– Тебе необязательно так меня называть.
– Да ладно, Арте. Надо привыкать. Зачем же мне выставлять тебя лжецом перед дамой. – Ган вздохнул. – Давай решать, что будем делать дальше… пока мы тут один на один.
«Давай решать», – сказал он, и на мгновение Артему стало легко, как будто все трудности были позади. Вряд ли они с Ганом сумеют стать друзьями, но теперь они по крайней мере вдвоем.
– Давай. Ты говорил с богиней Тофф после того, как она вылечила тебя?
Ган ответил не сразу, и новое немного отрешенное выражение его глаз стало заметнее.
– Не думаю, – наконец пробормотал он, и Артем приподнял брови:
– Как это? Ты не знаешь, говорил или нет?
– Оставь меня в покое, – беззлобно огрызнулся Ган, отворачиваясь, а потом добавил: – Это не так просто. Когда я прикоснулся к тому дереву, оказался в другом месте…
– Да! В небе со звездами, верно?
– Что? Небе со звездами? – Ган покачал головой. – Нет. Это был сад.
– Сад?
– Сад. Что именно непонятно в слове «сад»? Там цвели яблони – как обычно весной. Он чем-то напоминал наши сады в Агано… только гораздо лучше. – Кажется, это превосходство сада Тофф Ган признал с неохотой. – Запах такой, какого от обычных яблонь не бывает. Он дурманил… А соображал я и так неважно. Трава была зеленой, как летом, но я помню, что там был огромный костер из осенних листьев – и черный дым уходил в небо. Этот дым все портил. – Некоторое время князь помолчал. – Не знаю, день там был, утро или вечер. Наверное, утро. Час перед рассветом – вот какое там было ощущение. И там было что-то вроде фонтана. Я читал про такие, но раньше не видел. Вода взлетала очень высоко, и над ней был пар – но я почему-то подумал, что она ледяная.
– А что было потом? – Рассказ Гана увлек Артема.
Его захватила мысль о том, что храм для Гана выглядел совсем не так, как для него самого. Как он выглядел для Дайны или незрячих сестер? Неужели для каждого у богини Тофф наготове было особенное, уникальное место? Быть может, каждый из них путешествовал внутрь собственной головы? Если так, интересно, что говорит о нем то, что он видел.
– Потом появилась она. – Теперь Ган говорил неожиданно тихо, серьезно, и Артем заметил, что ногти одной его руки с силой вонзились в кожу другой, как будто князь силой пытался избавиться от наваждения.
– Как она выглядела?
– Ты же и сам ее видел.
– Да… Просто мне интересно: если мы видели разные места, может, и являлась она нам по-разному?
Ган, который, как помнил Артем, всегда любил разгадывать загадки, равнодушно пожал плечами.
– Может быть. Высокая. Вместо лица – свет. Длинная темная коса…
– А, тогда, выходит, мы видели одно и то же.
– Выходит, что так, – глухо пробормотал Ган. Казалось, при воспоминании о недавно пережитом он начал впадать в сонное оцепенение – но встряхнулся, усиленно заморгал. – Мне почему-то сложно думать об этом. Как будто она… не дает мне. Я помню только, что чувствовал ее… жалость. – Это последнее слово он выплюнул, как что-то отвратительное, и поспешил продолжить: – Я чувствовал, что она все про меня знает… И она это понимала. Я разделся и залез в фонтан. Она сожгла мою одежду на костре.
– Вода правда была ледяной?
– Нет. – Ган поежился. – Наоборот, оказалось, это был кипяток. Я думал, сварюсь… Но со мной ничего не случилось. Боль почти сразу прошла, и я какое-то время плавал там, а она исчезла. И тогда… – Он запнулся, наморщил лоб, и лицо его стало каким-то по-детски растерянным.
– Не могу вспомнить, – беспомощно прошептал Ган. Он явно говорил не с Артемом – с самим собой. – Не могу. Помню воду – то синюю, то белую. Помню, что было горячо. Сначала казалось, что горю заживо… А потом стало легче – жар начал уходить и остался только здесь. – Ган будто впервые посмотрел на руку, где вилась лучами-щупальцами татуировка алого солнца. – Он и сейчас здесь. Еще помню ее голос… шепот. Он тоже был повсюду, а потом пропал… Но почему-то мне кажется, что он тоже остался со мной. – Ган покачал головой. – Не помню, что именно она сказала и сделала. Не помню, как оделся и как вернулся в город. И не помню, как она дала мне это. – Он коснулся кристалла на бусах из орехов, задел шнурок, на котором висел волчок, и задержался на нем пальцами.
«Почему она оставила Гану волчка, хотя забрала все остальное?»
– Может быть, вспомнишь потом, – сказал Артем вслух, отгоняя мысли о волчке и его владелице. Для Каи глиняный зверек наверняка был символом дома – того, что связывало их обоих с ее дедушкой, Зеленым и его обитателями… А она отдала его князю.
– Может быть.
Они помолчали, а потом Ган заговорил снова, перебирая сухую рыжую траву, на которой они сидели:
– Дайна сказала, что я «принадлежу Тофф». Думаешь, так оно и есть?
Артем пожал плечами:
– Похоже на то. Но я точно не знаю.
Ган вырвал пучок травы, смял в кулаке:
– Серьезно? То есть ты не знал, что из этого выйдет? И все равно привел меня сюда?
– Ну извини, что я не удостоверился в том, что лечение пройдет абсолютно безопасно, – сухо сказал Артем. В прежние времена тон Гана заставил бы его напрячься, но сейчас он не чувствовал ничего, кроме раздражения. – Ты, может, не заметил, но я ничего не знаю об этом месте. Дайна сказала, это единственный шанс вернуть тебе рассудок. Я подумал, что стоит рискнуть.
– Да, конечно… – Ган бросил пучок себе под ноги. – Извини. – Это было совсем на него не похоже, поэтому Артем решил, что он, возможно, не до конца пришел в себя. – Просто это невыносимо – чувствовать, что она как будто все время где-то здесь. – Ган вдруг с силой хлопнул себя по лбу и вздохнул. – Это бесит. Ладно… Расскажи мне все, что тебе удалось выяснить.
Артем честно постарался припомнить все – рассказал Гану и о том, что случилось с момента их падения в прореху, и о том, что ему удалось узнать из рассказов Дайны, Тофф и собственных наблюдений. Ган слушал внимательно, не перебивая, только время от времени хмурился и продолжал терзать траву.
– Значит, озеро Карок, – сказал он, когда Артем наконец закончил. – И эта твоя безумная идет с нами?
– Ну, наверное, да? – осторожно отозвался Артем. – В смысле… Мы ведь оба ничего не знаем про это место. А она знает. И про Аждая…
– Про Аждая она сказала тебе чуть больше, чем ничего, если ты не заметил. И у нее могут быть на то свои причины.
– Так что же, ты думаешь, нам надо…
– Я пока ничего не думаю. – Ган с силой потер виски. – Для этого у меня все еще слишком болит голова. В любом случае сейчас не стоит совершать резких движений… братец. Едва ли твою подругу интересует хоть что-то кроме Тени, но, раз уж ты сказал, что мы братья, от этой легенды лучше не отступать. Так что давай кратко обсудим нашу биографию, чтобы расхождений не было. Что до остального… как я уже сказал, пока не стоит ничего предпринимать. – Ган тряхнул головой, как будто отгоняя непрошеные мысли. – Посмотрим, как пойдет.
– Мы отправимся к озеру? А потом в долину?
– Хорошо бы для начала хоть куда-то попасть, – пробормотал Ган. – Может, так далеко нам идти и не понадобится. Никто здесь не видит целью своей жизни вернуть нас домой – думаю, ты и сам это понимаешь. Поэтому будем глядеть в оба – и искать способ вернуться. – На мгновение он замолчал, обводя взглядом набережную, фосфоресцирующие «фонари», темнеющее небо. – Искать способ.
Глава 15. Кая
Кая проснулась от легкого звона и не сразу поняла, где находится. Но тут же почувствовала самое важное: тепло. От печки, к которой вчера она как можно ближе подвинула койку, шел жар. Видимо, дежурные по очереди подкидывали в нее дров. Кая не помнила, чтобы ее будили… Хотя вчера она так устала, что не слишком удивилась бы, узнав, что успела отдежурить, толком не приходя в себя.
Кая снова слышала звон, который ее разбудил: остальные уже успели встать, оделись и теперь сидели за столом, усиленно работая ложками. Шоу, по-утреннему растрепанная, махнула ей рукой:
– Доброе утро. Завтрак принесли.
– А потом нас Ворон к себе вызывает, – сказал Кречет и улыбнулся.
Они с Ясенем выглядели куда лучше, чем вчера, после того как, возможно, впервые видели так близко гибель людей.
Пом с силой стукнул ложкой по столу:
– Вызывает! – буркнул он. – Вызывает…
Василь усмехнулся в усы. Шоу хихикнула:
– Пом, правда, почему он вас так бесит? Со вчерашнего вечера еще…
– Говорить не о чем. – Помощник Стерх хмуро уставился в миску, как будто надеялся, что каша даст ему ответы на все вопросы.
– Это дела сердечные, – очень громким шепотом сказал Василь, вызвав краткий приступ всеобщего веселья, продлившийся, впрочем, только до тех пор, пока Пом снова со злостью не хлопнул по столу ложкой.
– Что бы это ни были за дела, – пробасил он зловеще, – сейчас Ворон – не наш друг. Держите языки за зубами. Или проблемы будут у вас. Со мной.
Завтракали в молчании. Кая выскользнула из-под одеяла. Очень хотелось умыться – но нужник, до которого она дошла, оказался просто глубокой дырой в полу, закрытой темной шторкой, а никакой воды рядом не было. Поэтому она ополоснула лицо, рот и руки из фляги над земляным полом. Пригладила волосы, натянула коричневый свитер, высохший и теплый – теплый, теплый! – и села за стол между Шоу и Кречетом.
Шоу подвинула к ней чашку и миску.
Кая жадно съела кашу, жидковатую, но горячую – к тому же в ней попадались орехи, – и выпила две чашки остывшего травяного настоя, пахнущего хвоей и медом. И вполовину не так вкусно, как вчера, но она давно уже не ела досыта и теперь сидела, уронив голову на руки, вполуха слушала возобновившийся негромкий разговор и бездумно наслаждалась теплом и сытостью.
Ворон обосновался в небольшом двухэтажном домике в центре станции. Их провели по длинному коридору – Пома, Шоу и Каю, Кречета и еще троих. Остальные остались в бараке, и Кая им отчасти завидовала.
Кабинет Ворона был большим, и свет лился в него сквозь нетронутые стеклянные окна. Когда-то здесь, очевидно, жили представители администрации, и часть прежней обстановки сохранилась: столы, обитые потертым зеленым бархатом, дубовые стенные шкафы, серые железные сейфы с кодовыми замками, тяжелые бронзовые лампы – уже пятьдесят лет они не включались, но выглядели красивыми и опасными.