Но он протянул руку и нажал на кнопку вместо Николаса.
32
Я был ошеломлен тем, что только что произошло, ошеломлен тем, что погиб человек, ошеломлен тем, что сам чудом избежал смерти.
Но непрерывный сигнал тревоги напомнил мне о том, что нельзя терять ни минуты. Надо было найти моего кузена и бежать отсюда как можно скорее.
Я спросил себя, где сейчас Анна, когда услышал шаги. Обернулся.
Напротив меня стоял Барри Кантор с револьвером в руке, который он сразу же направил на меня.
Умоляю, только не это…
Он увидел зияющую дыру на месте застекленного проема и огляделся по сторонам. Осознав, что я здесь один, он должен был догадаться о том, что случилось.
Я его опередил.
– Это вы заказали убийство команды Форт-Мида.
Он не выдал своего удивления, но по его глазам было видно, что он этого не ожидал.
– Государственные интересы выше интересов личности, – изрек Кантор менторски высокопарным тоном.
Чувство превосходства некоторых политиков бывает иногда беспредельным.
– Эти люди были государственными служащими.
– Они угрожали интересам государства.
– Государства… или президента?
– Это одно и то же. Президент – воплощение государства.
– Среди них был мой отец.
Несколько секунд тишины.
– Мисс Сондерс прекрасно скрыла свои намерения…
Вот и все, что пришло в голову этому негодяю. Ни тени смущения.
Вдруг я оцепенел. Позади Кантора в тишине возникла фигура Анны. Я запретил себе смотреть на нее, чтобы не привлекать к ней внимание – пусть он будет сосредоточен только на мне, – и заставил себя говорить дальше:
– После того как вы приказали убить отца, вы хотите убить и сына.
– Вы не оставили мне другого выбора.
И тут Анна крикнула:
– Только шевельнись – и тебе конец!
Кантор вздрогнул. Единственный раз он не изображал подходящие или ожидаемые аудиторией чувства. У меня возникло странное ощущение, что я впервые вижу его настоящего.
Анна держалась позади него, вытянув руку к основанию его черепа. Голова Кантора не позволяла мне увидеть оружие, но его насмерть перепуганное лицо свидетельствовало о том, что он явно чувствовал его ствол на своей коже.
– Наклонись очень медленно и положи оружие на пол, – велела она.
Но, вопреки нашим ожиданиям, он не шелохнулся.
– Считаю до трех – и ты не жилец, – сказала она решительным тоном.
Он не двигался, продолжая держать меня на мушке.
– Один…
В каждом из нас росло напряжение. Я чувствовал его внутри себя и видел на лице Кантора. Анна, казалось, была исполнена непоколебимой силы, которая звучала в ее голосе и читалась в ее фигуре и позе. Атакующая львица. Разъяренная.
– Два…
Непримиримый тон ее голоса не оставлял никаких сомнений в ее решимости. Было ясно, что она пойдет до конца и не будет колебаться ни секунды перед тем, как вышибить ему мозги.
– Хорошо, – выдавил Кантор.
И он стал медленно наклоняться. Анна следила за его движением, оставаясь в той же позе, и тут я увидел оружие, которое она продолжала держать у затылка Кантора.
Это был большой металлический офисный степлер.
Я моментально взмок от пота и затаил дыхание, не сводя глаз с Кантора, который продолжал наклоняться.
Ему достаточно было лишь немного повернуть голову, чтобы обнаружить уловку Анны.
Его движение казалось мне бесконечным.
Наконец он положил оружие на пол.
– Теперь выпрямись, очень медленно!
У этой девушки было такое самообладание, что перед ней склонился бы даже Эмпайр-стейт-билдинг.
Кантор повиновался, по-прежнему со степлером у основания черепа.
– Тимоти, возьми его револьвер.
Я сглотнул слюну и подошел, взволнованный, но предельно собранный.
Оказавшись прямо напротив Кантора и не сводя с него глаз, я хотел уже наклониться за револьвером, но вдруг свистящий звук раздался под потолком и заставил меня подскочить на месте.
Я немедленно поднял глаза и увидел, что заработали противопожарные спринклеры, разбрызгивая холодную воду, окатившую нас мелким дождичком. Кантор тоже повернул голову и вытаращил глаза от изумления, увидев степлер. С быстротой молнии он бросился к лежавшему на полу револьверу. Я сделал то же самое и добрался до него первым. Успел схватить его, но Кантор навалился на меня всем своим весом и зажал мою руку, державшую револьвер.
Я не успел ничего предпринять, как Анна бросилась к нам и, приставив степлер к его лицу, заорала:
– Отпусти, иначе вгоню скобу тебе в глаз!!!
Кантор напрягся всем телом, дрожа от ярости, пытаясь заломить мою руку, и… все же сдался.
Одним прыжком я вскочил, направил на него револьвер и отошел на несколько шагов, чтобы не рисковать.
Анна сделала то же самое.
– Бежим! – бросила она.
Я обошел Кантора по дуге, держась на порядочном расстоянии, и последовал за Анной, пятясь к выходу и не переставая целиться в него.
– Ключ все еще у тебя? – спросила Анна, когда мы оказались на площадке перед лифтами, оглушенные воем пожарной сигнализации.
– Да.
– Закрой его на два оборота.
– Нет, сначала надо найти моего брата!
– Он был связан и примотан скотчем к офисному стулу. Я освободила его и велела бежать отсюда.
Я поспешно запер дверь на два оборота ключа, и мы бросились к лестнице под струями воды, хлеставшей из всех разбрызгивателей.
Мы одолевали этаж за этажом, номера, написанные позолоченными цифрами на дверях на каждом уровне, медленно убывали.
42
41
40
Я вдруг подумал о Канторе. Представил, как он мечется там, загнанный в угол, в этом кабинете на сорок третьем этаже, в то время как я бегу навстречу своему спасению.
39
Освещение было слабым. Только пожарные датчики продолжали источать неяркий зеленоватый свет.
38
Вода хлестала отовсюду, текла по лицу и по шее, заливала глаза.
Я безостановочно думал о запертом в ловушке Канторе, и меня стали одолевать угрызения совести.
37
Такое впечатление, что пытаешься пройти сквозь гейзер. К сожалению, вся эта вода не остановит обрушения башни. Гленн сказал, что другие башни упали, несмотря на системы пожаротушения, скорее всего, точно такие же.
36
Я спускался, спускался, но не навстречу спасению, а в самые темные сумерки собственной души, терзаемый образом запертого Кантора.
35
Вода уже бежала по стенам и полу, который стал скользким. Влажный воздух затруднял видимость. Адская парилка.
Бесконечная сирена сводила меня с ума.
34
Я приговорил Кантора к смерти. Я стал убийцей.
33
Я остановился.
Бегущая за мной Анна чуть не сбила меня с ног.
– Что случилось? – крикнула она.
– Я не могу так поступить.
– Что?
– Я не могу хладнокровно убить Кантора.
– Что ты несешь? Идем! – сказала она, пытаясь увлечь меня за руку.
– Нет. Спускайся, я вернусь за ним.
– Да ты сошел с ума. Идем! Сейчас все полетит к черту!
– Один человек уже умер после драки со мной и…
– Это была самозащита, Тим!
– Да, но не теперь. Я запер Кантора, чтобы убить его. Я не могу этого сделать. Я не преступник.
Взгляд Анны прожигал меня насквозь. Вода струилась по ее гневному лицу.
– Да он же приказал убить твоего отца, черт подери! Это он преступник!
– Его надо судить. И не мне приводить приговор в исполнение. Я буду жалеть об этом всю свою жизнь.
– Черт, надо было раньше об этом думать! Как ты собрался подняться на десять этажей?
– Я не смогу жить, зная, что стал убийцей.
– Но ты погибнешь! Подумай о себе!
– Анна… Ты научила меня слушать мое тело… Я знаю, что должен туда вернуться. Я чувствую это всем телом, всем сердцем.
Анна пристально посмотрела на меня, не говоря ни слова, затем ее глаза наполнились слезами. Ее ярость исчезла, энергия иссякла. Она была потрясена, почти раздавлена.
– Тимоти, – пробормотала она, – вспомни свой роман… Я тебя умоляю…
Ее губы дрожали. Она не сводила с меня глаз.
– В конце, – лепетала она, – герой умирает на скале…
Она сделала паузу, кусая губы.
– «Блэкстоун», – сказала она, – черная скала.
Ее слова отозвались в моей душе как внезапный похоронный звон, который напоминает об очевидном и повергает в хандру, уничтожая всякую надежду.
Я посмотрел на Анну. Вода текла по ее лицу, волосы совершенно вымокли. Ее глаза, как два сапфира, потерянных в водовороте, погасли и больше ничего от меня не требовали. Она отстранилась, и в этой отстраненности она была прекрасна, прекраснее, чем когда бы то ни было, и я осознал, как она дорога мне, как я люблю ее.
Я не мог ничего ответить. Если в моей власти было влиять на будущее, я вложу в это все свои силы, которые давало мне чудесное желание снова встретиться с ней. Но если будущее неизменно, если моя судьба предопределена, написана на скрижалях, значит так тому и быть, я умру в этой башне; пойду ли я спасать Кантора или нет – это ничего не изменит.
Так что я ничего не ответил, но медленно приблизил свои губы к ее губам и под низвергавшимися на нас потоками воды обнял ее и нежно поцеловал.
33
Почти задыхаясь, я наконец добрался до сорок третьего этажа. Стремительно открыв запертую на ключ дверь, с револьвером в руке, я увидел Кантора, который, казалось, страшно удивился моему появлению. В промокшем костюме, с прилипшими ко лбу волосами, он выглядел совсем не таким лощеным, как обычно.
Я объяснил ему, зачем вернулся, и сообщил о своем решении препроводить его вниз, чтобы его арестовали и судили.
Он с нескрываемым презрением смерил меня взглядом.
– Да уж, вы вечно во всем сомневаетесь. Участвовать в программе «Удаленного видения» или нет, продолжить поиски поджигателя или нет, убить Барри Кантора или не стоит…
Он задел меня за живое, и я едва не пожалел, что вернулся.
– Уверенность иногда лишает человека гуманности, – ответил я. – Только машина никогда не сомневается, сомнение свойственно лишь человеку.