Стажер
А сколько всего сегодня?
Инструктор
Как пойдет. Выбери одного. Не думай о значимости выбора. Слушай свою интуицию. Когда мы выбрали девушку с морошкой, то не отправили назад человека, который мог изобрести лекарство от Альцгеймера в этот день.
Стажер
Почему?!
Инструктор
Потому что так было правильно. Вот следующая.
Стажер
А почему я именно этих слушаю?
Инструктор
То есть кто убил Кеннеди, тебе не интересно, ты не спрашиваешь, а вот ерундой озаботился? Что за люди пошли. Программа так решила. Устраивает тебя такой ответ?
Стажер
Вполне.
Инструктор
Вот в этом вся ваша суть… Много еще работы у нас. Слушай давай.
Вероника Фролова, 78 лет
Ну вот как так, а?! Сразу все вспомнила. И даже вспомнила, как ничего не помнила. Вот они со мной намучились. Хоть бы кто-нибудь этот Альцгеймер вылечил уже. Хотя… хотя… Нет, надо лечить, моим тяжело было, особенно внукам. Я их любила, баловала, ох как баловала-то, внуков любишь по-другому, и я сейчас объясню, в чем разница. Родителям же кажется, что дети им должны. Я же тебя мучилась, рожала, значит, ты мне должен! Обязан. Я же воспитывала, ночами не спала, а ты вырос вот и начинаешь мнение свое иметь, а еще хуже, если мнение полностью моему противоположное. Ну и еще момент: мама с дочкой все равно как женщины конкурируют, а папа даже представить не может, что у его дочки с кем-то секс может быть, с сыновьями – то же самое, только наоборот. А внуки… Ты их любишь просто так и ничего взамен не просишь. Они это чувствуют и тоже любят просто так, ты их достижениями свои проблемы решать не хочешь, разница слишком большая, поэтому радуешься, даже если он бросил университет и ушел в музыканты, любишь и радуешься. Вот поэтому меня внуки и любили, и я их, а я же про них не помнила.
Сейчас вспоминаю, как они приходили, за руку держали, лица такие любящие были, а я как на чужих смотрела. А уж как дочь намучилась! Я же в итоге-то и ушла сама. Надеюсь, они меня найдут. Лежу сейчас, наверное, в морге уже, но они наученные, мне на шею повесили, как военным вешают, жетон такой, с именем и номером телефона. А ушла я потому, что поняла, что надо идти, почему не знаю, но надо.
Так вот я про Альцгеймер: с одной стороны, конечно, надо его лечить, а с другой – я в таком интересном мире пожила, в своем. Каждую вещь в доме чувствовала, они же живые… Или вот дождь, дождь же землю как ладонью гладит, он ее успокаивает, ты это чувствуешь. И тебе спокойнее становится. А еще людей видишь, то есть не понимаешь, кто это, но видишь, какой он сейчас: грустный или веселый, волнуется или, наоборот, хорошо ему; когда болеет видишь; правда, что с этим всем знанием делать – не знаешь. А когда сбегаешь, то тебе кажется, что ты Колумб, не знаешь, что там за каждым поворотом. Каждый человек – новый мир. Но пять лет многовато, хотя времени нет, это я сейчас понимаю, что пять лет прошло, а там-то у тебя каждый день как жизнь, засыпаешь и снова рождаешься. Открываешь глаза и не понимаешь, что такое свет, потом – что такое вздох, потом первый раз воду пьешь, ешь что-то, вкусы узнаешь, и целый день открытий.
А Лида, значит, развелась… два года назад, получается. Лида – это дочка моя, это она меня забрала. Стало быть, меня Игорь хотел в дом престарелых сдать? Игорь – это сын, вот ведь как иногда происходит! Мы с Лидой, помню, года два вообще, считай, не общались, а вот Игорюша такой родной был – и в дом престарелых… Хорошо, что это я только сейчас поняла, я помню, они при мне разговаривали, при мне. Как бы туда всем передать, что мы тут все вспоминаем потом, не надо при нас разговаривать. Лида меня к себе забрала, хотя самой-то уже за пятьдесят, неужели они из-за меня развелись? Получается, да! Зачем я все это вспомнила? Они и поженились из-за меня, я сказала, только через мой труп, они и решили проверить, очень он мне не нравился, простоватый какой-то. Лидочка моя большего заслуживала, я всегда говорила, а из-за него она так и закисла. Она на него всю жизнь положила, а он ее бросил из-за того, что со мной жить тяжело, то есть я все-таки права была. Надо было тогда молчать, не сказала бы, что я против, может, они бы назло и не женились бы.
Нет, я его понимаю, мне же сиделка нужна, а это деньги. Игорюша вот правильно хотел меня сдать, а Лидочка не смогла, я теперь помню! Мы после того, как ее Андрей бросил, ездили же меня сдавать! Точно, помню, приехали, поговорили с их главным, оставили меня, а потом через два часа Лидочка вернулась и забрала меня. Не смогла.
Спросите, как я сейчас вышла? На сиделку денег не хватало, в выходные со мной Лидочка. Она дверь не закрыла, когда мусор выносила, я и вышла, пора мне было уйти, может, не хотела дома умирать. А сейчас меня Лидочка найдет и не узнает, как я задыхалась, «скорую» вызывать не придется, а то вытащили бы еще, и опять ей со мной мучиться, нет уж, хватит. Может, к ней Андрей вернется, я ей и так жизнь испортила, вот хоть сейчас что-то хорошее сделаю. А вот про это я не подумала… Я же печку затопила зачем-то… А я не помню, заглушка там открыта или нет… Господи, Лидочка… Господи, зачем я эту печку затопила, я до сих не понимаю. Так страшно!
Я же главного не сказала. Я Лидочку отдала в спорт-интернат. Ей тринадцать было, тренер говорил, что талант, но что можно и из дома ездить, а я… Лидочка тогда плакала, просила ее не отдавать, а я… У меня тогда сразу два романа было. А тут спорт-интернат, на выходные можно ребенка забирать, всю неделю гуляй – не хочу, а можно и не забирать. Я и не забирала иногда. Игорь уже вырос и сам жил, Лидочка иногда к нему ездила. Он тогда первый раз в психушке, помню теперь, как Лидочке сказал: «Интернат не помнишь?» Получается, он мне тогда за нее мстил, а она не мстила. Помню, когда я ее первый раз оставляла, она на меня в окно смотрела. Все-таки научила я ее чему-то, раз она меня потом не бросила. Только бы я заглушку открыла… Все помню, а это не помню.
Инструктор
Ох ты ж, как это я с Альцгеймером угадал!
Стажер (после раздумий)
Скажите, а она попробовала тогда мороженое из морошки?
Инструктор
Не-а, зря мучились.
Стажер
То есть попала сюда и поняла, что вы ее назад отправили, а она так и не попробовала. Это же в два раза больше сожалений. Очень милосердно!
Инструктор
Нет. Она ничего не вспомнила. Мы немного соображаем иногда, что делаем. А вот те, кто интуицию послушал, те это понимают и живут дальше спокойно, благодарят нас.
Стажер
Живут? Здесь?
Инструктор
Я использую понятное тебе слово. А то у тебя и так голова кругом.
Виталик Панфилов, 18 лет
Ну охренеть. Не, я что, в реале кони двинул? Ну, трындец, родители меня убьют. Нет, нет, нет! Сука, а «скорая» где была?! А Мухомор? Говорил, у него всё под контролем, сейчас чуть поштырит и отпустит. Химик, блин! Так, стопэ, а Мухомор-то жив? Мы ж в этом гараже так и пролежим, если что, никто ж не найдет. Надо собраться. Если Мухомор тоже приплыл, то он где-то здесь. Народу как в «Ашане», и правда похоже, может, «Ашан» взорвали? А я паровозом пошел?
Муха, ну что ж ты за мудак-то?! Я же помню, как съел твое дерьмо, так гараж в матрицу превратился, только вместо Нео наш декан в очках и с тремя головами. Я сразу понял, что доигрался, хотел блевануть, но рукой не пошевелить, как ими пошевелишь, если они исчезли. Зато я теперь точно знаю, что «Аватар» сняли после такого вот набора от Мухомора.
В универе, конечно, такое теперь будет – отличник от передоза сдох! Еще декана закроют, на всякий случай, он и так давно нарывался, оппозиционер, сейчас ему быстро все объяснят, не удивлюсь, если торговлю припаяют. Мне Кира, однокурсник мой, слил, что он про лекции декана папаше рассказал, тот его обещал через своих ментов патриотизму научить. Так, ладно, Мухомора нет, значит, этот кретин выжил, оно и понятно, у него вместо мозгов пенопласт, его так просто не убьешь. По ходу, он думает, что со мной делать. Вот много бы отдал, чтобы на его рожу посмотреть сейчас. Зима, гараж, и рядом друг от твоего стафа сдох. Мухомор малахольный, когда нервничает, ничего не соображает, бегает, наверное, по гаражу, истерит. Ох, посадят его тоже, фармацевт хренов, а он у матери один.
Это ладно я – один из трех у родаков, и еще у папашки двое, мать не знает, правда. Я его, конечно, забавно тогда запалил, ладно хоть врать не стал. Я его спросил: «Батяня, а чего, презервативы не налезли, что ли?»
Он так обосрался, что я маме скажу, сразу предложил машину купить. Мудак. Пусть своей овце в жопу машину засунет, уверен, влезет. Мне мог бы просто объяснить, как мужик. Ссыкло. Больно надо мне его матери сливать, а то она не знает, кого любит! Нет, ну двое детей еще! Автомат Калашникова хренов, ни одной осечки.
Так что он без меня переживет, а вот мама… Я ж у нее первый и один парень. Она же не знает, что здесь что-то есть. Вот за маму, Мухомор, я тебя сам бы придушил. Сука, больно-то как внутри. Интересно, а где у меня болит, если я призрак, получается? А еще у мамы скоро день рождения, я, главное, подарок придумал крутой. Так я ж Фанере за него денег должен. Кто ж отдаст-то? А он еще ржал, расписку давай, а то Мухомор тебя умухоморит. Вот пусть он ему и отдает. Нет, ну правда! Друг все-таки. Э-эх, Мухомор… Замочат тебя в тюрьме. Беги. Бросай меня, я все равно уже здесь. Беги, братишка. Я, по крайней мере, охрененное кино благодаря тебе посмотрел, хоть и в гараже грязном.
Сука, такие планы были на жизнь. А кстати, я первый из класса откинулся. Значит, и эти все придут, все рыдать будут. Такой молодой, такой талантливый, а всё наркотики виноваты. Конечно! Только наркотики! Хоть бы с нами кто в школе просто поговорил, спросил, что мы вообще думаем, чего хотим, нет, у них одно ЕГЭ на уме, и чтобы мы на демонстрации не ходили. Поговорили бы, может, не до Мухомора было бы. Я, кстати, сразу после универа свалил бы, вот отца бы тряханул и сразу в Штаты, нехрен здесь, точнее там, ловить. Церкви с мечетями дворы между собой пилят, и менты за посты в соцсетях вяжут, прав наш декан, конечно, дальше только хуже