Глава 34. Артем
Песня умолкла, и он открыл глаза.
Озеро было гладким как зеркало. Черный туман, еще недавно скрывавший долину Литта целиком, схлынул, как волна, и исчез бесследно.
«По крайней мере с этим мы разобрались».
Это был голос Ремистра, и, услышав его, Артем разом осознал, что свершившееся не повернуть вспять.
Боги, парящие над постаментами, смотрели на него – настороженно, недоверчиво, испытующе. Мия-Литта и Дайна стояли у подножия скалы и смотрели вверх – неотрывно. Неподалеку от них догорала, угасая, как закатное пламя, последняя в мире прореха.
Больше всего на свете Артему хотелось сделать передышку – оказаться в одиночестве где-то, где никто не будет смотреть на него. Свернуться клубком, закрыть глаза, осознать случившееся – он остался один в чужом, незнакомом мире. Один навсегда. Никто не придет, ничего не изменится, как в книгах, не исправится в последний момент.
Но потом он вспомнил слова Гана.
«Сперва немного – маленькая жертва, только чтобы тебе позволили начать игру. Ты должен придумать того, кем хочешь стать».
Больше не имело значения, чего он хочет. Его игра начиналась прямо сейчас – и только от него самого зависит, что будет дальше.
Поэтому он улыбнулся им всем – богам, своей жрице, Провидице, – а потом увидел, как перед тем, как закрыться окончательно, прореха извергает на пе сок людей, одного за другим.
И в этот момент игра была отложена, и он оказался рядом с ними – сам не зная как, – стараясь не надеяться и все равно надеясь.
На песке, тяжело хватая воздух, как выброшенные из воды рыбы, лежали Саша, Тоша, девчонка, в которой он не сразу узнал Ингу, и темноволосая видящая, пленница Сандра.
Она единственная не выглядела растерянной. По бледному лицу расплылась улыбка человека, не верящего своему счастью. Она коснулась лбом золотистого песка долины Литта, а потом поднялась и в немом восторге уставилась на постаменты и богов, парящих над ними.
– Артем! – На Саше лица не было.
Губы дрожали, по щекам текли и текли, не переставая, слезы. Было не время для расспросов, поэтому он сделал лучшее, что мог, – крепко обнял, успокаивая. Она обмякла в его руках, как кукла.
Артем понял, что именно привело ее на эту сторону, – Инга. Он знал, что плачет Саша отнюдь не от радости, но в груди расцветало, бесстыдно и неудержимо, счастье.
Он больше не был один. Так или иначе, рядом с ним, на его стороне, друзья. Люди, родившиеся в одном с ним мире. Теперь он не единственный, кто должен позаботиться обо всем. Они есть друг у друга.
– Это чего, а? – Тоша, опершись на руки, смотрел на долину Литта и ее обитателей во все глаза, а потом перевел взгляд на Артема. – Мы вообще где?
Инга молчала – но в ее пытливом взгляде, еще совсем детском, не было страха.
– Я не понимаю, это мы что, на другой стороне? – Тоша тихо охнул. – Правда на другой? Что теперь будет, а?
Артем бережно отстранил от себя Сашу и подошел к остальным.
– Я пока точно не знаю… но это наверняка будет интересная история.
Глава 35. Ган
Они не могли знать наверняка – до первой молнии, первого электрического разряда, но Ган чувствовал, как если бы Тофф нашептывала ему на ухо: у них получилось.
Прорехи были закрыты.
Пока люди Севера волокли их наверх, в бывший тронный зал, – их с Каей снова разделили, и он не успел услышать ее, не успел ничего сказать, – он пытался прочувствовать это и не мог. Прорехи закрыты. Те, кто успел пройти с другой стороны, никогда не вернутся обратно. Не вернут себе разум. Они останутся частью здешнего мира – и пока неизвестно, жить им предстоит или умереть.
Миру предстоит возродиться прежним – или стать совершенно другим? Ган не знал и хотел бы выяснить.
Но оставалось то, что могло помешать ему.
– Мальчик мой! – Его дядю все случившееся, похоже, не впечатлило.
И он явно получал удовольствие от театральности их встречи – тронный зал, толпа людей вокруг, заплаканная Кая, которой не давали к нему приблизиться. Она молчала, только дышала глубоко, и глаза ее казались огромными.
– Север.
– Как официально. – Он сделал шаг вперед, положил ладонь на рукоять меча. – И сухо. Не по-семейному.
– Я пойду с тобой. Не нужно делать это здесь. – Все мышцы ныли после перехода через прореху, битвы с Сандром, он уже и не помнил толком, чего именно. В голове гудел, дрожа в пустоте, гулкий колокол. Глупо будет умереть из-за головной боли.
– Я сам решу, где это делать. Ведь я так долго ждал нашей встречи.
Его дядя не снял маску, и казалось, что она смеется, гримасничает, издевается.
Ган почувствовал, как тонкие пальцы коснулись его ниже локтя, стиснули изо всех сил.
Она вырвалась – или ее отпустили по знаку дяди?
– Ган… не надо.
Он чувствовал нежное, живое тепло, исходящее от нее. Слышал ее запах – запах леса, яблок, травы. Этот запах снился ему каждую ночь там, на другой стороне, – и покидал его каждое утро, оставляя один на один с сомнениями, печалью и гневом.
Ему хотелось обернуться и посмотреть ей в лицо еще один раз. Всего один – он столько представлял себе ее серые глаза: цвет тумана, рассвета, холодной горной реки, бледную кожу, веснушки на острых скулах – сейчас они стали острее, она плохо ела, пока его не было, и как будто повзрослела. Рыжие волосы – они отросли неровно и горели в лучах закатного солнца, пронизывающих пыльные стекла.
Ему хотелось смотреть на нее долго-долго, вобрать в себя целиком, носить, как талисман, у самого сердца. На пороге возможной смерти – скорее всего, небыстрой и малоприятной – с раскалывающейся головой и ноющими мышцами – он мог признаться себе в том, как сильно любит ее. Этому не было никаких разумных объяснений. Они провели вместе, если сложить разрозненные дни, не больше месяца. Гану встречались куда более красивые девчонки, многие из которых влюблялись в него без памяти.
И все же он не променял бы Каю ни на одну из них – даже на всех, вместе взятых. Он не променял бы ее ни на что, даже Агано был бы готов отдать, если бы только ему позволили оказаться вместе с ней далеко-далеко отсюда.
Все эти мысли пронеслись у него в голове за мгновение – и пропали. Он стряхнул руку Каи резким движением локтя.
– Отойди, Кая. Это между ним и мной.
– Не надо. – Прежняя Кая, должно быть, накинулась бы на него, Севера или на них обоих.
Эта Кая – и, может быть, ему не суждено узнать, что она пережила без него, что ее изменило, – дрожала, и он чувствовал эту дрожь в воздухе, который их разделял.
– Остановите их! – вдруг крикнула она. – Мы ведь победили! Мы…
Кто-то из стоявших неподалеку ответил:
– Это личное дело.
– Верно говоришь. – Север одобрительно хмыкнул. – Личное. Не лезь, рыжик. Тебе это ни к чему.
– Император, – сказал кто-то другой, – сейчас не до того. Если прикажете, его немедленно схватят, и потом вы поступите как пожелаете. Все ждут ваших указаний. Сейчас вы нужны Красному городу.
Маска гулко хохотнула:
– Да на кой черт мне ваш Красный город? Можете отдать его той хищной птичке. Пусть делает с ним что заблагорассудится.
Маска качнулась, а потом Север громко произнес, перекрывая потрясенный ропот толпы:
– Хватит разговоров. Иди за мной – сейчас… или ей придется смотреть.
Кая снова попыталась поймать его за рукав – он увернулся, хотя больше всего на свете ему хотелось обернуться, притянуть ее к себе, впиться в ее губы поцелуем. Он даже не успел поцеловать ее. Но нельзя было поворачиваться к Северу спиной. Нельзя было мучить ее на случай, если он проиграет, – кроме того, он знал, что этот поцелуй сделает его только слабее.
– Идем. Но я безоружен – или тебя и это не смущает?
Маска охнула:
– Тебя-то это не смутило в свое время, племянник. Ты нападал со спины, помнишь? Иди. Я не собираюсь отвечать тебе тем же. Ты получишь оружие.
Север пропустил его вперед, и Ган пошел, чувствуя, как воздух холодит неприкрытую спину. Север пошел следом – молча. Готовился? Предвкушал? Нервничал?
Люди молча расступались перед ними. Никто из недавних сторонников Севера не попытался остановить его, и Ган знал почему. Они боялись его. Не знали, чего ожидать. Должно быть, толпа взорвется новыми криками негодования, недоумения и растерянности, как только они уйдут, – но он этого уже не услышит.
Они свернули в узкий коридор, ведущий на улицу. Откуда-то сбоку тянуло сквозняком. Пахло плесенью и жареной картошкой – и то, что в городе, только что взятом с боем, в мире, который только что был спасен, кто-то как ни в чем не бывало жарит картошку, показалось Гану невероятным.
Он глубоко вдохнул, насыщая мозг кислородом и заклиная собственную горящую от боли голову. Машинально коснулся шеи, где прежде был волчок. Он слышал, что Кая идет за ним.
– Уйди.
– Нет.
– Я разберусь с ним и вернусь к тебе. Останься тут.
– Нет. – Больше она не добавила ничего, но Ган понял: спорить с ней бесполезно. Он лишь раз позволил себе взглянуть на нее. Бледное лицо с плотно сжатой напряженной линией губ, серые глаза, казавшиеся сейчас над впалыми щеками неестественно огромными. Рыжие, рыжие, рыжие волосы – никогда до нее ему такие даже не нравились.
– Север, это между мной и тобой.
Ган не видел, но точно знал: дядя насмешливо пожал плечами.
– Я не тащу девчонку волоком, племянник. Это ты выбрал женщину, с которой не можешь справиться. Но об этом больше не беспокойся.
Ган не стал отвечать. Он понимал: Север специально выводит его из себя, злит, чтобы ослабить.
– Дай мне поговорить с ней, – твердо сказал он. – Пять минут. И я пойду с тобой.
Он был уверен, что Север откажет. Маска задержала на Кае взгляд темных глаз.
– Пять минут, голубки. – Север понизил голос. – А потом ты сразишься со мной. И постараешься хорошенько. И если ты не придешь, я вернусь и убью тебя у нее на глазах безо всякого поединка.