Изнутри продолжали доноситься звуки рыданий, но теперь они казались ему какими-то странными, фальшивыми. Словно…
«Словно это запись. Звуки повторяются», – в бешенстве подумал он, срывая последний пласт полиэтилена.
Перед ним лежал плюшевый медвежонок, на шею которого был подвешен диктофон. Динамики записывающего устройства продолжали фонить от душераздирающих криков его беременной жены.
– Где она?! – зарычал Абиев, в ярости сжимая пистолет.
Между тем в помещение, испуганно озираясь, вошли Сергей с Николаем. Пол вновь затрещал, и Коршунов переместился влево. Черемесов скользнул равнодушным взглядом по плюшевой игрушке и сосредоточился на сумке. Молния на ней была расстегнута, и луч фонаря остановился на пачках денег, которые будто невзначай выглядывали наружу.
Мужчины осторожно приблизились к сумке и оцепенело уставились на пятитысячные купюры, запечатанные в аккуратные упаковки. Глаза обоих округлились. Пол под ногами стонал и ходил ходуном, словно палуба корабля во время беснующегося шторма. Но они позабыли обо всем на свете, не обращали внимания на тревожные признаки.
– Похоже, мы пришли за этим, – вполголоса сказал Черемесов.
Его рука машинально потянулась к одной из пачек. Он зачем-то поднес упаковку к носу, вдохнул запах, затем осветил ее фонариком, деловито сунул в карман и намеревался взять следующую.
Тут в его локоть вцепился Коршунов и заявил:
– Ты уверен, что имеешь право на эти бабки, Сережа? Я, знаешь ли, тоже хранил свои сбережения в этом вонючем отстойнике под названием «Прайм-банк».
Лицо Черемесова исказилось от злобы. В стылых сумерках он был похож на разбуженного зверя, голодного и недовольного.
– Я потерял слишком много денег во всей этой истории, – выдал он и оскалился. – Так что убери лапы и не гунди. Здесь много, хватит всем.
Николай разжал пальцы, выпустил локоть Сергея. Теперь они молча набивали карманы деньгами, глаза их алчно сверкали.
– Эй, уроды! – прохрипел Джафар, покачиваясь словно пьяный. – Вы забыли, зачем здесь находитесь?! Думаете, нас сюда пригласили, чтобы вернуть бабки?
– Мне по хрену, – сквозь зубы проговорил Сергей, даже не удостоив азербайджанца взглядом. – Извини, но тут каждый сам за себя. В любой пачке сто купюр, пол-ляма. Присоединяйся к нам или ищи сам свою женушку.
– Суки! – выдохнул Абиев.
Он выглядел разъяренным и потрясенным.
Однообразные рыдания, доносящиеся из диктофона, продолжали жутким эхом раскатываться по тесному помещению.
– Заткнись! – взревел Джафар и с силой впечатал толстую ногу в игрушечного медведя.
Пол жалобно хрустнул, и азербайджанец непроизвольно отпрянул. Треск старых досок стал громче. Они неожиданно просели, и Абиев с внезапным ужасом понял, что его тело куда-то проваливается.
Он закричал, но было поздно. Хлипкие доски не выдержали веса и начали рушиться одна за другой с оглушительным треском. Взметнулись руки Николая. Из его пальцев вылетела очередная упаковка с купюрами, которую он так и не успел запихнуть во внутренний карман.
Лишь Черемесов оказался проворным, мгновенно среагировал, метнулся к двери и успел ухватиться руками за порог.
Снизу доносились крики и отчаянная ругань. Воздух наполнился облаком трухи, поднявшейся от гнилого настила. Сумка с деньгами тоже полетела вниз. Рваные клочья брезента, которым был затянут гнилой пол, болтались, как занавески.
Сергей начал подтягиваться. Он тяжело дышал, старался поднять наверх свое тело, опереться хотя бы на локти. В молодости это упражнение давалось ему с легкостью, однако сейчас оно превратилось в чрезвычайно сложную задачу. Слишком много минуло дней с тех времен, когда он был крепким двадцатилетним парнем. Слишком много было выкурено сигарет и выпито алкоголя. Руки предательски дрожали и тряслись, дыхание с хрипом вырывалось наружу, напряженные мышцы пламенели огнем.
– Серега, помоги! – крикнул Николай, в голосе которого сквозила животная паника.
Черемесов ничего не успел ответить. Его онемевшие пальцы разжались, больше не могли выдерживать вес тела, и он с истошным криком полетел вниз.
Схвачена
Когда Дарья оказалась у покореженных ворот завода, ее внезапно обуял ужас. Невыразимый, леденящий, от которого в коленях появляется ватная слабость, а тело покрывает гусиная кожа. Мрачные дремлющие здания с облезлыми стенами и просевшими крышами словно оживились при виде одинокой женщины, слепо заморгали разбитыми окнами. Заброшенный завод будто зазывал ее внутрь. С таким же гостеприимством паук приглашает муху к себе на ужин.
Даша облизала пересохшие губы.
Она вдруг с поразительной ясностью увидела дикую картину. Какие-то негодяи вталкивают ее в душный цех, воняющий плесенью, срывают одежду и подвешивают на цепях, как мясник коровью тушу. Достойный конец этой затянувшейся истории, блин!
Дарья была так напугана, что даже боялась пошевелиться. Только сейчас она поняла, как опрометчиво поступила, никому не сообщив о своем решении приехать в эту глушь, да еще ночью. Хотя бы потому, что людей, которые затеяли эту травлю, уже ничего не остановит. Вряд ли они предложат ей здесь горячий кофе с пирожным. Ее попросту убьют. И хорошо еще, если сразу, без мучений.
«Плюнуть на все, уехать домой и продолжать сходить с ума от каждого шороха?» – подумала она, кусая от напряжения губы. «Если бы время можно было повернуть вспять! Наверное, я бы не сорвалась так резко от Артема, и сейчас он был бы рядом!»
Как только Дарья подумала об адвокате, в памяти тут же всплыло странное сообщение, полученное от него в тот вечер, когда ей пришлось уехать. Неужели Артем обо всем догадался?!
– Ты сама сожгла за собой все мосты, – сказала она вслух. – Чего уж теперь кусать локти…
В любом случае сначала нужно разобраться с этим злосчастным заводом, а потом поговорить с Артемом. Конечно, следовало бы рассказать ему все начистоту, но время было упущено. А если быть честной, Дарья попросту боялась открыть всю правду Артему. Хотя бы потому, что, будучи человеком честным и принципиальным, Павлов мог отвернуться от нее…
На часах было без восьми минут десять. Дарья начала двигаться вперед. Она была настолько погружена в собственные мысли, что не замечала темную фигуру, которая безмолвной тенью следовала за ней.
Как только Дарья шагнула внутрь помещения, чья-то сильная рука в перчатке закрыла ей рот, не давая даже пискнуть.
Среди миллионов
Приземление Сергея было жестким. Он всей своей массой рухнул на Абиева. Послышался хруст сломанной кости, и вопли азербайджанца разорвали спертый воздух.
– Нога! – взвыл Джафар, обхватив колено. – Ты мне ее сломал, ишак!
– Заткнись! – с ненавистью выдал Сергей.
Он предпринимал лихорадочные попытки подняться и про себя отметил странную податливость пола.
– Все к этому и шло!
Ничего не видя в темноте, он уперся коленом в обломок доски, напоролся на ржавый гвоздь и зашипел от острой вспышки боли.
– Серега, я фонарь выронил, – глухо проговорил Николай. – Можешь посветить?
Черемесов отодрал от ноги заплесневелую доску с торчащими гвоздями и швырнул прочь. Она стукнулась о стенку и упала на пол.
– Ты посветишь? У меня вся морда в крови! – выкрикнул Коршунов, теряя остатки самообладания.
– Мы в каком-то подвале, – сказал Сергей и сунул руку в карман.
Мобильник оказался на месте и все еще был включен. По сырым стенкам подземного помещения заскользил серебристый лучик света.
– Посвети вниз, – раздался голос Николая.
Джафар продолжал скулить, не отпуская сломанную ногу.
Черемесов направил луч в пол, и рука его дрогнула.
Деньги!
Пачек было столько, что они полностью закрывали пол.
– Теперь понятно, почему мы не расшиблись в лепешку, – сказал он и нервно хохотнул. – Видел, Джафар? Все это наше. Бери – не хочу! – Коршунов схватил одну упаковку, поднес ее к лицу, стал разглядывать с недоверчивым видом. – Мы теперь можем купаться в деньгах в прямом смысле слова, – продолжал Сергей.
Он с тупой сосредоточенностью ворошил пачки, словно угли в камине, и со стороны напоминал душевнобольного.
– Смотрели мультик про Скруджа МакДака?
– Прекращай! – резко оборвал его Николай. – Надо выбираться из этой ямы. – Он выпрямился, настороженно глянул вверх и хрипло проговорил: – Кажется, там кто-то есть. – Вы слышите? Какой-то шорох. Будто кто-то крадется!
– Интересно, сколько здесь? – не умолкал Сергей.
Он разорвал зубами упаковку и подбросил в воздух стопку пятитысячных купюр, которые с тихим шелестом осели, напоминая осенний листопад.
– Я говорю вам, там кто-то есть! – повысил голос Коршунов.
Джафар, скрипя зубами от боли, перекатился на другой бок. Его сломанная нога полыхала, как больной зуб.
– Я догадывался, что это было ловушкой. Нас развели как лохов! – Он с нескрываемой злобой уставился на Сергея. – Я шел туда, потому что слышал голос жены. А вы, козлы, побежали к мешку с бабками. Теперь мы все в этой глубокой дыре. Мышеловка захлопнулась. Какой толк от всех этих денег?!
Сергей ухмыльнулся и принялся неторопливо перебирать рассыпавшиеся купюры.
– Если бы не твоя жирная туша, то пол не провалился бы, – заметил он. – Нужно ходить аккуратно, а не топать как слон.
Глаза Абиева вспыхнули.
– Ты как был ублюдком, так им и остался. Как только мы выберемся отсюда, я проткну тебя насквозь, как кусок мяса, и положу на угли, щенок.
Черемесов залился безумным смехом.
– Ты сначала выберись отсюда, дуралей, – насмешливо бросил он.
– Заткнитесь оба! – разъяренно гаркнул Николай. – Вы что, оглохли?! Мы не одни здесь!
Только сейчас, когда все умолкли, до слуха пленников стали доноситься странные монотонные звуки, проклевывающиеся сквозь темноту. Они становились ближе.
– Эй, знаете, на что это похоже? – понизив голос, сказал Сергей, вжался спиной в стену подвала, испуганно глянул наверх. – Это… это…