Из соседней комнатки выглянула девочка лет девяти, но хозяйка развернула ее обратно, а хозяин приподнялся на локте:
— Вы кто? Я вас не знаю…
Третьей части тирады я не дождался, поскольку очень быстро заговорил Эренбург:
— Илья Эренбург, журналист, вы можете справиться обо мне у Жана Лебедева, я просил его предупредить о нашем визите.
Махно перевел взгляд на Осю, тот даже вытянулся:
— Иосиф Шварц, то есть Спектор, вычислитель батареи Абрама Шнайдера! В Волновахе, Батько…
— А, помню! Знатно вы тогда добровольцев приложили! — из-за шрама на щеке ухмылка у Нестора вышла кривой и страшной. — Тебе, кажется, часы достались?
— Точно! — расцвел Ося.
Уже не такими колючими глазами Махно уставился на меня и слегка дернул подбородком вверх.
С ходу светить классовым положением я посчитал неверным:
— Джон Грандер, инженер-радиотехник.
— Жан говорил, у вас ко мне дело?
— Завод у нас, Батько! — тон у Оси получился извиняющимся. — Рабочие все в CNT состоят, никак договориться не можем…
— Буржуазия, значит, — помрачнел Нестор. — Эксплуататоры…
— Да какое там! — взвыл Ося. — Рабочие больше всех получают, при заводе школы, училище, больница, санаторий и Народный дом, обеды на заводе бесплатные!
— Что-то слишком жирно, с чего бы? — Нестор даже сел на кровати и спустил на пол худые ноги в пижамных штанах.
Ося кинул на меня отчаянный взгляд: выручай!
— С того, что мне нужны не наемники, а сотрудники.
— Джон им оружие раздает, — поддакнул Ося.
— Зачем?
— Пусть учатся им владеть. Чтобы в нужный момент не тыкаться, как слепые щенята.
— А я вам зачем?
— Не получается у меня общий язык с профсоюзом найти. А вас они выслушают.
— Это что же, мне уговаривать людей горбатиться на вас?
— А вы приезжайте, посмотрите, горбатятся они или нет. Заодно семью на море свозите, — закинул я удочку, но тут же сообразил, что денег на отдых у Махно попросту нет. — Билеты мы вам выправим, поселим в рабочем поселке, поближе к людям…
Уговаривали мы его долго и, наверное, все закончилось бы неудачей, но хитрый Эренбург обратил внимание, что Галина, жена Махно, обхватила рукой тяжелый подбородок, прикрыв рот, и горестно смотрит на наш спор.
Илья шепнул ей что-то на ухо, они вышли на малюсенькую кухню, где минут пять тихо разговаривали, а после Галина насела на Нестора:
— Вот что ты упрямишься? Леночке полезны морские купания, да и тебе санаторий не помешает! Ты когда последний раз море видел? Пять лет назад, у Беркманов?
Жена-украинка — страшное дело, она может уломать любого мужика, тем более Галина верно почувствовала шанс выбраться из топкого омута жизни в Париже.
Ося остался утрясать детали поездки, а мы с Эренбургом распрощались и вышли на улицу: он — чтобы не курить в доме, а я — чтобы малость успокоиться.
Ладно Термен или Маяковский, Франко или Триандафиллов, Франко или Асанья, но Махно! Голова кругом.
Вторым по сложности вопросом оказались документы — с текущими бумагами семью Махно дальше границы не пустили бы. Сделать паспорта на чужие имена несложно, но зачем лишний риск разоблачения? Ося и Панчо поступили иначе — официально Нестор, Галина и Елена ехали на море в Байонну, а там ждала арендованная «самим мистером Грандером» яхта. А уж пригласить на катания по морю мистер Грандер мог кого угодно, и никого не волновало, куда яхта пойдет дальше. Двадцать часов хода — и она в Хихоне, где каждый полицейский и таможенник при моем имени брал под козырек. Еще бы, порт и город в заметной степени кормились на том потоке грузов, что шел к нам в Овьедо.
На заводе буча улеглась — Рикардо, скрепя сердце, признал, что система охраны необходима, но уповал больше на сознательность и коллективную ответственность. На мои возражения, что среди коллектива может оказаться засланный казачок, вскакивал, краснел, ерошил волосы и кричал, что это невозможно. Пришлось напомнить ему множество косяков — и поддатыми на работу выходили, и сачковали, и уйти с работы могли в любой момент. Это и безо всякого злого умысла сильно тормозило работу.
В споре родилась модифицированная схема, которую довели до рабочих на собраниях профсоюза. Неизбежное ворчание довольно быстро затихло — декада простоя сказалась на семейных бюджетах, и жены (не исключено, что с помощью пустых сковородок) сумели убедить мужей, что нехрен выделываться, а надо сеньору Грандеру сказать спасибо за такие прекрасные условия работы.
Семью Махно поместили пока в приморском санатории — я подумал, что будет неплохо, если его обследует хороший врач. Ну и солнышка до конца бархатного сезона пусть ухватит, сколько может.
А сам отправился с ответным визитом к Франко. Что характерно, когда Серхио созванивался, генерал дал понять, что ждет меня одного. Технически он прав — ко мне он приезжал без дамы, ну и я должен ответить тем же, но я ведь еду к нему домой, в семью! Сто пудов они знают о моих отношениях с Габи и сто пудов они их не одобряют.
Загородный дом и небольшое поместье в Эль Кальдеро принадлежали жене, донье Марии Кармен Поло. Гектар земли, двухэтажный дом с патио, дом садовника и горничной — неплохое приданое, но в Желтогорске у многих бизнесменов владения куда больше.
Единственным приятным моментом за следующие два часа стала раздача подарков — еще в Париже я купил хорошее охотничье ружье, раритетное издание Библии чуть ли не с пометками кардинала Ришелье и кудрявую куклу.
Генерал порадовался, пятилетняя девочка благовоспитанно сделала книксен и вцепилась в игрушку, а донья Кармен удостоила меня улыбки, показав крупные лошадиные зубы. На этом ее радушие закончилось, она приказала гувернантке увести дочку и в дальнейшей беседе принимала участие только для того, чтобы подпускать шпильки в адрес новых властей, ущемивших ее мужа. Причем яд она источала от души, а не по привычке — похоже, ее ситуация с закрытием Академии обидела и озлобила больше, чем Франко.
— От них всего можно ожидать, — чуть ли не шипела донья Кармен, — дадут захолустную бригаду в Ла-Корунье, и это заслуженному офицеру!
Прикинул, что она в старости превратится в сушеную воблу, и чуть не испортил все дело, представив, как жена Франко сидит на лавочке у подъезда и честит кого «наркоманом», а кого «проституткой». Закашлялся, чтобы скрыть приступ смеха, кое-как справился и восстановил дыхание.
Что меня удивило во вроде бы аристократическом доме, так это переизбыток мещанских побрякушек — статуэток, подушечек, распятий, салфеточек и прочего, включая картины старых, но неизвестных художников. Страсть занимать «наглядным богатством» все свободные места отразилась и в обилии украшений Кармен — серьгах, ожерелье, браслете, кольцах, броши, заколке для волос… Ей-богу, будь я гостем хоть малость поофициальнее, она бы еще и диадему надела или гребень с мантильей.
На счастье, она через полчаса удалилась «заниматься ребенком», и генерал пригласил меня в кабинет. Вот тут я удивился еще раз — книг ноль, если не считать нескольких военно-теоретических или военно-практических сочинений. То есть вся библиотека генерала уместилась на двух небольших полках, да еще часть места занимали фотографии.
Одна из них запечатлела венчание генерала, где справа от жениха возвышался солидный военный, увешанный орденами и аксельбантами.
— Генерал, это ваш отец?
— Это дон Лосада, военный губернатор Овьедо, он представлял Его Величество, согласившегося быть моим посаженным отцом.
Ого! Получается, что Франко сделал не только стремительную военную карьеру, но и придворную! Камергер, сам король в посаженных отцах… Неудивительно, что отношение генерала к республике, мягко говоря, неприязненное.
— А это? — офицер на фото походил на самого Франко.
— Мой брат, Рамон. Выдающийся летчик, совершил трансатлантический перелет!
Понемногу разговор свернул на охоту и собак, генерал передал мне адреса трех человек, у которых есть собственные псарни. С породным разведением тут вообще никак — ни стандарта, ни питомников, ни заводчиков не существует. Бегают себе песики по горам, а хозяева просто отбраковывают негодных. Самая правильная селекция, как по мне — никаких срущихся недоразумений размером в полкошки, устойчивая психика, отличные рабочие качества.
Напоследок мы чинно испили кофе, я еще разок полюбовался зубами доньи Кармен и поспешно отвалил, сославшись на дела.
Самым приятным из которых была распаковка, но без съемок ролика для ю-туба.
Кран снял с железнодорожных платформ и выставил в рядок несколько здоровенных деревянных ящиков с русскими буквами. Такелажники ломиками отодрали боковины и нашим взорам предстали крылья, лапы и хвост, а также две половинки фюзеляжа, винт, двигатель и мотки расчалок.
Панчо пребывал в двояких чувствах: он дождался самолетов У-2, но барселонское управление в лице Ларри Дейла Белла наложило лапу на половину из них.
— Он заявили, что им тоже учиться надо! А где? Базы там нет, жадность одна! — жаловался он, наблюдая, как рабочие и кран ставили двигатель на поданную тележку.
— Ты лучше подумай, как их на аэродром доставить.
— А что тут думать, соберем здесь, проверим и долетим…
— А взлетку ты где возьмешь?
— Так им всего семьдесят метров надо, — Панчо рукой показал на ровный кусок территории, засеянный газоном и зарезервированный под расширение заводов.
Если самолеты вытрут траву, Габи меня убьет.
— Нет уж, давай ищи машины и вези в Йанеру.
— Ну-у-у, — заканючил Панчо.
— Баранки гну. Если что не так на взлете, тут ему сесть обратно негде, а там места навалом.
— Ладно, но ты выбей из каталонцев инструменты и запчасти, они все захапали себе!
Никогда не думал, что перспектива болтанки в маленьком самолетике над горами будет вызывать у меня такой энтузиазм — еще бы, в награду я получу располосованную ногтями спину! Главное, не показывать этот приз на пляже, да какой там пляж, когда я последний раз в море купался? Тяжела наша боярская доля…