Однако от майора не ускользнул удивленный взгляд женщины, когда она посмотрела на фотографию и фоторобот. Тамара Дмитриевна явно что-то знала. Гулевский, вздохнув, полез в карман и, достав несколько купюр, положил их на стойку. Взгляд администраторши мельком скользнул по деньгам, и она словно случайно смахнула их рукой к себе под столешницу.
– Ну что ж с вами делать? – горестно вздохнула женщина и начала листать какой-то журнал. – Сергей Викторович Клюев и Виктория Валерьевна Долина, вот и адрес регистрации есть, – и она повернула журнал к Гулевскому. Тот внимательно несколько раз пробежался по строчкам записи в журнале, тщательно все запоминая и не делая, как обычно, пометок в своем блокноте, затем удивленно спросил: – Это точно мой парень? Адрес город Владивосток? Не Санкт-Петербург? Ошибки быть не может?
– Не может, – отрезала обиженно администраторша. – Я их хорошо запомнила. Он ночью с девчушкой приехал. Оба зачуханные, как бездомные дворняги, но с деньгами у них проблем не было. А у меня, на их счастье, как раз полулюкс освободился. Ну, я их и заселила. А через день смотрю – их просто не узнать. Оба такие красавцы, разодетые, как фотомодели. Мужики, что были в холле, глядя на девчонку, шеи себе чуть не посворачивали. Я двадцать пять лет в гостиничной сфере работаю, у меня глаз на лица наметан будь здоров. Так что- никакой ошибки.
– Вот ты, Фикус, и попался! – возбужденно прошептал Гулевский, бодрым шагом покидая гостиницу «Космос». До отправления поезда майор перекусил в каком-то кафе рядом с вокзалом, не отказав себе в удовольствии выпить сто пятьдесят грамм хорошего коньяка. В наилучшем расположении духа он направился на перрон к поезду, предполагая пораньше разместиться в купе и хорошо выспаться до прибытия в Глуховецк. Не спеша продвигаясь по перрону в поисках своего вагона, он неожиданно услышал откуда-то сзади спокойный, ровный голос:
– Товарищ майор, Сергей Дмитриевич, одну минуточку.
Гулевский удивленно повернулся на голос. Перед ним стояли двое крепких мужчин. Одному на вид было лет пятьдесят, второму – около, сорока. Тот, что был постарше, протянул Гулевскому раскрытое удостоверение. «Служба собственной безопасности», – успел прочесть Гулевский до того, как мужчина убрал удостоверение.
– Прошу сдать удостоверение и оружие, – бесцветным голосом проговорил молодой.
– Я не ношу с собой оружие, – изумленно заморгав глазами, тихо проговорил Гулевский вмиг пересохшими губами. – А на каком основании?
Старший требовательно вытянул вперед руку. Гулевский механически достал и отдал ему свое удостоверение.
– Пройдемте к машине. Приказано срочно доставить вас на Петровку, – все тем же бесцветным голосом проговорил мужчина постарше, кивнув головой куда-то в сторону. – Надеюсь, вы не будете делать глупостей? – добавил он, пристально глядя в глаза майора.
Троица медленно двинулась вперед в сторону остановки такси. Гулевский на негнущихся ногах в центре, двое сопровождающих по бокам.
– Ребята, вы можете мне объяснить, в чем дело? – заплетающимся языком пробормотал Сергей Дмитриевич.
– Вы же знаете, что нет. Так зачем спрашиваете? – произнес тот, что был моложе.
– Речь идет о некоей компрометирующей меня магнитофонной записи? – в отчаянной попытке понять, что происходит, наугад спросил Гулевский и, остановившись, внимательно вгляделся в лица своих спутников. По тому, как быстро и растерянно они переглянулись, Сергей Дмитриевич отчетливо понял, что попал в точку. «Приплыли. А ведь это полная жопа! Но не мог же Ряха сам ее принести на Петровку? Следовательно, она всплыла как-то случайно», – пронеслось в его голове.
– Послушайте, у этого эпизода есть очень простое и логичное объяснение. Я действовал в интересах дела, – дрожащими губами пробормотал Гулевский, безуспешно пытаясь изобразить снисходительную улыбку.
– Давайте обсудим это позднее и не здесь, – мягко проговорил тот, что был постарше, и легонько потянул Гулевского за руку к стоящей рядом черной «Волге».
«Как и при каких обстоятельствах могла всплыть эта чертова пленка? – вертелось в голове Гулевского тревожная назойливая мысль. – Кругом полный бардак, что ни день, то по всей стране гремят выстрелы, и особенно в Москве. Обезумевшие от жадности злобные бульдоги рвут глотки друг другу за наиболее жирные куски собственности. Так с чего это вдруг кому-то в Москве всерьез понадобилось копаться в моих глуховецких шалостях? Других, что ли, более серьезных дел нет? Наверняка кто-то из бывших «клиентов» Клима наверху усердно «зачищает поляну», избавляясь от любой компрометирующей соринки. В чей же замес я угодил? Да, впрочем, какая теперь разница. На карьере при любом раскладе можно поставить жирный крест. Старая сволочь Неменялин наверняка уже знает, что это я помог его из кабинета выставить, и теперь по запросу с радостью такую характеристику на меня накатает, что хоть сразу сам на зону отправляйся. Вопрос только в одном – решат по полной законопатить или же спустят на тормозах, удовлетворившись моим увольнением? А что если меня этот пропавший Астахов привлек к своей оперативной игре против Клима? Фигня, конечно, полная, за такую самодеятельность огребают люлей выше крыши, но это все же лучше, чем добровольная связь с Климом. Лишь бы теперь этот Астахов не вынырнул откуда-нибудь, как черт из табакерки. А раз так, то в любом случае не стоит спешить сливать добытую сегодня информацию о Фикусе. Она еще очень может пригодиться. Позднее. Этот сучонок чувствует себя в безопасности. Валить за границу по фальшивым документам он не рискнет. Да и зачем ему это? Окопался где-то на краю земли и ведет счастливую безбедную жизнь добропорядочного гражданина. Но, зная новую личину этого упыря, найти его будет несложно. И вот тогда-то можно будет ласково спросить, а не желает ли он немножко поделиться климовским добром? Поди, тяжко все самому нести. Надо только умно и осторожно разыграть эту карту. А пока, Фикус, расти, обрастай жирком. К моменту моего внезапного появления в твоей приятной жизни ты хорошо усвоишь простую истину: «Чем выше взлетаешь, тем опаснее становится падать». А падать ты не захочешь, зря, что ли, столько дел наворотил. Ты, Фикус, теперь моя единственная надежда на дальнейшую приличную жизнь», – отрешенно подумал Гулевский, всматриваясь в пролетающие ночные виды Москвы через стекла черной служебной «Волги».
Глава 76
Три недели во Владивостоке прошли для Федора и Марьиванны в мучительном ожидании известий о прибытии долгожданного почтово-багажного вагона. Они периодически по очереди звонили на товарную станцию, пытаясь уточнить, где находится их вагон и все ли идет по плану. Каждый раз, когда в редких случаях им вдруг удавалось дозвониться, они слышали один и тот же равнодушный бубнеж диспетчера: «Информацией по поводу вашего вагона на данный момент я не располагаю, но по изменению сроков прибытия пока сообщений не поступало».
Наконец в один из дождливых дней в квартире раздался долгожданный звонок с товарной станции, и все тот же равнодушный голос диспетчера сообщил: «Ваш груз за номером 280 667 на имя Клюева Сергея Викторовича прибыл на товарную станцию Первая Речка. Если в ближайшие три дня груз не будет вывезен, то за каждый день просрочки вам будет выставлен дополнительный счет за хранение».
На следующий день уже с самого утра Федор и Марьиванна обивали пороги кабинетов товарной станции, где Федору пришлось что-то многократно объяснять, предъявлять грузовые документы и ставить подписи на листах грозного соглашения об ответственности за несвоевременное получение груза. Через три часа обычной железнодорожной бюрократической неразберихи, нервотрепки и поисков состава Федор наконец вывел машину из вагона и тронулся в сторону ворот товарной станции, осторожно пропуская резво снующие по территории грузовики. Уступая дорогу очередной фуре с контейнером, он обратил внимание на черный автомобиль «Тойота-Краун», затормозивший рядом метрах в десяти. Что-то неприятно насторожило Федора в водителе машины, который прищуренным колючим взглядом проводил его машину, переговариваясь с кем-то по мобильному телефону. Попетляв по территории товарной станции в поисках выезда, Савченко заметил, что «Краун» неотступно следует за ним.
– Подожди, я сейчас. Кажется, что-то намоталось и скребет по днищу, – прижимаясь к обочине, проговорил Федор и, не дав Марьиванне успеть что-либо возразить, быстро вылез из машины. Сбросив легкую куртку на асфальт, он решительно улегся на нее и подлез под днище минивэна. Туда, где были прикреплены два небольших металлических ящика с долларами, не уместившимися в подполе салона. Два барашка плотно держали крышку торцевого отверстия каждого из ящиков, куда Федор впихнул пачки долларов. Но вместе с последней пачкой в один из ящиков был помещен и злополучный макаров Слона с запасной обоймой. С усилием открутив два барашка, Федор осторожно снял крышку, вытащил пистолет и засунул его за пояс под рубашку. Затем он водрузил крышку на место и, выбравшись из-под машины, принялся тщательно отряхиваться, осторожно посматривая по сторонам. Как только Савченко уселся за руль и машина тронулась с места, раздался недовольный голос Марьиванны: «Сережа, ты что чудишь! Смотри, брюки, куртку – все перемазал! Нельзя это было потом, переодевшись, сделать?»
Федор молча, напряженно сжав челюсти, смотрел вперед, периодически бросая настороженный взгляд на черный «Краун», продолжающий следовать за ними.
На проходной, предъявив документы и разрешение на выезд, ему показалось, что черный автомобиль куда-то исчез, и он облегченно вздохнул. Однако метров через триста после проходной огромный «Краун» обогнал его и остановился, перекрыв дорогу. Тут же сзади, почти впритык к минивэну, прижался серебристый внедорожник «Ниссан-Патрол». Из «Крауна» не спеша вылезли четверо крепких высоких парней. Все были почти наголо острижены, в одинаковых просторных спортивных костюмах, кроссовках, рукава курток были по локоть закатаны, на руках каждого виднелись множественные татуировки. Парни с деловым видом подошли к минивэну и начали его внимательно, по-хозяйски осматривать со всех сторон, о чем-то негромко переговариваясь и одобрительно кивая головами. Наконец, один из них с золотыми фиксами подошел к водительскому месту и лениво проговорил, обращаясь к Федору: «Слышь, выскочи, переговорить надо».