Конечно, не имели! Но, похоже, что кто-то и в милиции имел связи с «коллекционерами», и теперь пытался выяснить, кто их как бы заложил. Думаю, что и майор со следователем это понимали, но сами не были связаны с преступниками, и потому особо на меня и не напирали. Явно кто-то и повыше положением? И в моей прошлой жизни преступники явно ушли от ответственности. Не было в моей памяти никаких сведений о таких громких скандалах в Ленинграде. Но зато помнилось о сервизах из Зимнего Дворца на свадьбе дочери товарища Романова и слухах его связи с одной певицей, хотя та всё отрицала. Но, опять же, писали, что первый слух распространял как бы КГБ, а второй — уже один молодой и буйный, и возомнивший о себе лишнего певец, как бы пострадавший на почве ревности от первого лица. Может, что и было, но, по мне, хулиганить поменьше надо и не зазнаваться! Горло драть многие могут, а вот работать с отбойным молотком не все желают и могут. Разве что крокодил Гена? С другой стороны, мне и самому надо быть осторожнее. Мне же тоже запросто могут пришить «хулиганство», и похлеще, тем более, и оснований больше.
— А зачем мне эти вороватые круги, товарищ майор? Я вообще невысокого мнения о них и стараюсь держаться подальше. Простые люди намного чище и добрее, чем эти «круги», возомнившие о себе невесть что. Как сказал товарищ Ленин, гнилая интеллигенция!
Правда, далее продолжать я не стал. А то ненароком можно скатиться и до опасных высказываний. Дал понять майору, что мне как бы не по пути с расхитителями социалистической собственности, и ладно. Компромата на Сашу, или Петю с Самсоном, или тёщю разные «оборотни в погонах» от меня не получат!
Нас с Ингой допрашивали, ну, да, «опрашивали» отдельно, но, судя по её рассказу, уже дома, и она ничего важного майору и следователю не рассказала. Хотя, и не знала, и не узнает. А что там у неё было с этим Вадимом в школе и после, то, что делать, увлечения молодости. Так ничего серьёзного и не было. Мне нечего предъявить ей. Я после её рассказа просто нежно обнял свою любимую жену и крепко её поцеловал, и она мне пылко ответила. У нас своя жизнь, и с разными преступными элементами нам точно не по пути.
А вечером мы с Ингой вместе с её сёстрами спокойно отдыхали. Хоть и не совсем интересно было, но посмотрели по телевизору фильм «Ночная смена», и больше времени отвели правке «Гостьи из будущего». Там уже немного осталось дописать.
Глава 28Опять музыка…
А в четверг меня в отделе ТНП вдруг поймал, надо же, Иван Тимофеевич! Он теперь уже пару месяцев «активничал» на военном производстве. Меня туда, ни в один цех, уже не пускали, потому я его давно не видел. Хоть и на одном заводе работаем, но, вот, никак не сталкивались. Что делать, и так бывает…
— Что же, Слава, вижу, что делаешь успехи. И за новые сплавы спасибо, так и видел твои колёсные сумки. Ты у нас вообще знатный выдумщик! И твой новый ансамбль стал популярным. И, жаль, что сам не смог спеть эти песни кота Леопольда! Хотя, спасибо, что отчество ему моё сохранил! И мне ненароком кличку приклеил. Теперь я меж своими тоже Леопольд Тимофеевич.
Да, видно было, что наш парторг немного сдал.
— Э, извините, Иван Тимофеевич. Если хотите, у меня ещё пара песен этого кота имеется. Можно записать. Меня главный дирижёр Эстрадного оркестра пригласил. Скорее, на следующей неделе.
— Извини старика, Слава, не смог тебя поддержать. Сильно давили — и с обкома, и заводские комитеты. Особенно комсомольцы и Леонид Самуилович. Ну, ты его знаешь. Теперь ему самому попало. Убрали его с завода. И Яков Моисеевич из обкома куда-то в Москву перебрался. Хотя, говорят, тоже понизили. Ладно, что «Май» ещё держится, успел набрать запас прочности. А вот с «Ласковым маем» плохо. Пока и новый руководитель ничего не успел, и композитор из Союза композиторов не совсем ту музыку предложил. А Игорь Аркадьевич сказал, что студентами не может толком заниматься. А меня опять хотят вернуть в «Май». Женя Савицкий сбежал к Якову Моисеевичу, в Москву. Его дальним родственником оказался. Может, вернёшься обратно? В ансамбле все рады будут. Многие остались. И прежний репертуар вернём.
Я понимал Ивана Тимофеевича. Да, партия ему сказала «надо», он пошёл. И сейчас тоже. Заводское начальство явно не хочет терять ВИА. Тем более, он неплохо выступал. Это же развал культурной и идеологической работы получается. Так и свыше могли поднажать. Мы с ним неплохо справлялись. Но мне уже неохота возвращаться. Что делать, дважды в одну воду как бы не входят. И я злопамятный.
— Нет, Иван Тимофеевич, не готов. Для меня изобретательство важнее. Так мне и «Синей птице» помогать надо. Разве что изредка могу музыку предоставлять, но не более.
Тут парторг, конечно, грустно вздохнул.
— Может, Инга вернётся? Всё-таки она у нас самой лучшей и яркой солисткой была. Люди на концерты именно на неё приходили.
Да, это так. Хоть и музыка важна, но и исполнитель хороший нужен. А моя жена умеет пленить людей. Была бы на её месте другая, я бы давно плюнул и ушёл от неё. Но вот от Инги не смог…
С другой стороны, да, моя жена и её сёстры могли бы время от времени выступать на концертах «Мая». А то они могут «заскучать», и мне же хуже будет. Да, за них подписаться можно!
— Думаю, согласится, Иван Тимофеевич. Она любит выступать. Если можно, мне бы хотелось, чтобы на концерты приглашали и Ирму с Инессой. Песни для них я предоставлю. В «Ласковом мае» они будут себя неуютно чувствовать.
Что же, надеюсь, что Савелий меня поймёт и не обидится. А то ему со мной тут столько пришлось перенести. Но, вообще-то, теперь он тоже вес имеет. Ну, пусть слегка отдохнёт, а чуть позже возьмётся за организацию школьного ВИА. Там начальство, вроде, прониклось и всё разрешило. Тем более, и готовые участники имеются, и вполне именитые. Да, далее это уже не будет «Ласковым маем». Но и новый ВИА может загреметь. Музыки для них хватает, пусть исполняют из прежнего репертуара что хотят. И новой музыкой обеспечу.
— Ну, это, Слава, уже неплохо! Их появление вернёт на концерты многих работников. Ирма с Инессой тоже популярны на заводе. А с новой музыкой интерес к ВИА восстановится.
Видно было, что Ивану Тимофеевич полегчало. Да, придётся мне ещё немного музыки выложить для Инги и девочек. Самому выступать так уж неохота. Но… Разве что изредка!
— Жаль, конечно, Иван Тимофеевич, что так получилось, но не моя вина. А ансамблю нужно закупить новые инструменты. Что там имелось, никуда не годится. А у меня только синтезатор, но теперь в «Мае» на нём некому играть. Клавишник хоть остался, чтобы на электрооргане играть?
— Нет, тоже ушёл. Придётся хоть кого-то на время со стороны позвать. А инструменты купим.
— Ладно, Иван Тимофеевич, у меня ещё осталось несколько знакомых музыкантов, и хороших. Правда, они тоже слегка западной музыкой увлекались. Думаю, ещё попрошу помощи у музыкантов «Синей птицы». Пусть кого-нибудь пришлют из своих знакомых. Но надо обеспечить им условия.
— Хорошо, Слава! Зови всех, кого найдёшь. Всё согласуем. Я думаю, мы и сейчас справимся…
Справиться, конечно, сможем, но лишь бы не мешали…
Конечно, я тут же позвонил куда надо. Семён Качанов и Тарас Михейчик, прежние приятели Вячеслава, хоть и являлись мелкими дисидентами, но были способными музыкантами. И в Ленинграде все они такие, всё перепевкой западной музыки занимаются. Ладно, что на Западе среди музыкантов пока довольно популярны левые идеи. Ещё не ушёл бунтарский дух шестидесятых. И тут то, что я сам собирался своровать из будущего, если честно, было по содержанию текстов намного, да, «отстойнее». Мне явно придётся их переделать. И всё ради самой музыки! Она являлась более продвинутой. А всё новые инструменты! Прогресс!
Я давно не общался с Семёном и Тарасом, наверное, уже почти год. Хотя, моим звонкам они обрадовались. Ребята, похоже, всё ещё перебивались своими «чёсами» и «квартирниками». По сравнению с ними я уже стал «забронзовевшим авторитетом».
— В общем, ребята, вам надо выделить из общего состава ядро способных музыкантов и исполнителей. И там такие имеются. Через пару месяцев, если справитесь, можно сделать пробную запись и часть музыки прокрутить на нашем радио. Но, пожалуйста, бросьте свои «квартирники». Я вам честно скажу, что ваш западный «отстой» мне не нужен. Сам могу предоставить вам тексты и похлеще, но, если вдруг попадётесь, нас просто не поймут. А так, у вас появится шанс создать нормальный ВИА. И новую музыку я вам предоставлю.
— Э, Слава, а как же «Синяя птица»? Они нас и тебя не поймут!
— Не переживайте, ребята! Там свои авторы есть. Я, конечно, с ними работать буду, но пусть больше крутятся сами. А тут у вас будет готовый ВИА с большим репертуаром. Надо лишь время от времени добавлять новинки, и всё. Но будете сидеть на зарплате. Нормально всё подготовите, будете выступать уже и в других местах.
В общем, Семён с Тарасом пообещали немедленно обратиться к Ивану Тимофеевичу. Это же он будет принимать их на работу. Пусть постараются произвести на него хорошее впечатление. Я даже порадовал парней обещанием предоставлять время от времени в их распоряжение свой «Minimoog». Похоже, придётся как-то связаться с немцами и просить их прислать мне новую аппаратуру.
В пятницу мне повторно позвонил грузин-дирижёр и срочно позвал на запись на субботу. Оказалось, что Эстрадный оркестр уже начал работу. Пришлось мне пообещать ему пару мелодий. Зато я выпросил себе день в воскресенье, хоть и не полностью. Вообще-то, всё равно музыканты будут от оркестра, просто солисты моими. Я тут же позвонил Инге и сообщил ей, что хочу записать с Иваном Тимофеевичем пару песен и по одной с ней и девочками. Ну, моя жена всегда рада таким сообщениям. А звонил я оттого, чтобы не обидеть и порадовать её. Пока не кончится история с проклятыми «коллекционерами», я и сам буду переживать за тестя и тёщю. Дай бог, чтобы они оказались чистыми!
В субботу, хоть их участие как бы и не требовалось, Инга с детьми и сёстрами пришли на запись. Чтобы их не обидеть, сам и позвал. Хотя, мы и подготовились. Надо же и самим извлечь пользу из этих записей! Чтобы и о нас помнили!