Капитан Стерх неосознанно наклонилась к ней – порывисто, как хищная птица:
– Верное решение.
– Думаю, да. Но у меня есть одна просьба.
Зрачки желтоватых глаз капитана расширились:
– Ты что, ставишь мне условия?
Кая почувствовала, как поднимается внутри горячая волна гнева, – и слегка отвернула лицо к окну – и леденящему холоду за ним.
– Нет. Я говорила о просьбе.
– И что же за просьба такая?
За окном несколько человек возвращались из леса, груженные охапками хвороста, делавшими их похожими на всклокоченных ежей. Снова пошел снег.
– Я хотела попросить, чтобы ученых освободили от работы. Чтобы они могли…
– Исключено. – Капитан Стерх говорила сухо, деловито, как будто слова Каи совсем ее не удивили. – Зима лютая, и дальше будет только хуже. Нам важно, чтобы работали все, чтобы…
– В Зеленом, откуда я прибыла, рассуждали так же… Но наш руководитель – Влад – все равно разрешал Артему работать меньше других, чтобы он мог придумывать что-то полезное для общины.
– И что, по-твоему, на это скажут остальные, а?
– Влад никогда не подчеркивал, что Артем на особом положении. – Кая заговорила быстрее. Она чувствовала, что у капитана заканчивается терпение. – И теперь я понимаю почему. Но он все равно разрешал – ведь то, что Артем мог делать головой, другие…
– Я поняла твою мысль. – Капитан Стерх хмыкнула. – Один мальчишка, в целом бесполезный, – одно дело. У нас здесь совершенно другое. Если я соглашусь на твою… просьбу, мы потеряем почти полтора десятка работников, которые сейчас приносят реальную пользу. Я понимаю: их исследования значимы… Но когда все мы не живем, а выживаем… К тому же многое ли они смогут делать без лаборатории? – Стерх покачала головой.
– Да, здесь у них почти ничего нет, но…
– К тому же никто не запрещает ученым думать сколько влезет после работы. У них есть вечера, ночи без дежурств – разве нет?
– Работать головой бывает не менее трудно, чем руками, – сказала Кая, прогоняя образ донельзя довольного собой Артема. Вот бы он сейчас был счастлив, услышав ее слова. – И на это тоже нужны силы. А к вечеру сил у них нет… Возможно, даже без лаборатории они придумают что-то полезное для вас… для нас. Оружие. Способ пробраться в город. Даже если нет… работа по изучению прорех должна продолжаться. Без этого все остальное не будет иметь смысла… Разве нет?
Некоторое время капитан Стерх молчала, глядя мимо Каи за окно. Снег усиливался, и людей, разгружающих вязанки хвороста под навесами, было уже почти не различить за летящей завесой метели.
– Ладно, – наконец прошептала она, и Кая с трудом сдержала ликование. – Но посменно. И никак иначе. Пятеро – занимаются исследованиями. Остальные – работают наравне со всеми.
– Спасибо, – быстро сказала Кая. Это было куда больше того, на что она рассчитывала.
– Благодарить тут не за что. – Капитан Стерх вздохнула. – Скажи им, что, если они найдут способы бороться с наступающим холодом, голодом и болезнями, цены им не будет. Можешь идти. Попрощайся с друзьями. Мы выдвигаемся на станцию завтра, если метель уляжется. И вот что еще, Кая…
– Да? – Кая замерла у двери, чувствуя, как мгновенно вернулась к ней тревога – которая, оказывается, никуда и не делась, тянулась за ней, как детская игрушка на веревочке.
– Я все думаю о нашем разговоре, – медленно произнесла капитан Стерх, глядя в окно, на вьюжную белизну. – О том, что сказал тебе Север. И о возможности объединиться против Сокол и с ним тоже. Или только с ним, если Ворон заупрямится…
Теперь Кая поняла, о чем капитан Стерх вот-вот спросит, – и первым ее побуждением было крикнуть: «Не надо! Не связывайтесь с ним. Не верьте ему». Она сама не знала почему.
– …Ты единственная, кому что-то о нем известно. В конце концов, с тобой он согласился поговорить, хотя ты и отказалась объяснить почему…
Капитан Стерх приподняла высокую бровь, и Кая почувствовала, что ее щеки вспыхнули, как сухие ветки в костре, – но сдержалась и ничего не ответила.
– Кая, это твое дело. Но скажи – ты доверяешь ему? Ты действительно думаешь, что с ним можно договориться?
Кая взялась за ручку двери, сжала ее, как будто ища поддержки. «Единственная, кому что-то о нем известно» – значит, капитан Стерх не знала о Тоше. И, уж конечно, не подозревала о том, как Север связан с Ганом, – даже от Каи князь до последнего момента это скрывал. Сообщить ей? Тогда она решит расспросить Тошу. Тот ничего не скажет о Севере и Гане, но все равно после разговора с ним капитан Стерх может отказаться от идеи объединения с Севером – и Красный город станет от них еще дальше. Умолчать? В конце концов, не то же самое, что обмануть.
– Я не слишком хорошо его знаю, – совершенно честно сказала Кая. – Но… он непростой человек и достаточно опасный. Пока у вас с ним будут общие интересы – на него можно положиться. Мне кажется, он действительно способен помочь нам взять Красный город. У него есть оружие и люди, которые ему верят… Ну, раз уж они пошли за ним. Но если вы решите иметь с ним дело… лучше хорошо убедиться в том, что вы с ним одинаково понимаете слово «договоренность». И что, если… когда мы победим, вы сумеете с ним справиться.
«И защитить Гана».
– Хорошо. Что-то подобное я и ожидала услышать. Можешь идти, Кая.
Она с трудом открыла дверь – порог успело замести снегом, который, крошась, сыпался ей в сапоги и за шиворот, пока она брела в сторону своего домика. Сунув руки в карманы, Кая вспоминала слова капитана Стерх: «Все эти прекрасные качества могут сохранить ему жизнь на той стороне – если сейчас там вообще возможно выжить, конечно». Что-то в этих словах зацепило ее, что-то казалось неправильным, странным. Кая шла через метель, искала и не находила ответ.
Глава 7. Артем
Дайна внимательно осмотрела руку Артема. Она заставила его раздеться до пояса. За окном ее маленького домика вечерело, и в щелях между не очень плотно пригнанными досками гулял ветер. По коже бегали мурашки, и Артем очень надеялся, что Дайна не подумает, что дело в ее прикосновениях.
– Весь дрожишь, – сказала она, усмехаясь уголком губ. – Боишься меня?
– Вовсе нет, – кажется, он ответил слишком поспешно, да и заалевшие уши выдавали его.
Дайна хмыкнула:
– Расслабься.
Ее тон изменился. Теперь он не был насмешливым – скорее деловитым.
– Ты неплохо справился с учетом того, что у вас ничего не было. Я обработаю рану ламоволовой мазью, сделаю примочку из бражников и гортенции. К утру должно стать гораздо лучше.
– Там нет, – Артем запнулся, – ну, пули?
– Пули? – Брови Дайны нахмурились лишь на ми нуту. – А, снаряда, которым тебя ранили. Нет, тебе повезло. Доставать не придется. Выстрел прошел сбоку, вот так, видишь?
Артем, не сдержавшись, зашипел, как кот, когда она коснулась раны.
– Возьми. – Она достала из маленькой круглой шкатулки, сделанной из сухого плода вроде тыквы, зеленый твердый шарик размером с лесной орех. – Это снимет боль. На всю ночь, если повезет.
– Спасибо. – Артем послушно закинул шарик в рот.
Он слишком устал – к тому же глупо было подозревать, что она хочет отравить его. Дайне было бы достаточно один раз неосторожно зацепить его локтем, пока они не зашли в дом. А если упадешь с террасы ее домика – костей не соберешь.
– Запей. – Она придвинула к нему глиняный кувшин.
Ее дом был крошечным – даже меньше, чем казался снаружи. Слегка наклонив голову, Ган стоял у ствола дерева, вокруг которого был построен домик, – и стоял бы так и дальше, если бы Дайна не дернула его за руку. Широкий матрас в углу, накрытый разноцветным плетеным одеялом, маленький столик высотой Артему по колено – сидеть за таким можно было только на полу. Столешницу украшал узор в виде распустившегося цветка – очень похожий на тот, что он видел снаружи.
Все стены были уставлены стеллажами – и, к огромному разочарованию Артема, на них не было книг. Правда, один из них был от пола до потолка заполнен деревянными коробочками, в которых хранились свитки из тонкой коры и пергамента. Под потолком сушились, бессильно свесив головки, разноцветные цветы и связки каких-то длинных многоногих насекомых, задев которых плечом Артем содрогнулся от отвращения. В ящиках в углу сияли неярким холодным светом ночные бражники. В прозрачном ящике из чего-то похожего на слюду с негромким бульканьем, будто в кипящем супе, барахтались крохотные зеленые рыбешки.
Стены изнутри были выкрашены темно-синей краской, кое-где подтекшей. Поверху были нарисованы как будто водившие друг с другом хоровод жел тые и белые солнца. На потолке тоже было нарисовано солнце – белой краской, начинавшей мерцать с наступлением темноты. Намазав рану Артема зеленой мазью из баночки – он ожидал жжения, но мазь оказалась прохладной и успокоила боль, – Дайна опустила легкие желтые занавески на двух круглых окошках, и в комнате стало совсем сумрачно – только мерцали листья бражников и белые узоры на стенах и потолке. Отсветы падали на лицо Гана – отсутствующее, как будто постаревшее. Он сидел у входа в домик, привалившись к стене, и рассматривал собственные ладони – как будто тот, настоящий Ган, что, возможно, все еще был где-то внутри, удивлялся тому, до чего бесполезными в одночасье стали эти руки, которые еще недавно умели столь многое.
– Пожалуйста… Ты можешь ему как-то помочь? – спросил Артем, и спина Дайны, достававшей что-то с высокой полки, напряглась.
– Этому? – Ее голос прозвучал зло, как будто меньше всего ей хотелось говорить на эту тему. – Меня такие, как он, не заботят. И тебе сейчас о другом стоит побеспокоиться, чужак.
– Откуда ты знаешь? – Артем не пытался больше притворяться, что не понимает, о чем речь. В ответ на первые его такие попытки Дайна только глаза закатила. – Откуда ты знаешь, что мы… не отсюда?
Дайна тяжело вздохнула и опустилась перед ним на пол, скрестив ноги и поставив деревянную шкатулку с полки перед собой. Ее белые волосы парили над головой, как пух над одуванчиком. Золотистые глаза мерцали в полумраке совсем по-кошачьи, и Артем вдруг подумал, что, хотя выглядит она в целом как человек, есть в ней и что-то иное. Дайна придвинулась ближе, и ему стало не по себе. Ее бледные кисти рук ярко белели на полу, похожие на пауков.