— Что там, полковник? — не выдержал он. — Вести, вижу, недобрые. Их «Неуязвимый» так силен, как они хвастают?
Я поднял на него глаза. Во мне клокотала ярость.
— Он не силен, Яков Вилимович. Он слаб. И в этом его главная сила.
Брюс удивленно вскинул бровь. Я взял один лист, потом другой, третий, раскладывая их перед ним, как пасьянс.
— Смотрите. Донесение от Ньютона: жалуется на чудовищный вес и черепашью скорость. Данные от нашего человека на верфи: вот дополнительные мачты и паруса. А вот, — я постучал пальцем по финансовому отчету, — они, вбухав колоссальные деньги в этого монстра, параллельно закладывают эскадру из десяти быстрых фрегатов нового образца. И при всем этом их офицеры в тавернах трубят на весь мир о несокрушимой мощи именно «Неуязвимого». Не видите странности?
Брюс нахмурился, вглядываясь в бумаги. Он был умен и сразу почувствовал подвох, но пока не видел всей картины.
— Они строят дорогое и слабое корыто, а хвастают им, как чудом, — медленно проговорил он, складывая факты. — А настоящую силу, быстрые фрегаты, строят втихую. Зачем?
— Это наживка, Яков Вилимович! — не сдержавшись, я стукнул кулаком по столу. — Гигантская, бронированная наживка! Они считают нас тщеславными варварами. Вся Европа знает, как Государь мечтает о флоте, способном тягаться с английским. Они специально строят этого левиафана, чтобы мы, увидев его, бросили все силы и всю казну на постройку таких же чудовищ! Чтобы мы надорвали экономику, пока их быстрые и дешевые фрегаты будут топить наших купцов на Балтике. Это экономическая ловушка!
До Брюса дошло, его лицо окаменело. Теперь и он видел всю глубину и подлость английского замысла. Видел, с какими новостями ему предстоит идти к Петру и объяснять, почему тот не получит свой долгожданный броненосец. Объяснять, что его мечту пытались использовать, чтобы поставить Россию на колени.
— Мерзавцы, — процедил он. — Они играют с нами…
— Вот именно. Но мы не будем играть в их игру. — Я взял себя в руки, пытаясь ухватиться за ускользающую интересную мысль. — У нас будет свой ответ.
Поздней ночью, лежа с открытыми глазами в своей комнате, я обдумывал идею. Шестеренки в голове с щелчком вставали на место. Пытаясь найти способ пробить их броню, я заставил себя и своих людей думать в совершенно новых направлениях. В памяти всплыла гальваника, первые опыты с электричеством. Англичане хотели загнать меня в ловушку, а на самом деле, сами того не ведая, открыли мне дверь в новый, неведомый им мир.
И тут же, следом, блеснула еще одна мысль, простая и ясная. Я думал о том, как пробить их броню. И в этом теперь нет смысла. На первый план выходит не пробитие, а мощь, уничтожение, с которым прекрасно справляется «Дыхание Дьявола». Его можно и нужно улучшить тем, что уже есть под рукой.
Главной проблемой старого состава было распыление и неполное сгорание. Я вскочил с постели и подошел к столу — набросывая на листе бумаги новую конструкцию. На бумаге рождалась уже новая бочка со взрывчаткой, двухкамерный боеприпас.
Первая камера, внутренняя, содержала основной топливный компонент: густую, вязкую смесь из скипидара и нашего нового сокровища — каменноугольной пыли, побочного продукта коксования, обладающей чудовищной калорийностью. Чтобы эта адская паста горела не просто жарко, а взрывообразно, даже при недостатке кислорода, я решил добавить в нее окислитель — мелко перетертую селитру. По сути, эта внутренняя камера была твердотопливным ракетным двигателем в тонком металлическом кожухе.
Вторая камера, внешняя, окружала первую и была заполнена легковоспламеняющимся хлебным спиртом. Его задача была не столько гореть, сколько создать первичное облако, носитель для основного заряда.
Принцип действия был прост и дьявольски эффективен.
Сперва инициирующий заряд из бездымного пороха поджигал топливо во внутренней камере.
За сотую долю секунды эта камера превращалась в раскаленный добела реактивный двигатель. Реактивная струя из горящих газов и расплавленной каменноугольной пыли с чудовищной силой пробивала тонкую стенку между камерами. Этот раскаленный факел мгновенно испарял спирт и с огромной скоростью распылял его вместе с частицами горящего угля, создавая обширное, идеально перемешанное топливо-воздушное облако.
И наконец — детонация. Это облако, уже горящее и расширяющееся, само по себе было оружием, затекающим в каждую щель, люк и орудийный порт. А через мгновение, когда концентрация топлива и воздуха достигала идеальной пропорции, происходил основной, объемный взрыв.
Я создавал «Дыхание Дьявола — 2.0». Я создавал управляемый огненный шторм. Ему не нужно было пробивать броню. Он окутал бы корабль, сварив заживо все на палубе, а последующая ударная волна, усиленная детонацией паров внутри корпуса, просто разорвала бы его на части.
Против такого оружия их четырехдюймовая броня — бесполезная консервная банка. Они построили черепаху с непробиваемым панцирем. А я придумал, как вскрыть ее, словно устрицу, и поджарить содержимое.
Уже на следующий день меня вызвали на экстренное заседание Военного совета. В большом зале Адмиралтейства собрался весь цвет военной мысли страны: седоусые адмиралы, помнившие Азовские походы, напыщенные генералы и, конечно, сам Петр с неизменной свитой из Меншикова и Брюса.
Перед началом совета Брюсу удалось отвести меня и Государя в отдельный кабинет, где мы вполголоса и согласовали наш план. Выслушав нашу с Брюсом расшифровку английского замысла, Петр побагровел от ярости. Он ходил по кабинету, скрипя зубами, и я видел, каких усилий ему стоит сдержать свой взрывной нрав.
— Значит, так, — процедил он, остановившись. — Прямой приказ о постройке флота броненосцев вызовет хаос. Пойдем другим путем. Ты, барон, — он повернулся ко мне, — немедленно начинаешь работу над проектом нашего ответа — броненосца «Держава». Чертежи должны быть максимально подробными и впечатляющими. А ты, Яков, — он посмотрел на Брюса, — обеспечишь, чтобы эти чертежи, под видом величайшей государственной тайны, «случайно» утекли в Лондон через твоего самого «надежного» агента. Пусть думают, что мы клюнули.
Царь снова начал злится, он даже сгоряча упрекнул своих военачальников в заговоре. Справедливости ради, стоить отметить, что вряд ли они при делах. Но Государь был в гневе, он приказал «играть» и для них.
Войдя в зал, я уже знал свою роль — я изображал сдержанный оптимизм.
— Господа, — начал я, разложив на столе чертежи «Неуязвимого». — Угроза серьезна, да не фатальна. Английский корабль — это первый, неуклюжий шаг в новую эру. Я уже работаю над ответным проектом, броненосцем «Держава», который превзойдет его по всем статьям. Но, — я сделал многозначительную паузу, — на это потребуется время. И ресурсы. Огромные ресурсы.
Дальнейшее обсуждение превратилось именно в то, на что мы и рассчитывали. Адмиралы и генералы, не видя всей картины, яростно заспорили. Одни требовали немедленно бросить все силы на «Державу». Другие, как Меншиков, доказывали, что казна не выдержит таких трат. Итогом стало решение создать специальную комиссию для «изучения вопроса» — идеальная бюрократическая трясина, в которой «проект» нашего броненосца мог вязнуть месяцами.
Тем временем в Игнатовском все силы были брошены на реализацию настоящего плана «Капкан». Свой проект я назвал «Адский Котел». В его основу легла квинтэссенция инженерного цинизма: мы не строили корабли, а брали старые, списанные баржи и галиоты, годившиеся только на дрова. В их трюмы устанавливалась самая примитивная паровая машина, какую только можно было создать. Не оппозитная, не компаунд — просто котел и один поршень, работающий на гребные колеса. Ее задача — проработать полчаса.
А оружием был сам котел.
Тактику применения я продумал до мелочей, сделав «Адский Котел» по-настоящему беспилотным. Еще у причала команда техников раскаляла топку, доводя давление в котле до рабочего, но не критического. Затем предохранительный клапан наглухо заклинивался механизмом на расчетное время подхода к вражеской эскадре (на всякий случай).
После этого быстроходный и хорошо вооруженный корабль-носитель (модернизированная шнява с паровой машиной) брал этот плавучий вулкан на буксир. Система прочных тросов соединяла руль «Котла» с воротом на корме носителя, позволяя грубо корректировать курс.
Под покровом ночи, приближаясь к врагу, корабль-носитель отпускал буксир. В тот же миг срабатывал механизм, вводя в зацепление паровую машину с гребными колесами. «Адский Котел» оживал и начинал свой самостоятельный, неумолимый путь к цели. Финальное наведение на последних сотнях метров осуществлялось все той же системой тросов с корабля-носителя, который держался на безопасном расстоянии, ведя отвлекающий огонь и не давая вражеским шлюпкам перерубить управляющие тросы.
Враг видел бы, как из темноты на него ползет дымящий, шипящий гроб, не реагирующий на обстрел. А потом — удар.
Столкновение с бортом инициировало контактный взрыватель. Его задача — детонация четырех бочек с моим улучшенным «Дыханием Дьявола 2.0», размещенных вокруг котла. Они создавали мгновенный огненный шторм, окутывая корабль топливо-воздушным облаком.
А через мгновение, от чудовищного жара и ударной волны, происходило главное — детонировал сам перегретый котел, в котором давление к этому моменту достигало немыслимых значений. Это был выброс сотен литров воды, мгновенно превращающейся в пар и расширяющейся в тысячи раз. Взрыв, способный проломить любой деревянный борт и аннигилировать все в радиусе десятков метров.
План «Капкан» привели в действие. К весне мы должны были иметь шесть таких «Адских Котлов» и три корабля-носителя. Мало, но для первого удара, способного повергнуть врага в шок и суеверный ужас, — достаточно. Оставалось дождаться, когда дичь сама пойдет в ловушку. Все выглядело безупречно… на бумаге. А как оно будет на практике — покажет лишь время.
Зима прошла в лихорадочной, почти безумной гонке. Игнатовское кипело, и в этом котле плавились металл, дерево и человеческие силы. Нартов с мастерами, творя чудеса изобретательности, собирал примитивные мощные паровые машины. В химической лаборатории Магницкий лично надзирал за производством «адской смеси». Я же, разрываясь между цехами, конструкторским бюро и полигоном, пытался связать все это в единый, работающий механизм.