«Да будет так».
«Да будет так».
Это были голоса Тофф и Лиелиты – и, если хоть в одном из них было место сомнению, Артем его не услышал.
А потом боги запели. Во всяком случае то, что услышал Артем, больше всего похоже было именно на пение – пение бури, леса, ломающихся вековых деревьев, бурного падения водопадов и грохота мчащихся по склонам гигантских камней.
Их устами пел весь мир – и в этой песне слышалось ликование во славу того, что столь долгое время было разбитым, разрушенным, разделенным – и что теперь готовилось снова стать целым.
Светящийся золотисто-алый кокон вдруг завопил так, что у Артема голова закружилась от страха. Это кричал Сандр – кричал от чудовищной боли, кричал так, словно с него сдирали заживо кожу… И что бы Сандр ни совершил, Артем дорого дал бы за возможность не слышать этого крика.
– Арте, помоги мне! – Это была Дайна, которая из последних сил тащила Гана в сторону невидимой стены единственной рукой. – Надо уходить! Давай же! Боги защитят нас от поскоэлей – у тебя камень. Камень!
Но что-то не давало ему сдвинуться с места.
Песня богов продолжала плыть над поляной, и мельком Артем увидел поскоэлей, прекративших биться в невидимые стены: некоторые из них уронили оружие, некоторые бросились бежать. Но были и те, что внимали песне благоговейно, как будто забыв о громких словах Сандра, которые еще недавно вели их вперед.
Тофф первой послала шар белого, жемчужного света в сторону кокона – он плыл по воздуху плавно, как цветок по воде.
Вслед за ним в центр круга метнулся, выплясывая в воздухе, длинный язык алого пламени, пущенный Ремистром.
Рот ламии на груди Верфетуйи широко открылся – и из него, покачиваясь, появилась на свет лиловая прозрачная сфера.
Наперегонки с ней в центр полетели салатовые брызги искр из-под перьев Лиелиты.
И все это время песнь не смолкала. Дайна бросила попытки выбраться с поляны – просто сидела на краю, дрожа всем телом, над Ганом, который так и не пришел в себя. Двигаясь как во сне – почему-то он был твердо уверен в том, что их не выпустят, пока все не закончится, – Артем подошел ближе к Дайне:
– Не бойся.
Она подняла на него глаза, посветлевшие от страха, и ничего не сказала.
Песня зазвучала громче прежнего – теперь ее гул был оглушительным. Огни всех четверых богов встретились над золотисто-алым коконом, который все кричал и кричал голосом Сандра, – и слились воедино.
«Круг снова будет един».
«Круг снова будет един».
Они повторяли это на разные голоса, а мир вокруг, за пределами невидимой стены, слился в стремительное движение, полет, увлекающий за собой все вокруг – деревья, поскоэлей, рваные облака на потемневшем небе.
Кажется, Дайна закричала, но крик утонул в этой буре, поглощенный ею, как темной водой.
Может быть, Артем и сам закричал – он не помнил точно. Что-то в нем – словно мышечная память – рвалось навстречу слившимся огням, как будто потянуло болью место, где совсем недолго гнездилась чужая сила, власть, принадлежавшая ему.
«Круг будет един».
«Закончи то, что начал, Воргнон».
«Закончи – стань одним из нас. Замкни круг».
Кокон искрил молниями, скрывая бьющихся от посторонних глаз… А потом, когда песня богов достигла высшей точки, наконец с треском лопнул, как будто взорвался изнутри. Артем инстинктивно закрыл лицо руками, но его все равно оросила красная жидкость, рассеявшаяся в воздухе мельчайшими капельками… Кровь.
Теперь Сандр был покрыт ею целиком – только жутко мерцали неестественно яркие белки глаз. Кровь стекала с кончиков его пальцев, одежды, волос. Кровь смешивалась с его собственной, темной.
Звякнул о камень металл. Это были окованные клыки Воргнона, упавшие к ногам Сандра. Все, что осталось от избранника богов.
Артем услышал общий тихий вздох, похожий на дыхание леса перед бурей.
«Воргнон мертв».
«Я убью человека».
«Не смей, Ремистер! Хочешь и его силу к своей в придачу?»
«Я отдам ее тому, кого укажет…»
«Идешь против круга?»
«Не неси чушь! Его нужно убить!»
«У нас нет времени спорить…»
Он слышал эти голоса в своей голове так громко и ясно, как будто гул бури за пределами поляны и песнь богов – на ней – не продолжали заполнять все его существо.
Круг замыкался – он чувствовал это, как будто знал наверняка.
«Дайте мне убить его! – взвизгнул Ремистер, и в его голосе звучала паника. – Быстрее, или он станет одним из пяти и тогда мы ничего с ним не сделаем!»
Ремистер ринулся к Сандру – но с неожиданной для тяжело израненного человека скоростью тот увернулся – и оказался рядом с Артемом.
– Значит, пусть так, – сказал он сдавленно, но спокойно, как будто даже сейчас продолжал контролировать все, просчитывать варианты, – а потом крепко стиснул руку Артема, все еще сжимающую кинжал, и погрузил лезвие себе в грудь легко, как в масло.
Его лицо оказалось совсем близко к лицу Артема. Темные глаза распахнулись широко – и в них запертой птицей металась боль. По подбородку сбежала темная струйка крови.
Он все еще сжимал руку Артема, и тот смотрел, не понимая, будто издалека видя вспышки света, слыша гул песни, которую сами боги не сумели бы теперь остановить.
– Пусть так, – повторил Сандр, и в груди у него что-то булькнуло. – Один из пяти будет – человеком. Мое – теперь твое, и им не успеть тебя уничтожить. Я знаю тебя, Артем. Знаю… То, что я начал… однажды ты…
А потом он упал – осел на землю тяжело и бесшумно. И в тот же миг что-то ударило Артема в грудь яростно, сильно, как атакующий хищник, и весь воздух выбило из легких разом, как будто это его ударили ножом.
В глазах потемнело, и он потерял сознание. Но даже там, за пределами тьмы, песнь продолжала звучать в его ушах – но теперь, сперва неуверенно, а потом все смелей, к ней присоединился еще один голос.
Его собственный.
Глава 32. Кая
Город был взят. Они одержали победу – но Кая не чувствовала ничего, кроме опустошенности.
Тела убитых свозили на площадь на тачках, и она старалась не смотреть в окно. Но некоторые тела она все же успела увидеть неподалеку от Красного замка – и лучше бы не видела.
Пока они поджидали Сандра в недрах Красного города, участвуя в чем-то, важность чего никто из них не понимал, люди продолжали умирать. Падали дирижабли, рушились ветхие здания, разрывали холодный воздух звуки выстрелов и взрывов.
Битва продолжалась, пока в руки группы Севера не попала капитан Сокол. Север лично взял ее в плен – и теперь она была где-то здесь, в Красном замке, под одной крышей с сотнями убитых по ее вине. Кая знала, что Север серьезно ранил ее, но мысль о том, что Сокол может умереть, не дождавшись суда, не вызывала в сердце ни жалости, ни даже волнения, и от этого делалось жутко.
Пока город зализывал раны, пока успокаивались улицы и площади – их лишь время от времени лихорадило отдельными боями, – Кая потерянно блуждала по залам Красного замка, переоборудованным под лазареты и мертвецкие.
В одном из залов она встретила Шоу – сердце пропустило удар – живую, с перевязанной раной. Подруга ее не заметила – крепко сжимала руку Ворона, бледного, с крупными каплями пота на лбу. Одного взгляда на него хватало, чтобы понять – дело плохо. Кая не стала подходить к ним ближе.
Потом она увидела Ингу – как вообще она очутилась здесь, кто сошел с ума настолько, что взял ее с собой?
Инга выглядела целой и невредимой – стояла, покачиваясь, тяжело опираясь на костыли, и смотрела на раненых посеревшими глазами.
– Кая, – слабо сказала она, с явным трудом разлепляя пересохшие губы. – Это ты.
– Это я, – пробормотала она машинально. – Что ты тут делаешь?
– Меня Ник на один из дирижаблей взял.
– Ник – безумец.
Ее губы дрогнули:
– Ник мертв.
Они помолчали.
– Я не могу найти Сашу. – Глаза Инги снова стали пустыми – ужасные глаза на таком юном лице. – Помоги мне найти ее. Ты должна…
«Я ничего не должна тебе. Оставь меня в покое». Она сама не знала, откуда взялась эта злость, и, чтобы исправиться – Инга-то точно не была ни в чем виновата, – сказала как можно мягче:
– Хорошо. Я найду ее. Отыщи место поспокойнее. Поешь… Я найду ее.
Инга смотрела ей вслед – Кае не нужно было оборачиваться, чтобы чувствовать это.
В другом зале лежали мертвые – она малодушно хотела отступить, но не позволила себе. Шла и шла вперед, как в дурном сне, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь. Среди погибших были лица знакомых – из Красного города, со станции Ворона, из Зеленого, Агано.
«Не отворачивайся. Не смей. Смотри».
Она увидела Оникса – того самого смешно хорохорившегося Оникса, который подмигивал ей и улыбался, с которым она не знала как быть.
Больше об этом можно не думать. В груди у него была дыра, и через эту дыру утекла жизнь, неловкость, улыбчивость.
Она видела Ника – того самого Ника, который, рискнув всем, привел сюда группу из Агано. Он преданно искал князя – а нашел свою смерть.
Пома тоже принесли в этот зал, и Кая видела ка питана Стерх, стоявшую у его тела. Безупречная прическа растрепалась, губы дрожали – она, казалось, разом постарела на десять лет.
«Не стой. Иди. Ты ничем не поможешь – как такому можно помочь?»
Следующее, что она увидела, заставило сердце остановиться – Кая думала, что и вправду больше не сумеет вдохнуть – никогда.
Потому что среди многих других, чьих-то близких, друзей, любимых, лежали Андрей и Макс. Андрей, мудрый, смелый, добрый, и Макс, задиристый, драчливый, дерзкий, – теперь были одинаково спокойны и холодны.
Кая опустилась рядом с ними на колени и не смогла подняться. Она сидела так долго-долго, пока ее не нашла Шоу и не увела за собой.
В зале, где Сандр собирал роскошные приемы – жизнь назад Кая танцевала здесь в красном платье, – теперь собрался военный совет.
Предстояло решить, что делать в первую очередь, где хоронить убитых, размещать раненых, как организовать людей. Предстояло восстанавливать сообщение города с Внешним кольцом, и Кая смутно помнила, что самым важным было наладить работу лаборатории – как можно быстрее, но мысли ускользали. Ее трясло, голова гудела, и все путалось, мешалось, распад