– А почему самоотречение?
– Они сами знают, что их общество вымирает. Это у них какая-то врожденная убежденность, а вместе с тем и упаднические традиции, поэтому наш визит их очень интересует и, вместе с тем, если я правильно понял, дает им некоторую надежду.
Звездолет неподвижно стоял на опушке. Постепенно трехноги стали выходить и останавливаться неподалеку.
Один из них подошел ближе и помахал правой рукой.
– Он приветствует нас, – пояснил Жан и ответил трехногу таким же движением.
– Что будем теперь делать? – спросил Антуан.
– Дайте мне чашку кофе, – сказал наш товарищ, весело смеясь. – Очень тяжело было без него!
Я быстро нагрел воду, а Жан тем временем продолжал:
– Если согласны, то я каждый день буду возвращаться к ним на два–три часа, чтобы закрепить наши взаимоотношения. А вы тем временем будете исследовать планету. Вы, наверное, сделали интересные открытия?
– Да, мы нашли города трехногов. А скажи, почему некоторые из них живут под землей, а другие на поверхности?
– Я думаю, что это две разные расы. Они не воюют друг с другом, между ними нет вражды, да и живут они обособленно. Однако и под землей есть настоящие города и селения. Города наземные почти в руинах. В тех городах, где могло жить триста–четыреста тысяч трехногов, теперь не более десяти тысяч. Подземные города не очень заселены, и они более позднего происхождения. В том городе, где я был, не более двух тысяч жителей, и весь он, можно сказать, уместился бы на ладони... Ой, скорее кофе! Божественный аромат! Мы пользуемся величайшим достижением минувших веков! Что может быть лучше этого! – воскликнул Жан, допивая кофе. – Ничто так не вызывает нежных воспоминаний о Земле, как этот напиток!
– Как ты думаешь, долго мы можем оставаться здесь? – спросил я.
– Что до запасов энергии, то мы найдем тут все. Твердо скажу вам, мы можем пополнить запасы нашего кислорода. Остается дело за питанием. Еда трехногов для нас не подходит.
– А в их питании есть азот? Или гидроуглеродные соединения?
– Есть питание с азотом, – объяснил Жан, – но с какими-то примесями. Если их убрать, то мы можем сделать какой-нибудь съедобный суррогат... А в такой форме эта еда, хоть и не вредная, но и не питательная. И чтобы привыкнуть к ней, нужен не один год.
Снова жизнерадостность охватила нас после того, как вернулся Жан. В звездных безднах, в безбрежных просторах летели наши думы к родной Земле.
– И все-таки, – забасил Жан, – мне очень приятно будет увидеть своих родных.
Каждый вечер поднимали мы глаза на нее, когда она начинала сиять маленькой звездочкой. Доведется ли нам снова увидеть ее, нам, незначительным атомам, хотя и победителям эфира, нам, незаметным пловцам в океане Вселенной?
Но все равно, мы не жалеем, и тоска по родной Земле не убьет исследовательского духа. Придет время, когда целые флотилии полетят с планеты на планету!
Люди – это маленькие создания... Но какие создания!
НАДЕЖДЫ ТРЕХНОГОВ
Каждый день Жан возвращался на три–четыре часа к: трехногам, а часть дня путешествовал с нами. И я, и Антуан очень хотели пойти с ним, но нужно было подождать, когда трехноги овладеют нашим языком жестов.
Жан учил и учил нас новым понятиям, которые узнавал от трехногов. В этой науке, в этих новых отношениях разума трудности были очень велики, однако они смягчались тем, что марсиане имели более развитое, чем у нас, абстракт ное мышление.
Так же и у нас древние народности охотнее вдаются в абстрактное мышление, чем молодые...
Однажды Жан, вернувшись от трехногов, уведомил:
– Теперь у нас уже есть двести знаков для связи. Имея шестьсот или семьсот, можно о многом говорить с ними. Даже классические авторы и педагоги обходились запасом в десять–пятнадцать сотен слов.
Тем временем, пока Жан и его друзья трехноги пополняли запас знаков, мы продолжали и далее познавать настоящее и прошлое планеты Марс.
Наши догадки подтверждались. Подземные жители знали про свое прошлое могущество и про былую силу своей науки. Раньше у них была высокоразвитая промышленность разных отраслей, величественные агрегаты, которые обеспечивали коммуникации наземные и воздушные. Они умели использовать разные формы энергии, но, кажется, и теперь у них есть беспроволочная связь и лучеметы для нападения и защиты.
Мы узнали также, что на протяжении тысяч лет у трехногов не было ни одной войны, хотя было несколько разных рас. Никогда дело не доходило до грубых стычек, а тем более, до убийств.
– А впрочем, – сказал Жан, – они уничтожают всяких животных. Я понял, что они часто воюют с каким-то другим царством. А точнее дознаться, в чем тут дело, я пока не смог.
– Не думаю, чтобы они воевали со светящимися эфирными созданиями.
– Конечно, нет. Остается допустить, что они воюют с плоскими звероподобными, так как те, насколько я понял, захватывают постепенно все большие пространства планеты. Вот эти два вида жизни, плоские звери и трехноги, видимо, не могут жить мирно рядом.
– Да, наверное, так.
Этот вопрос нас очень интересовал, и Жан пообещал постараться узнать подробнее.
Прошло три дня, и он рассказал, в чем дело: – Теперь я уже все знаю. Эти два вида – трехноги и плоские звероподобные не могут жить в одном и том же месте с некоторого времени. Кроме того, что происходит война с высшими породами звероподобных, которая принесла много жертв обеим сторонам, сама земля утрачивает свою жизнеспособность. Растения не могут расти на ней, она становится безжизненной. Гибнут животные, и трехногам все труднее прокормиться. Так что нужно остановить распространение звероподобных, которые портят землю. Бесспорно, в подземных галереях ничто не угрожает нашим друзьям, так как энергия губительных волн звероподобных не доходит туда.
Трехноги могут воевать, но их нападения не уничтожают больших звероподобных, а только задерживают их.
К сожалению, трехногов очень мало, и постепенно их число все сокращается, поэтому приходится ограничивать театр военных действий.
Много уже истощенных и недостаточно защищенных земель. Как раз сейчас происходит страшная война на юге – не могу только сказать, на каком расстоянии отсюда. Тучей движутся звероподобные, постепенно захватывая территорию. Мне кажется, что трехноги очень надеются на нашу помощь.
– Мы почти ничего не сможем сделать для них, – сказал Антуан.
– А если Марс даст нам нужное сырье для производства энергии? Я думаю, что здесь его легко найти.
– Потом посмотрим, а пока изучим природные ресурсы.
ВСТРЕЧА
Несказанно приятными были наши первые впечатления. Мы встретили пять трехногов в нескольких метрах от звездолета под величественным зонтичным растением. Они не спускали своих поразительных глаз с меня и Антуана. Все у них было удивительно, они не напоминали ни одно земное существо, но, увидев их, мы почувствовали, что они подобны нам, и нас охватило чувство приязни к трехногам.
В первую очередь поражали их глаза, которые придавали удивительную гармонию внешности. Каждое око имело свой оттенок, и он все время менялся. Эта разноцветность и изменчивость свидетельствовали о разнообразности их мышления. Краса их превосходила всякие людские понятия о красоте. Глаза красивейшей женщины или ребенка казались бы невыразительными против их глаз.
Первое и очень сильное впечатление еще более упрочилось.
Даже глаза Жана утратили для меня всякую привлекательность, хотя раньше я их считал красивыми.
Так как у нас было много времени, Жан успел научить нас разным разговорным знакам, которые зафиксировались в нашей голове и мышцах, и теперь мы легко могли орудовать всеми этими сигналами. Трехноги быстро и точно схватывали все, дополняя сообразительностью то, что мы не могли сказать.
– Я знаю, – сказал тот, что казался нам и был действительно важной персоной, – что вы прилетели с другой звезды. Вы гораздо развитее нас и наших предков.
Казалось, мрачная мысль промелькнула в разноцветном сиянии его глаз.
– Почему вы так думаете? – спросил Антуан. – Мы просто не похожи на вас.
– Нет, нет... Наша планета такая маленькая, и мы не можем жить так долго, да и силы уже нас покидают. А про вас мы знаем, что вы победители. Вы овладели своей планетой.
– Да, на своей планете мы считаемся царями природы.
– А мы все время отступаем. Теперь у нас осталась лишь одна десятая часть планеты. Те, что нас вытесняют, ничто по сравнению с нами, но они могут жить без воды.
Не без некоторого колебания я спросил:
– А вы любите жизнь?
Этот вопрос мне пришлось повторить, пользуясь разными формами знаков.
– Да, мы очень любим ее. Мы были бы счастливы без врагов, хотя уже давно отцы и деды наши знали, что раса трехногов может исчезнуть и без насилия.
После нескольких попыток он уточнил свою мысль:
– Всему живому приходит конец. Смерть приходит одинаково быстро и для нас, и для тех, кто существовал до нас. Но то, что количество наше уменьшается, это нас не беспокоит. Единственное, чего мы хотим, чтобы нам дали возможность пожить спокойно еще некоторое время. Может, вы нам в этом поможете?
Что за удивительная сила – привычка! Я уже полностью привык к этим гладким лицам, где не было тех некрасивых придатков, которыми мы вдыхаем воздух и нюхаем, привык я и к виду их тел, так непохожих на наши, и к длинным придаткам, которые заменяли им руки. И я чувствовал, что все понемногу становится обычным.
Больше, чем их строение, меня поражала постоянная тишина, в которой они пребывали. Не только потому, что их язык был исключительно зрительным, но и потому, что они не могли издавать каких-либо членораздельных звуков, которые издают земные существа.
– А может, они ничего и не слышат? – спросил Антуан.
– Я часто спрашивал про это, но не мог получить понятный ответ, – ответил Жан.
Антуан попытался сам спросить про это, но его не поняли.
Они не имели никакого понятия о членораздельной речи и вообще о звуковых колебаниях.