Но сегодня Нина как-то неожиданно по-новому взглянула на квартиру, в которой они проживали, и та показалась ей до боли убогой. На растолстевшего небритого Виталика, который, как дебил, с безвольно открытым ртом уткнулся в телевизор, даже не обратив внимания на ее приход. Нина хорошо знала, как болезненно Виталик реагирует на ее воспоминания о бывшем муже, поэтому обычно старалась никогда о Федоре разговор не заводить. Однако сегодня, выкладывая купленные продукты, она с мстительной злостью в душе начала спокойно и обыденно рассказывать о встрече с Федором, со злорадством ожидая вспышку гнева Виталика. Но произошло что-то странное. Сначала она заметила, что пропал звук телевизора. Когда она удивленно повернулась, то увидела, что картинка на экране замерла на паузе, а Виталик с необычным живым интересом ее слушает. Весь последующий вечер он пребывал в приподнятом настроении, шутил, как в прежние времена, и даже сам несколько раз беззаботным тоном задал Нине несколько вопросов о встрече с Федором. Уже поздно ночью, когда жена спала, он тихо поднялся и, прихрамывая, прошел на кухню, где стоял телефон. Найдя на полке замусоленную визитку, он набрал телефонный номер и со злорадной ухмылкой стал терпеливо ждать. Наконец на другом конце трубки раздался сонный раздраженный знакомый голос:
– Гулевский, слушаю…
– Сергей Дмитриевич? Извините, что так поздно, но вы просили вам сразу позвонить, если будут какие-либо новости насчет Федора Савченко, – скороговоркой проговорил Виталик, словно боясь, что на другом конце, не дослушав, повесят трубку.
Глава 74
Три события, последовавших почти одновременно одно за другим в течение недели, нарушили относительное равновесие и спокойствие в жизни майора Гулевского. Самым первым и наиболее ошеломительным известием было то, что в старом пруду загородного дачного кооператива во время мелиоративных осушительных работ были найдены два чемодана, в одном из которых оказался труп взрослого мужчины очень маленького роста с огнестрельной сквозной раной в голове. По предварительным данным, труп пролежал на дне пруда не менее полугода. Через три дня выяснился еще более интересный факт. Самой близкой постройкой к пруду был гараж дачи, ранее принадлежавшей покойному тестю таксиста Савченко. Экспертиза, проведенная в гараже, выявила наличие пятен крови на полу и на стенах. Причем следы крови кто-то пытался примитивным образом замыть бытовой химией. Перепуганные новые хозяева дачного участка клялись, что гаражом почти не пользовались и к пятнам крови не имеют ни малейшего отношения, мечтая только об одном – как можно быстрее избавиться от злополучной дачи.
Еще через два дня Гулевскому среди ночи неожиданно позвонил гражданский муж бывшей жены таксиста Савченко и оглушил Сергея Дмитриевича сообщением, что жена таксиста случайно встретила своего бывшего в Москве, выходящего с подругой из гостиницы «Космос». При этом Савченко, по описанию женщины, выглядел явно преуспевающим человеком.
Гулевский был уверен, что найденные останки тела принадлежат несчастному Слону, племяннику покойного Клима, а его убийцей является таксист Савченко. Он же и есть таинственный профессиональный убийца Фикус.
«Вероятно, что Фикус и Слон были в сговоре. Они тщательно продумали и осуществили ограбление в поезде, уничтожив людей Клима, но потом, как это чаще всего бывает, Фикус решил, что ему деньги нужнее, чем Слону, и избавился от него. А потом и от всех, кто был отправлен на поиски денег», – рассудил Гулевский, как всегда задумчиво глядя в окно своего кабинета: «Вместе со своей любовницей Григорьевой Фикус подался в бега. Остается только найти Фикуса и задать ему один интимный вопрос: «Где бабки Клима? Удалось ли им забрать их с собой или они по-прежнему находятся где-то здесь, в Глуховецке? Ведь с пятью миллионами долларов наличными по стране много не набегаешь, особенно когда тебя ищут», – подумал Гулевский, сметая невидимые соринки со своего стола.
Однако своими выводами он не спешил с кем-либо делиться, предоставив следствию возможность не спеша идти своим чередом, спокойно наблюдая за тем, куда кривая вывезет. «Главное, чтобы Фикус хоть тушкой, хоть чучелком, но в итоге оказался здесь, в Глуховецке. Тогда в тихих уютных местных КПЗ, или, как их с недавнего времени требуется называть, ИВС – изоляторы временного содержания, с него можно будет спокойно, не спеша вытрясти все до донышка о том, где же все-таки находятся климовские миллионы», – ухмыльнулся Гулевский. – Самое забавное, что при этом ему можно будет обещать все что угодно, хоть свободу вчистую. Все равно, как только этот гаденыш выведет на кубышку, он, как это иногда случается, вдруг неожиданно покончит с собой в камере или погибнет при попытке к бегству во время проведения следственного эксперимента. Это и раньше было несложно устроить, а сейчас-то тем более. Благо теперь везде, где надо, расставлены свои люди. Собаке собачья смерть. Главное держать руку на пульсе и не упустить нужный момент. Это станет вполне достойной компенсацией за все мучения и страдания, которые доставил этот взбесившийся таксист. Тогда-то уж точно можно будет всерьез обдумать, как устроить себе тихую приятную жизнь где-нибудь на юге», – мечтательно рассудил Гулевский, рассматривая поверхность стола.
– Но начинать надо с «Космоса», – забывшись, вслух проговорил он и, тут же спохватившись, смущенно начал опять сметать невидимые соринки со своего идеально чистого стола. После того как с соринками было покончено, Сергей Дмитриевич пролистал свой еженедельник и с удовлетворением отметил, что совещание в главке намечено через два дня. Следовательно, послезавтра вечером, будучи в Москве, можно будет наведаться в гостиницу «Космос» и без лишнего ажиотажа выяснить кое-что о ее постояльцах, проживавших с двадцать седьмого по тридцатое августа.
Последней удивительной новостью за неделю был звонок капитана московского УФСБ, который вежливо поинтересовался, какие отношения были у Сергея Дмитриевича с майором Астаховым. Из витиеватого разговора с капитаном Гулевский понял, что Астахов пропал и контора всерьез обеспокоена его исчезновением. Сергей Дмитриевич честно и добросовестно ответил на все вопросы капитана, благо скрывать ему было нечего, но в ответ, как ни старался, так и не смог выжать из собеседника подробности исчезновения Астахова.
Глава 75
Совещание закончилось быстрее, чем ожидал майор Гулевский, и уже в восемнадцать часов он входил в вестибюль гостиницы «Космос». Вернуться в Глуховец Сергей Дмитриевич планировал десятичасовым ночным поездом, так что времени было достаточно, и он не спеша направился к регистрационной стойке, удивленно оглядываясь по сторонам. Ранее он бывал здесь дважды, последний раз пять лет назад. То, что он сейчас видел, никак не вязалось с тем помпезным заведением эпохи позднего развитого социализма, который отпечатался в его памяти. Весь просторный холл был буквально утыкан какими-то разноцветными кричащими ларьками с сувенирами, алкоголем, импортными сигаретами, шмотьем, гирляндами, свисающими чуть ли не с потолка и до пола, а также рекламными плакатами полуголых девиц и лентами упаковок цветных презервативов. У одного из ларьков два смуглых кавказца громко о чем-то скандалили, но на них никто не обращал внимания. Из-за всего этого ярмарочно-балаганного шика холл гостиницы словно уменьшился в размерах и стал темнее.
«В сарай какой-то превратили приличную гостиницу», – раздраженно подумал Гулевский, приближаясь к стойке. За стойкой стояла хмурая тучная женщина лет пятидесяти в черном костюме и белой блузке с бейджиком на необъятной груди. На бейджике еле читалась корявая надпись, сделанная от руки: «Администратор. Евсюкова Тамара Дмитриевна».
Гулевский достал удостоверение и, сунув его на короткое мгновение под нос администраторше, грозно скороговоркой произнес: «Майор Гулевский Сергей Дмитриевич, управление внутренних дел. У меня к вам пара вопросов».
Женщина молча уставилась на майора тяжелым угрюмым взглядом и ничего не произнесла.
– Меня интересуют ваши постояльцы, проживающие с двадцать седьмого по тридцатое августа, – с напором произнес Гулевский.
Усмехнувшись, Тамара Дмитриевна низким голосом медленно проговорила:
– Ты, майор, с луны, что ли, свалился? Если надо что-то о гостях выяснить, приходи утром с десяти до двенадцати, когда руководство будет на месте. Вот тогда и спрашивай, – и она, презрительно хмыкнув, отвернулась от Гулевского.
– Так, Тамара Дмитриевна, а скажите, пожалуйста, вы в эти дни работали? – сбавляя тон, миролюбиво спросил Сергей Дмитриевич.
– Ну, допустим, и что? – ответила неприязненно женщина. – Я двадцать восьмого и двадцать девятого две смены подряд отработала. На то были внутренние причины. И что с того?
В это время к стойке подошла пестрая группа туристов, и в тот же миг холл наполнился шумными раздраженными голосами. Тут же откуда-то появились еще две девушки, также одетые в строгую черную униформу, и все три сотрудницы отеля переключились на расселение туристической группы. Гулевский с досадой отошел от стойки и направился к мягкому креслу, стоящему в углу холла. Через час последние туристы с чемоданами разбрелись по номерам, и холл опустел. Две помощницы Тамары Дмитриевны тоже куда-то отошли с гостями. Гулевский поднялся с кресла, потянулся и вновь двинулся на штурм неприступной администраторши. Та, увидев его, удивленно застыла.
– Ну что еще? – раздраженно пророкотала Тамара Дмитриевна. – Я же сказала вам, что без своего начальства я говорить не буду!
– Спокойно, Тамара Дмитриевна, у меня только один вопрос, и я уйду, – улыбнувшись, произнес Сергей Дмитриевич и достал из кармана два сложенных на четыре части листка. На одном была старая фотография Савченко, а на другом – его фоторобот, сделанный полгода назад со слов жены.
– Скажите, вы вот этого парня не припоминаете? – спросил он, расплывшись в самой доброжелательной улыбке.
– Послушайте, ну что вы как ребенок, ей-богу. У меня есть свое начальство, у него есть свое начальство, в том числе и из ваших. Лишний раз рот откроешь и без работы останешься. Вы там между собой все порешайте, и тогда я готова с вами хоть сутки напролет беседовать, – устало проговорила администраторша.