Помедлив, Артем сказал:
– Да.
Что еще ему оставалось? Плана лучше у него пока не было. Он прекрасно понимал, что Дайна могла обещать им возвращение домой, только чтобы убедить Артема пойти с ней. В любом случае проверить это сейчас он никак не мог… Кроме того, с ней – знающей этот мир и его обитателей – было куда безопаснее, чем без нее.
Если, конечно, она говорит правду.
– Что ж, прекрасно. – Она протянула руку и дважды стукнула его по плечу каким-то ритуальным жестом – он не решился ответить ей тем же. – Не вешай нос, чужак. Поверь, вам повезло, что вы меня встретили. А мне повезло встретить вас.
Она растянулась на своей подстилке, закинув руки за голову, негромко вздохнула.
– Остальное – завтра, – прошептала она, прикрывая глаза. – Теперь я буду скорбеть – и видеть сны.
– Нам не надо выставлять дежурных?
– Нет нужды, – пробормотала она сонно. – Если что, лайхоли заскрипят так, что мы точно услышим. Хорошо, что ночи теплые. Они нас согреют. Постарайтесь поспать… Завтра будет непростой день.
Она уснула мгновенно, как зверь, не терзаемый призраками прошлого или угрызениями совести, – или притворилась, что уснула. Артем помог Гану раскрутить подстилку и показал, что на нее нужно лечь, а потом долгое время ворочался рядом. Непривычно было спать вот так, на земле, под открытым небом. Подстилка оказалась неожиданно мягкой и скрадывала большую часть неровностей земли у него под спиной – хотя какой-то особенно изогнутый корень дерева все время утыкался ему то в спину, то в шею, как он ни крутился. Небо у него над головой – черное, тревожное – настороженно разглядывало его десятками сияющих глаз. Звезды здесь тоже были чужими, непривычно большими, яркими, четкими – как будто черный лист бумаги с силой прорвали ударами карандаша в нескольких местах – и теперь в дыры лился мягкий молочный свет.
Артем смотрел на них и думал о Кае, Красном городе, Саше, лаборатории… Все это было теперь не ближе к нему, чем холодный свет над головой. Он почувствовал, что действительно вот-вот расплачется, – но уснул.
Спал он беспокойно – несколько раз просыпался от неясных шорохов и вздохов леса вокруг. Один раз – от того, что показалось ему ворчанием зверя под кустом, – и тогда он долго сидел, тяжело дыша и слушая бешеный стук сердца. Второй – от того, что уловил нечто похожее на треск веток под ногами. В темноте леса мелькнул свет факелов – но через какое-то время свет стал удаляться и наконец исчез совсем.
В третий раз его разбудили негромкие, сдерживаемые всхлипывания. Артем открыл глаза и посмотрел на своих спутников. Ган лежал на спине, вытянув руки вдоль тела, и его грудь вздымалась ровно и спокойно, как у человека, спящего дома в своей постели, в безопасности и тепле. Всхлипывания доносились оттуда, где лежала, свернувшись клубком, Дайна. В ее белых волосах застрял упавший с дерева лист, и при каждом вздрагивании плеч он трепетал, грозя сорваться вниз. Артем был слишком сильно скован объятиями сна, чтобы решиться заговорить с ней.
Тогда он уснул в последний раз перед пробуждением и дальше спал крепко… Он был уверен, что увидит сны о доме – Кае, ее дедушке, лабораториях, Саше, Красном городе – обо всем, что потерял, может быть, навсегда, – и заранее боялся этих снов. Но та ночь подарила ему долгий сон без сновидений.
Часть II. Станция Ворона и город Тофф
Глава 10. Артем
Утром они отправились в путь. Артем забрал у Дайны сумку. Поначалу она показалась ему легкой, но уже через полчаса плечо заныло под ее весом.
Дайна шла вперед уверенно и быстро. Ощущение, которое она вызывала в нем, напоминало то, что возникает при взгляде на насекомое. Не отвратительное вроде таракана, а вполне симпатичное. Бабочку, например. Красивый узор на легких дрожащих крылышках завораживает, на него приятно смотреть. Но стоит приглядеться – видишь эти глаза, и хоботок, и усики, и множество ног, и суставчатое тело…
Наверное, что-то подобное Кая чувствовала при взгляде на тварей из прорех. Она рисовала их и считала по-своему красивыми – но знала, что расслабляться нельзя. Ни одна из них не заслуживает доверия – и не станет, как ни старайся, своей.
Они шли через лес, и, если Дайна и следовала каким-то ориентирам, Артем понятия не имел, каким именно. Он смотрел во все глаза – но для него этот лес был пока причудливым, глухим, странным. Земля здесь не была усыпана слоями хвои, к которым он привык. Под ногами расстилались ковром, плотно сцепляясь между собой, ползучие растения, густые, ядовитого темно-зеленого цвета. Над головой, высоко-высоко, в два человеческих роста, парили огромные лиловые зонтики на тонких и гибких ножках. Покачивали листьями ночные бражники, куда менее броские при свете дня. Источали тонкий сладкий аромат алые цветочки, похожие на крохотные хищные пасти. И вокруг все чирикало, скрежетало, пищало, шелестело и хрустело веточками в беспрестанном движении.
По их с Каей странствиям через лес Артем знал, что тишины в нем не бывает – разве что перед грозой, но этот, здешний, не шел ни в какое сравнение с его родным. Казалось, всего здесь с избытком: пятен плесени, светящихся грибов на стволах деревьев, лохмотьев седого мха, розовых капель ягод, несъедобных с виду, – будто кто-то, заполнявший всем этим лес, не сумел вовремя остановиться.
И цвета – яркие, сочные, как во сне: фиолетовый, зеленый, красный, и листья и лепестки пестрели пятнами, цветными прожилками, дрожали и переливались так, что рябило в глазах.
– Мы долго будем идти через лес? – спросил он у Дайны, стараясь не подавать виду, что уже запыхался.
В Красном городе он успел отвыкнуть от ежедневной физической нагрузки. К тому же сейчас он был измотан болью в руке. Утром Дайна заново обработала и перевязала ее. Болело меньше, чем вчера, но все еще сильно.
Он устал – и чувствовал постоянное болезненное напряжение, усиленно впитывая и воспринимая все вокруг. Сон совсем не придал ему сил.
– Несколько часов, – отозвалась она, не поворачиваясь к нему. – Неподалеку отсюда – старая дорога. Фиолетовая. Можно было бы пойти по ней – но там рискуем встретить кого-то из них. – Артем сразу вспомнил недавнюю ночь, поежился. Понятно было, кого она имеет в виду. – Мы должны дойти до города. Там тоже опасно, но…
– А кого-то хорошего здесь можно встретить? – спросил он, и Дайна фыркнула:
– Смотря что ты понимаешь под «хорошим», Арте. Вообще, тебе невероятно повезло наткнуться на Вестле и его людей… Многие другие приняли бы тебя не так приветливо. Даже выяснять бы ничего не стали – прикончили бы вас, и все.
Артем споткнулся об очередной корень и тихо чертыхнулся.
– Но почему? У меня ничего нет, и…
– Дело не в тебе, – Дайна отвела в сторону гибкую ветку, пройдя, отпустила – и ветка хлестнула его по щеке, – а в нем. – Она мотнула головой в сторону Гана, который шел вслед за ними, осторожно касаясь стволов деревьев и разноцветных листьев, как будто не веря в реальность окружающего мира.
– В нем? – растерянно переспросил Артем. – В Гане? Но почему? В смысле… он и мухи не обидит… теперь.
– Мухи не обидит? – На этот раз уже Дайна растерялась, но почти сразу хмыкнула и кивнула. – Понимаю. Но дело не в этом, Арте. Сказать по правде, встреть я твоего друга в лесу одного – сама бы перерезала ему горло. Но вышло иначе. Вряд ли это помогло бы мне заслужить твое доверие. К тому же Вестле очень… был очень мягким старшим братом. В общем, с тех пор, как он стал старшим братом, у нас и возникли проблемы с поскоэлями. Раньше, когда они знали, что община твердо блюдет законы Аждая, они к нам почти не совались. Но те, кто забывает закон, – слабы, и это даже они оказались в силах понять… – Теперь в ее голосе зазвучала печаль. – Но не Вестле… К сожалению.
– Подожди. – Артем отвел ветку в сторону, и с нее соскользнула ему под ноги огромная жирная гусеница, золотистая, в ярко-алых волосках. Он перешагнул через нее, и желудок сжался от отвращения. – Так что за закон-то? Почему из-за этого закона моего брата должны… – Он осекся.
Ему вспомнился город Тени – белые балахоны, люди, одетые в белое, похожие на привидений, страшные, одержимые сознанием собственной правоты. И другой цвет – красный. Ярко-алая одежда, которую принесли ему самому.
– Уже понял? – Теперь Дайна посмотрела на него внимательнее. – Среди тех, кто посвящает себя Аждая, так было всегда. Слабые отдают себя ему, богу.
– Но это ужасно…
– В этом нет ничего ужасного, – спокойно возразила Дайна. – И даже ничего печального. Аждая накапливал их силу в себе не ради себя одного – из их жизней складывалась новая сила, которой он всегда делился с последователями. Разве не прекрасно? – Она не перестала зорко посматривать по сторонам, но говорила увлеченно – и взвешенно, как человек, который не раз обдумывал все это наедине с собой и теперь счастлив с кем-то поделиться. – Даже сила видящих – лишь отголосок той его силы. И, пока его не было – всю мою жизнь, – она продолжала работать даже на отголоске отголоска. Это ли не доказательство его мощи? Иные боги, даже присутствуя, не могут того же, что Аждая в своем отсутствии. А теперь, когда он вернулся, когда я чувствую его, – Дайна потянула носом воздух, – наша сила будет расти.
– Значит, он забирает… слабых?
– Чаще больных, – деловито пояснила Дайна, как будто речь шла о скоте. – Все боги принимают жертвы. Аждая забирал слабоумных, больных, увечных… Чаще всего тех, кто не способен себя осознать. Зачем им жить? Они обуза даже для себя самих. Он превращал их в то, чем они никогда не стали бы при жизни. В магию. Энергию. Силу.
Артем снова вспомнил город Тени. Волшебный морок, сбивший их с Каей с пути. То, что электричество в городе работало без перебоев – не создавая ни прорех, ни угрозы. Вот, значит, какой ценой это покупалось.
– Кто сказал, что эти люди не осознают себя? – Он старался говорить спокойно, но голос дрогнул от гнева, которого Артем сам от себя не ожидал.