпадению как раз в Амазонии, почти отрезанная от всего мира… Я иногда получала новости от коллег, и твой отец в общих чертах описал мне ситуацию, но я не участвовала в их дебатах.
– И что было дальше?
– Николас Скотт рассказал мне, что вся команда, включая твоего отца, отправилась несколько недель спустя в ресторан, чтобы отметить выход на пенсию одного из них. Но перед тем как сесть в машину, у Николаса появилось предчувствие, что они попадут в серьезную аварию, и он сказал, что вечеринку надо отменить. Все над ним посмеялись, заявив, что это профессиональная деформация. Как я тебе уже объясняла, риск нашей профессии состоит в том, что можно подпасть под власть страхов, принимая малейшие опасения, которые возникают у нас в голове, за предвидение. «Мы поедем очень медленно», – пообещали Николасу. Но он не отступал и в последний момент отказался ехать. Он видел, как уезжают его коллеги, а потом их машина съехала с дороги и упала с моста прямо на цистерну с горючим, которая сразу же взорвалась, как тебе известно.
Она замолчала. Я вновь ощутил горечь утраты, ведь отец мог бы спастись, если бы послушал своего коллегу и воспринял всерьез то, что действительно оказалось предвидением.
– Когда я вернулась из Амазонии, начальство меня буквально выпотрошило, что было очень странно. Меня допрашивали о моих контактах с командой во время моего отсутствия. Говорила ли я с ними по телефону? Обменивались ли мы письмами? А по электронной почте? Интуитивно я поняла, что надо ответить отрицательно, мол, я оставалась в изоляции все это время, чтобы восстановить силы, не думая о работе. К счастью для меня, наши единственные контакты проходили через приложение в интернете и не оставили никаких следов.
– Что они хотели узнать?
– Вот вопрос, который я задавала себе с тех пор. Ответа не было. Но через несколько месяцев, когда я была одна в лаборатории, совершенно растерянная, я приняла ЛСД, ты знаешь, о чем я говорю. Я рассказывала тебе, сколько невероятных открытий я сделала за эти четыре часа, получив доступ к неограниченному количеству информации.
– Да, я помню.
– В тот момент у меня возникла идея поискать ответ и на этот вопрос.
Она сделала очередную паузу и добавила нетвердым и огорченным голосом:
– Твой отец погиб не в результате аварии, Тимоти. Его убили.
Она замолчала, и ее слова эхом отозвались в моей голове.
Я не проронил ни слова. Совершенно раздавленный.
Кабина замедлила ход, а затем вошла в темное мрачное помещение станции прибытия и замерла в мертвой тишине.
– Кто это сделал?
– Там, в развалинах, Николас сказал мне, что был потрясен и испуган одновременно, когда увидел, как машина съезжает с дороги без всякой причины. На встречной полосе никого не было, никакого тумана, ничего такого. Она просто внезапно изменила курс. И к Николасу пришло осознание того, что все это подстроено. И он решил исчезнуть, выдав себя за мертвого, потому что понял, что такой мощный взрыв не оставит от тел никакого следа. У него не было семьи, так что его исчезновение никого бы не огорчило. И конечно, он искал того, кто за этим стоял. Он увеличил количество сеансов «Удаленного видения». Но всякий раз он так волновался, что ни о каком предвидении не могло быть и речи. Как ты знаешь, нужно освободиться от эмоций, чтобы продвигаться согласно протоколу. Он так и не смог этого сделать. Но, учитывая сведения, которые удалось получить твоему отцу относительно секретов президента, можно не сомневаться в том, что все это касается самых верхних эшелонов власти. Теперь… зная обо всем, что случилось за последние сутки, у меня есть более точные соображения на этот счет.
Двери медленно открылись.
– Скажи мне…
– Я думала об этом, когда бежала за тобой. Помнишь твой отчет о сеансе, который ты представил вчера утром в местном отделении ФБР? Ты рассказал нам о предвидении, которое у тебя было в твоей комнате в отеле: человек без одного уха, управлявший игрушкой, радиоуправляемой машинкой.
– Хм… да. Я об этом не подумал. Впрочем… я даже не связал этого человека с тем, кто на меня напал.
– В день аварии твой отец и вся команда были в «тесле», которую им дали напрокат. Это полуавтономный автомобиль с дистанционным управлением. Им можно прекрасно управлять на расстоянии и, если нужно, направить на цистерну с горючим и стереть все в порошок, не оставив никаких следов.
– Бог мой…
– И напомни-ка, когда тебе стали угрожать, а потом ты заметил слежку?
– Вчера вечером, примерно через двенадцать часов после того, как я рассказал об этом предвидении.
– Ну вот. А кто присутствовал на этом собрании?
– Роберт Коллинз, Гленн Джексон… и Барри Кантор.
– Точно.
Мы вышли со станции и оказались на набережной.
– Займемся моим кузеном.
– Я готова.
Я включил телефон и снова попытался дозвониться до брата, но его мобильный по-прежнему был на автоответчике.
От станции мы бросились по Шестидесятой улице. Но я двигался как на автомате. Мне нужно было спасти брата, я это знал, однако меня словно отрезало от моих чувств, эмоций, от моего тела. Как будто все, что произошло со мной в последние несколько часов, уничтожило мои идеалы, подточило волю и лишило веры во что бы то ни было.
– И все-таки, – сказал я, – почему ты решила обратиться ко мне с этим делом о поджогах?
– Напоминаю тебе, я не знала о том, что Николас Скотт все еще жив. Однако в глубине души я чувствовала, что оба эти дела связаны и что, если я ангажирую сына моего убитого шефа, это будет правильным решением. Возможно, я все же сохранила остатки дара предвидения. А потом, поскольку о тебе не было известно ничего, кроме твоего авторского псевдонима, я знала, что они не смогут связать тебя с отцом, если только не решат копнуть поглубже, что вряд ли случилось бы, поскольку ты должен был остаться лишь на несколько дней.