лунном атласе мы найдем снимки этих мест, которые заменят нам карты генерального межевания. Ошибки совершенно исключаются. А во-вторых... Да вот, посмотрите!
Репортер покачал головой, не понимая, почему Гардт с такой радостью показывает на одно из многочисленных делений на распределительной доске.
– Прочтите, пожалуйста...
– Восемьдесят миллиметров...
– Вы все еще не понимаете?
– Нет!
– Видите ли, эта стрелка показывает состояние внешнего барометра. Давление снаружи равно весьмидесяти миллиметрам.
– Так что ж? – спросил Томми.
– Неужели вы не понимаете, какое огромное значение это имеет для нас? Это значит, что снаружи есть воздух, мистер Бигхед! Правда, он вдесятеро разреженнее воздуха на земной поверхности. Но все же это воздух, быть может, кислород!
– Так что мы можем выйти из ракеты без водолазных костюмов? – спросил неуверенно Андерль.
– Нет, этого нельзя сделать. Давление слишком слабое, слабее, чем то, при каком может жить человек. Наши кровеносные сосуды лопнули бы, если бы давление на Земле уменьшилось хотя бы на одну треть. Но мы имеем полную возможность накачать внутрь нашей ракеты столько воздуха, сколько нам заблагорассудится, сможем набрать необходимые для возращения запасы жидкого воздуха. Это кое-что значит! Там, где имеется воздух, может быть найдена и вода, и вероятно, какая-нибудь возможность жить...
– Но ведь это противоречит всему тому, что мы знаем со школьной скамьи о спутнике Земли! До сих пор считалось установленным, что на Луне нет атмосферы.
– Безусловно, дядя, Луна давно уже не имеет настоящей атмосферы, иначе мы почувствовали бы ее при нашем спуске. Но это не исключает того, что на дне какого-нибудь кратера сохранились остатки воздуха. Во всяком случае, тут, в нашем кратере Триснекера, воздух, безусловно, имеется. Ты сам в этом убедился. Я надеюсь, что мы сделаем тут совершенно необычайные открытия.
Очередная и самая срочная задача – изучить ближайшие окрестности. Первое обследование совершенно неизвестной местности и столь же неизвестных условий представляло немало опасностей, и потому все пожелали принять в этом деле участие.
– Нецелесообразно выйти всем сразу, – категорически заявил Гардт. – Четверо увидят не больше, чем двое. Кроме того, необходимо оставить надежную охрану у ракеты. Никто не знает, какие сюрпризы готовит нам старушка Луна.
Алекс заявил, что он согласен остаться с легко раненым Томми на ракете.
– Мы будем в отсутствии не больше двух часов, – заявил Гардт, натягивая на себя водолазный костюм и забирая с собой различные приборы. – Ты можешь пока заняться фотографическими снимками. Но ни под каким видом не покидайте ракеты.
– Ладно! – сказал Томми, который все еще продолжал жевать свиное ребрышко. – Я пока прилягу...
Гардт и Андерль выбрались из ракеты и спустились вниз по веревочной лестнице.
Глава 26ЛЕД
«Виланд» прислонили к почти отвесной стене небольшого горного конуса, который вместе с дюжиной других подобных «сахарных голов» образовал совершенно изолированную группу гор.
– Как только мы вернемся, – сказал Гардт по телефону, которым он был связан с Андерлем, – мы возьмемся за внимательный осмотр «Виланда» и за исправление течи. Но у нас пока имеются более важные дела.
Он зажег спичку. Она вспыхнули и сразу же потухла.
Но этого было достаточно, чтобы убедиться в наличии кислорода – иначе спичка вообще не могла бы воспламениться.
Почва, на которой Гардт и Андерль находились, состояла изо льда, кристаллического льда, который казался темноватым. Вся котловина, казалось, состояла из того же материала. По долине тянулось много узких, но очень глубоких расщелин, похожих на извилины глетчера. Более светлые, почти белые места были, словно пылью, осыпаны инеем, а макушки отдаленных горных хребтов были покрыты вечным снегом.
Гардт стоял некоторое время, погруженный в раздумье, и смотрел на сказочный ландшафт.
Андерль, которому на Земле приходилось уже видеть места, покрытые вечным льдом, и высокие горы, чувствовал себя, как дома.
– Совсем как на Земле, на снежных вершинах, – заметил Андерль. – Чем выше подниматься, тем темнее небо и тем светлее покрытые льдом вершины гор. Но нигде это не выглядит так восхитительно, как здесь.
– Ты совершенно прав. Все дело в том, что небо становится всегда темнее, чем тоньше воздушный слой над наблюдателем. Для нас, летчиков, в этом нет ничего нового. Вот что, Андерль, попробуй сделать сильный прыжок. Начинай!..
Андерль рассмеялся, согнул колени и вскочил с такой силой, которая на Земле подняла бы его метра на два; но тут он достиг рекорда: подпрыгнул так высоко, что достиг бы крыши четырехэтажного здания. А через четыре секунды он снова очутился на льду.
– Браво, Андерль! Если бы ты продемонстрировал такой прыжок твоим товарищам в Фридрихсгафене, то, без сомнения, получил бы звание чемпиона мира.
– Когда я вновь получу свои сто семьдесят фунтов весу, дело так не пойдет! Интересно, сколько во мне весу здесь, на Луне?
– Ровно шестая часть нормального веса на Земле. И, несмотря на это, мы здесь являемся могучими титанами.
Длинными десятиметровыми прыжками оба земных жителя стали быстро передвигаться по ледяной равнине. Они перескакивали расщелины шириной в семь восемь метров с такой же легкостью, с какой горожанин переходит лужу.
– Ледяной покров кажется невероятной толщины, – сказал Гардт разочарованным тоном. – Нельзя определить, как глубоко под ним находятся каменные породы. А они-то и интересуют меня гораздо больше, чем лед.
Вдруг он остановился, пораженный, и указал на маленькое темное пятно.
– Вода, Андерль! Безусловно, вода! Совершенно невероятно!..
Андерль никак не мог понять, почему обыкновенная вода кажется такой невероятной Гардту, и пошел было вперед. Но инженер схватил его за руку.
– Медленнее, как можно медленнее! – приказал он и осторожно пополз к краю лужи.
Гардт вынул из кармана большое выпуклое стекло, подержал его против солнца и затем направил фокус к неподвижной зеркальной поверхности воды. Через несколько секунд под влиянием лучей вода закипела. Пошел пар. Андерль несколько отступил назад.
– Ты можешь здесь спокойно стоять, – заметил Гардт, улыбаясь.
– Но ведь вода кипит...
– Конечно, кипит. Посмотри-ка на термометр: сорок семь градусов по Цельсию. Вряд ли можно тут обжечься.
Пар стал улетучиваться и превращаться в иней; скоро вся лужа исчезла, превратилась в лед.
– Поразительная штука, – пробормотал Андерль, – тепловатая вода кипит!..
– Кипит и тут же замерзает, – прибавил Гард. – Это кажется поразительным, но весьма легко объяснимо. При слабом давлении вода закипает не при ста градусах, как мы к этому привыкли, но при значительно низшей температуре, здесь – при сорока семи градусах.
– Меня удивляет, – заметил задумчиво Андерль, – что солнце не может растопить эти ледяные массы. Оно сияет тут непрерывно в течение двух недель, и его тепло не заслоняется никакими облаками. Казалось бы, тут должно было быть более жарко, чем в Камеруне.
– По мере того, как солнце поднимается, повышается и температура в долине нашего кратера, но я все же сомневаюсь, чтобы тут могло быть очень тепло. Луна не имеет воздушной оболочки и потому не защищена от излучения тепла в мировое пространство. У нас на Земле средняя годовая температура упала бы на семьдесят градусов, если бы Земля лишилась своего воздушного покрова, и тогда на нашей планете ничего, кроме снега и льда, не было бы. Излучение Солнца ничего не изменило бы в этом отношении. Планета должна использовать дары, которые она получает от Солнца, должна сохранять полученное ею тепло. Наша Земля, по счастливой случайности, находится в особо благоприятных условиях благодаря плотному слою воздуха.
Некоторое время они молча смотрели во все стороны. Всюду был один и тот же лед. Глыбы, расщелины, глетчеры, горы льда, льдины, напоминавшие своим видом сталактиты. Но нигде ни единого пятнышка, которое напоминало бы твердую землю, и никакого следа растительного или животного мира.
Никак нельзя было установить, вся ли поверхность Луны находится под ледяным покровом, или нет.
Недолго, однако, оба путника находились под впечатлением того очарования, которое произвел на них этот сказочный мир. Жалкий стебелек, даже обломок камня были бы для Гардта важнее, чем эта поразительная красота ледяных глетчеров.
– Очевидно, придется примириться с этим льдом, – сказал Гардт, осматриваясь кругом и прикрывая ладонью очки, чтобы защититься от ослепительных лучей солнца. – Придется строить все наши расчеты и надежды на льде и воде.
– С ума можно сойти при одной мысли о том, – проворчал Андерль, – что мы находимся рядом с необходимейшими для нас веществами и не в состоянии до них добраться!..
– Да, Андерль, тут имеется лед в неограниченном количестве. Лед – замерзшая вода, а вода – это химическое соединение кислорода и водорода, т.е. как раз то, в чем мы теперь больше всего нуждаемся. Если нам удастся разложить его, мы получим необходимую для нашей ракеты энергию, и тогда нет ничего легче, как выбраться из этого негостеприимного мира.
– Об этом нечего и думать!..
– Нет, Андерль, именно об этом и надо думать. Лед – наша единственная надежда. Необходимо изыскать пути и средства прекратить этот лед в гремучий газ. Думай постоянно об этом, Андерль. Наша жизнь зависит всецело от решения этой задачи.
– Электролизом это было бы весьма легко осуществить, а наша электрическая машина на «Виланде» сумела бы при полном ходе наполнить все наши баки необходимыми запасами в течение одной недели. Весь вопрос в том, как пустить нашу машину в ход?
Андерль крепко задумался.
– А что, если пустить ее ручным способом?
– Гм, даже если мы все будем, как каторжники, работать по четырнадцать часов в сутки, пройдут месяцы, пока, при наших ограниченных силах, нам удастся таким образом добыть необходимое количество энергии. Но мы не в состоянии так долго ждать. Ровно через десять дней наступит ночь. Если к тому времени мы будем еще здесь, то, безусловно, замерзнем, не говоря уже о том, что при самой строгой экономии нам хватит продовольствия лишь на четырнадцать дней.