Круто развернувшись, Север неспешно зашагал в сторону двери.
Ган повернулся к Кае – и вся его решимость прогнать ее, говорить с ней резко, сделать все, чтобы она ушла, растаяла как дым. Она подошла к нему, прижалась всем телом, и Ган почувствовал, что она дрожит. Он обнял ее, уступая желанию касаться ее, прижимать к себе, вдыхать ее запах, – а потом Кая подняла голову, и ее губы и глаза оказались очень близко. Она не плакала и смотрела ему в лицо внимательно и настороженно.
– Пожалуйста, – тихо сказала она, явно старательно подбирая слова, – давай уйдем. Если поспешим, он нас не догонит.
Он через силу усмехнулся:
– Откуда такой пессимизм, моя леди? Не веришь, что я справлюсь с ним? Очень зря.
– Ган, пожалуйста. – Его имя и это «пожалуйста» совсем рядом, сорвавшиеся с ее губ, лишили его воли – всего на мгновение. – Не надо. Я не хочу, чтобы ты… я не хочу, чтобы ты убивал его. Давай уйдем.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь. Он не оставит меня в покое. Даже если мы уйдем…
Она не слушала:
– Он же… он твой дядя. Я не знаю, что между вами случилось, но ведь все можно исправить, если…
– Нет. Это не исправить, поверь.
– Мы можем уйти, я не понимаю, почему мы не уйдем. – Ее голос дрогнул. – Ган, пожалуйста, давай просто…
– Кая. – Он слегка встряхнул ее, и рыжая прядь упала на лицо. – Ты должна взять себя в руки. Успокойся. Со мной все будет хорошо. Слышишь?
Она медленно кивнула. Ее глаза оставались сухими, только лицо побледнело сильнее.
– Да.
– Скажи: «С тобой все будет хорошо».
Она послушно прошептала, едва шевеля губами:
– С тобой все будет хорошо.
– Да. Но для этого ты должна кое-что сделать.
Она вскинула голову, серые глаза блеснули надеждой. Ган понял: Кая надеется услышать, что у него есть план, который они провернут вместе.
– Не ходи за мной. Пожалуйста. Слышишь? Я тебя прошу.
– Нет…
– Да. Это мое решение. Уважай его. – Теперь он совладал с собой и заговорил твердо: – Я не смогу сосредоточиться, если ты будешь рядом. Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Я покончу с этим – и вернусь за тобой. И еще кое-что. – Он заговорил быстрее, чтобы она не начала просить снова: – Если со мной что-то случится, – он сунул руку в карман и достал осколок Гинна, обернутый платком, который он успел забрать в суматохе, – закопай под деревом или брось в реку. Никому не говори где… и сама забудь. Сделай это для меня, хорошо? Я не могу объяснить, но…
Она больше не дрожала.
– И не надо. Объяснишь потом. Ты вернешься ко мне – и мы сделаем то, что нужно. Вместе.
И тогда Ган поцеловал ее – не мог не поцеловать. Даже знай он наверняка, что этот поцелуй будет стоить ему победы в поединке, все равно не удержался бы.
В этот момент он чувствовал себя бессмертным – тонул в ее лесном запахе, рыжем сиянии ее волос, тихом сбивчивом шепоте, нежном дыхании. Ган целовал ее губы, щеки, глаза и знал, что уже победил. Он прошел тропами, которыми никто до него не ходил, и уцелел. Вернулся оттуда, откуда не было надежды вернуться… И все это время она ждала его, его. Его.
Она осталась стоять в коридоре. Образ Каи, глядящей ему вслед – она все еще не плакала – и судорожно стискивающей кулаки, он нес с собой бережно, как еще один оберег в предстоящей схватке… Или как дрожащий огонек свечи, который нужно было уберечь от случайного порыва ветра.
Дневной свет ослепил его, и голова, переставшая было болеть рядом с Каей – как будто его исцеляло одно ее присутствие, – опять начала раскалываться. Было ветрено, и на глаза навернулась слезы. Свет был белым и резким.
Почему-то прежде он всегда представлял себе, что они с Севером сойдутся опять вечером или даже ночью. Ган представлял себе темноту – плотную, живую, полную воспоминаний и кошмаров детства. В этой темноте белым пятном маячило только дядино лицо – такое, каким Ган его помнил. С темными широкими бровями, носом с горбинкой, цепким и насмешливым взглядом и линией рта, как будто прорезанной ударом клинка.
Красивое лицо – в последний раз Ган видел его залитым кровью.
– Вот и ты. – Север приятельски кивнул.
Он сбросил меховой плащ и остался в черной рубахе и штанах, не стесняющих движений. Плащ лежал у его ног, похожий на дохлое животное.
Они оказались на пятачке заднего двора, защищенного от снега высотой стен. В углу громоздились сваленные в кучу старые горшки, палки, тряпки. Кое-где у стен Ган заметил бурые пятна из тех, что въедаются на годы, и старые обломки костей. Судя по всему, дворик использовали для разделки туш.
– Место нам подойдет, как ты считаешь? – Север показал на лежащий у его ног меч. – Как тебе, по руке? Я хочу, чтобы тебе было удобно, мой мальчик. Мой-то служит мне верой и правдой уже несколько лет. – Север легко крутанул кистью, и меч в его руках запел. – Надеюсь, ты часто практиковался и не забывал дядюшкиных уроков.
– Не забывал. Уж поверь. – Ган поднял меч, взвесил на руке, пару раз рубанул воздух, примериваясь.
Север, внимательно наблюдавший за ним, одобрительно кивнул.
– Я нашел его здесь, в оружейной Сандра. Хорошее оружие.
– Да, хорошее.
«Тофф».
Она молчала. Он знал, что богиня не ответит – теперь, когда связь между мирами была разорвана.
Возможно, это к лучшему. Ган хотел победить – но на сей раз честно.
– Я жду от тебя красивой игры, племянник. – Север медленно шел по дуге, цепко ощупывая его взглядом. – Ты знаешь, что это значит. Используй все хитрости, все уловки. Покажи, на что способен. Я хочу, чтобы ты боролся за свою жизнь…
– А я – чтобы ты заткнулся. Но нельзя же получать все, что хочешь.
– Я-то свое получу, – довольно отозвался Север. Его голос стал ниже, напомнив мурлыканье гигантского кота. – Это я уже вижу. Очень хорошо.
Он ринулся вперед без предупреждения, на полуслове. Сталь сверкнула в воздухе. Север метил Гану по ногам рубящим, быстрым движением. Ган отскочил в сторону. Его меч отбил удар, и он сразу же атаковал в ответ, не давая Северу опомниться. Тот с легкостью увернулся и сделал пару шагов вбок и назад. Теперь они оба медленно кружили по двору, не спуская друг с друга глаз.
Голова больше не болела – видимо, адреналин в крови вытеснил, хотя бы на время, все остальное.
– Неплохо, – небрежно проронил Север. – Неплохо. Что бы ты делал дальше, если бы у тебя был шанс уцелеть?
Он снова ударил – на этот раз метя в живот. Сколько ему было сейчас? Больше пятидесяти. Несмотря на это, он всегда был и оставался физически сильнее Гана – да и вообще любого бойца из всех, что ему доводилось встречать. Однако возраст не может не брать свое. Возможно, лучшей стратегией будет измотать Севера. Плясать вокруг, отбивая атаки, пока старик не выдохнется. Притвориться утомленным. Обмануть, заставить расслабиться. И тогда – нанести удар, который станет последним. Всего один, сильный и точный.
Уворачиваясь от очередной атаки, Ган вдруг понял, что не чувствует прежней ненависти. Возможно, она выдохлась со временем. Возможно, во всем виновата Кая. Нельзя было целовать ее. Она заставила его думать о жизни и будущем, и теперь в голове не осталось места для прошлого и смерти.
Он снова увернулся, отступил. Под ногой громко хрустнула старая кость.
– Так что же, мой мальчик? Неужели у тебя не было никаких идей? Продолжил бы играть в княжество? Или начал бы ловить рыбку покрупнее? – Его голос звучал ровно. Он не запыхался, не устал. Пока что.
– Я найду чем заняться.
– Нашел бы, – поправила маска. – Конечно. Не переживай. Я соберу твои игрушки. Ты ведь так и не научился порядку. Мне всегда приходилось разбираться за тебя. Взять хоть твою матушку…
Ган бросился вперед, рубанул наискосок. Это было не по плану – проклятому старику удалось-таки вывести его из себя. Удар получился смазанным, и Север отбил его легко, играючи.
– Спокойно. Что ты сходишь с ума? Если продолжишь в том же духе, все закончится слишком быстро.
– Закрой рот.
Север поцокал языком:
– Да брось, Ган. Когда нам поболтать, как не теперь? Другой возможности уже не представится.
– Какое облегчение.
– Правда? – Теперь оба сместились к дальней стене. Здесь было больше обломков костей и прочего хлама. Легко споткнуться, сделать неверный шаг. Но Ган не стал смещаться левее, как планировал вначале. Он был осторожен – а вот маска Севера должна мешать обзору хоть немного. Один неверный шаг – и все закончится.
– А я вот буду скучать по тебе, мальчик. Все эти годы я думал о тебе, о том, как убью тебя, и как-то, знаешь, привык. Но от вредных привычек нужно избавляться.
– Скоро я тебя избавлю.
– Смешно слушать. – В голосе Севера зазвучало сочувствие, которое кто-то – кто его не знал – мог бы счесть неподдельным. – Но чем бы дитя ни тешилось. Как думаешь, княжество охотно примет нового князя на, скажем так, родственных началах?
Новая атака – на этот раз Ган отбил ее не слишком удачно. Удар отозвался болью в плече, и он поморщился, всего на секунду, но Север наверняка заметил. Ган перенес вес на другую сторону, слегка сместился вправо. Он хотел заманить Севера туда, где припудренные грязным снегом твердые комья земли были особенно густо пересыпаны черепками и костями.
– Мечтай.
– Бережешь силы? Это правильно. Знаешь, у древних был отличный обычай. Все, что принадлежало убитому, забирал победитель. Как тебе?
– Спасибо. Но не думаю, что твоя облезлая шуба мне подойдет.
– Согласен. Зато мне подойдет твоя девчонка. Мы с ней познакомились. Молодая, симпатичная, смелая. Без тебя рядом с ней все время кто-то маячил. Уверен, она быстро утешится. Почему бы и не со мной?
– Придумай что получше. – Не договорив, он сделал обманный финт и бросился на Севера.
С минуту никто из них не говорил слова. Оба рубили в полную силу. Оба тяжело дышали – в какой-то момент Ган оказался совсем близко к пару из прорези маски.
– Думаешь, я пытаюсь тебя задеть? – Они снова отскочили друг от друга. – Нет нужды, племянник. Ты же как зверь, с которого заживо шкуру сняли. Куда ни ткни – больно. Я не из тех, кто пинает щенков.