– В случае с гробом – никак, – сказал Павлов. – Даже если этого шутника найдут, он всегда может сказать, что обознался, перепутал ваше имя с каким-то другим, или адрес оказался неверным. Тем более если эти ребята действовали по заказу. А вот с поджогом вашего автомобиля дело куда серьезней, тут уже уголовщиной попахивает. Если мне не изменяет память, статья сто шестьдесят семь, часть вторая, уничтожение чужого имущества путем поджога. Вы обращались в полицию?
– А как же, – уныло проговорил Олейник. – Толку, правда, никакого.
– В любом преступлении есть следы и зацепки, – заметил адвокат. – Другой вопрос, что следователи не хотят возиться с подобными делами, когда нет резонанса. Роман Игоревич, последний вопрос. Вы знакомы с кем-то из вкладчиков «Прайм-банка»?
– Нет. К сожалению, здесь я вам не помощник.
– Ладно. Благодарю вас за общение, – сказал Артем. – Небольшая просьба. Если что-то выясните насчет банка, пожалуйста, свяжитесь со мной.
– Непременно, – пообещал Олейник, попрощался с Павловым, вытянул перед собой руку и стал внимательно ее разглядывать.
Обрывки жуткого сна еще не выветрились из его сознания. Ему до сих пор казалось, что в ушах стоит шум приближающегося грузовика.
Реванш
Рабочий день затянулся из-за внепланового совещания. Лишь в начале десятого вечера, когда все дела были улажены, Сергей Черемесов поехал домой.
Он помнил о просьбе супруги взять по дороге кое-что из продуктов и завернул к супермаркету. Там Сергей рассеянно двигался вдоль полок, заставленных разнокалиберными шеренгами напитков, а мысли его вновь вернулись к инциденту с Джафаром. С тех пор толстяк не давал о себе знать. Это почему-то слегка напрягало Черемесова.
Может, им обоим стоило включить здравый смысл, не доводить дело до мордобоя? Все же не мальчишки, выясняющие отношения на школьном дворе. Ведь никто из них даже не удосужился выслушать друг друга. В ход сразу пошли кулаки, взыграли эмоции.
Что за ахинею нес Джафар? Вопил, брызгая слюной, что он, Сергей, изгадил его дом. Этот тип, заплывший жиром, тронулся умом, что ли? С чего он взял, что это Черемесов сжег его склады? Каким нужно быть безумцем, чтобы поверить в это?
«Но зажигалка-то твоя», – прошептал внутренний голос, и с этим Сергей поспорить не смог.
Если рассуждать логически, кто-то очень примитивно подставил его.
«Впрочем, нет, – мелькнуло в мозгу у Черемесова. – Не так уж и примитивно. Если кто-то желал нашей ссоры, подбросив мою зажигалку, он того добился.
Я не боюсь Джафара. На что способен этот кусок сала? Разве что ногами топать, в волосатую грудь кулаками бить, мамой клясться. Пусть своими рабами на даче командует.
Кстати…»
Сергей озабоченно потер подбородок. Он был в курсе, что азербайджанец, который еще неделю назад вроде как был его другом, держит что-то вроде подпольного цеха в загородном доме, который арендует уже несколько лет. Там трудились его земляки, которые не нашли себе применения в России и практически опустились на самое дно. Предприимчивый толстяк забрал у них документы, фактически обратил в рабство, принудил ишачить за кусок хлеба. Бедолаги шили какие-то тряпки и наклеивали на них ярлыки известных брендов. Готовые шмотки Джафар сбывал оптом на вещевых рынках.
«Если что, у меня есть отличный козырь против тебя, толстяк!» – злорадно подумал Сергей.
Но оставалось еще кое-что, засевшее глубоко внутри болезненной занозой.
Деньги, которые он налом и без расписки отдал в руки Банкиру, сулившему скорую прибыль от своих мутных афер. На руках Черемесова в настоящий момент остались какие-то крохи, позволяющие ему поддерживать штаны. Все остальное он доверил Банкиру, а тот куда-то исчез, словно таракан, шмыгнувший за плинтус. На звонки в банк отвечала какая-то идиотка, компетентная в сфере финансов в такой же мере, в какой Сергей разбирался в теории Пуанкаре.
Масла в огонь подлило и странное сообщение от Банкира, отправленное перед тем, как он куда-то слился. Суть этого сумбурного письма сводилась к тому, что в ближайшее время Черемесов может позабыть о своих деньгах, поскольку Джафар закрыл вклад, а остальные средства были в ценных бумагах, которые еще нужно обратить в финансы.
На связь Банкир больше не выходил. Черемесов окончательно потерял терпение и планировал во что бы то ни стало отыскать этого вертлявого пройдоху. Пусть наконец объяснит, что он там мутит.
Сергей с полными сумками вышел из магазина и направился к автомобилю. Он прошел десяток метров, как за спиной послышались торопливые шаги. В голове робко звякнул тревожный колокольчик. Черемесов собрался обернуться, но было уже поздно.
Сокрушительный удар в спину сбил его с ног. Пакеты с продуктами полетели на асфальт. Со звоном лопнула банка с вишневым соком. Мандарины покатились в стороны оранжевыми мячиками.
Их было трое, все в масках, натянутых на лица. Пока один крушил бейсбольной битой его машину, двое сосредоточенно избивали Сергея. Они делали это молча, пыхтя и сопя от напряжения. Ошеломленный молниеносным нападением, оглушенный болью, Черемесов даже не пытался сопротивляться. Он лишь свернулся в дрожащий клубок, поджал колени к животу и закрыл руками голову.
Бита с грохотом опустилась на лобовое стекло. Оно не выдержало, брызнуло блестящим крошевом и обвалилось на передние кресла автомобиля. Следующими на очереди оказались зеркала. Когда с ними было покончено, бита обрушилась на капот.
– Хватит! – приказал один из мужчин, и воцарилась тишина.
Сергей приподнял голову. Из носа и рассеченной брови струилась кровь, глаза застилал багровый туман, в затылке что-то скрежетало и хрустело.
Он попытался сесть, но резкий удар ноги вновь опрокинул его на землю.
– Вы кто? За что? – прохрипел Черемесов.
Он чувствовал языком, как шатаются передние зубы. Вместо двух нижних торчали осколки, из десен сочилась кровь.
Кто-то бесцеремонно перевернул Сергея на живот. Раздался треск материи, и он, холодея от страха, ощутил, как его брюки полосует лезвие.
«Сейчас меня изнасилуют. Битой или бутылкой».
Эта мысль привела его в неописуемый ужас.
– Не надо, – прошептал он, глотая горячую кровь.
Ему казалось, что она заполнила всю глотку.
– Надо, парень, – вполголоса отозвался кто-то в темноте. – Ты обидел хорошего человека.
Когда брюки были искромсаны, его рывком подняли на ноги. Один из людей, маячивших перед ним, резко взмахнул рукой, и темная жидкость выплеснулась Сергею на лицо. Он вскрикнул, зажмурился.
– Не бойся, сучонок, – заявил все тот же тип. – Это всего лишь зеленка. А теперь держи.
В его пальцах оказался лист ватмана, жесткий и шуршащий от прикосновения.
– Раздвинь руки, – последовал приказ, и Сергей, дрожа от страха, подчинился.
– А теперь открой глаза. Улыбайся.
Он медленно разлепил веки. Глаза щипало так, словно их запорошило песком. Черемесов переступил ногами, ощущая голыми лодыжками лохмотья безнадежно испорченных брюк.
В темноте сверкнула вспышка телефона, потом еще раз.
– Ну и все, молодец, – донеслось из темноты. – Теперь ты звезда Интернета. Тебе на работе премию выпишут.
Сергей открыл рот, но удар кулака в третий раз поверг его на холодный асфальт.
– Еще раз рыпнешься, закопаем всю твою родню, – пообещал ему кто-то напоследок. – Живьем!
Он услышал удаляющиеся шаги и с трудом сел. Голова раскалывалась от боли, все тело ныло и стреляло, как огромный гнилой зуб.
Черемесов уставился на измятый рулон, который лежал в оголенных ногах. На нем было что-то криво написано.
«Я больше не буду», – разобрал он и в бессильной ярости сжал кулаки.
– Что с вами? Вам плохо? – раздался над ухом дребезжащий голос.
Он обернулся и увидел старушку с мопсом в руках, замершую в паре метров. Собака фыркала и сопела, неодобрительно глядела на него.
– Нет, – прошептал Черемесов.
Зеленка, которой было залито его лицо, раздутое от ударов, смешивалась с кровью, быстро превращаясь в черную кашу.
– Все в порядке, – прибавил он.
«Джафар. Больше некому», – пульсировало в висках.
Избиение, душ из зеленки, срывание брюк и унизительная сцена фотографирования, последовавшая за ним, заняли максимум две минуты. Черемесов не до конца осмыслил все то, что с ним произошло. Лишь тело, ноющее от боли, красноречиво подтверждало – да, все это было на самом деле и случилось именно с ним.
Придерживая искромсанные брюки, он заковылял к машине.
– Это ваше? – спросила старушка, с любопытством глядя на раскиданные продукты.
Сергей ничего не ответил. Царапая в кровь руки, он кое-как очистил сиденье от осколков, завел машину и тронулся с места.
Пожилая женщина недоуменно хмыкнула, принялась собирать мандарины и складывать в свою сумку.
Отъезд не состоялся
Олег Гвоздев расплатился с водителем, вышел из такси и побрел к подъезду. Он сунул руку в карман куртки, и там звякнула связка ключей. Их передал врачу «Скорой» тот самый адвокат Павлов, когда Олега, пьяного в дрова и полумертвого от кровопотери, на каталке везли в реанимационное отделение.
Вместе с ключами лежала визитка адвоката. В какой-то момент у Олега было огромное желание порвать ее в клочья и выбросить, но что-то его остановило. Банкир покосился на перебинтованную руку. Кожа на пальцах была слегка желтоватой и шелушилась. Похоже, последствия перекиси водорода, которой ему постоянно промывали швы перед очередной перевязкой.
Заходя в лифт, Олег с кривой усмешкой вспомнил визит психиатра, который все допытывался о причинах, побудивших его к суициду. Но Гвоздев упрямо стоял на своем. Мол, упал, при этом разбил бутылку с минералкой и порезался об осколок.
«А впрочем, какая разница, поставят меня на учет в дурку или нет?» – неожиданно подумал он и помрачнел, вспомнив события последних дней.
Там, в больнице, он намеренно отключил телефон, старался полностью абстрагироваться от прежней жизни, сосредоточился на скорейшем выздоровлении. Но теперь рана затянулась, его выписали, и отголоски прошлого замаячили в сознании, как темные скрюченные тени в тумане.