И даже идеальный металл и точные калибры бессильны против главного врага — человека. Старые мастера меня недолюбливали. Новые рабочие, набранные из крестьян, были неумелы. Риск брака, умышленного или случайного, — огромен. Здесь нужна двойная система: с одной стороны — жесточайшая дисциплина, если что, в Сибирь за порчу инструмента. С другой — премии: каждая сотня деталей без нареканий — дополнительный рубль всей артели. Пусть алчность борется с ленью и саботажем.
Но даже если мы сотворим чудо и произведем десять тысяч фузей, без патронов, кассет и капсюлей они останутся бесполезными. Этот поток снабжения нужно было создавать с нуля. Производство гремучей ртути — игра со смертью. Взрывы неизбежны. Решение цинично и просто: закладывать не одну, а две идентичные капсюльные фабрики в разных местах. Сразу планировать потери. При взрыве на одной вторая должна запуститься в течение недели, а не месяцев. Резервирование — залог непрерывности.
А дальше — логистика. Мы можем сделать миллионы бумажных патронов, но как доставить их через сотни верст распутицы? Один промокший обоз — и целый полк безоружен. Нужна стандартная тара — герметичные, пропитанные воском короба. Нужны специальные «летучие парки» при армии, мобильные отряды, отвечающие только за подвоз боеприпасов. Вся цепочка, от фабрики до подсумка солдата, должна быть продумана. Вот и пригодились мои «коробки».
И все же, самым сложным потоком были не железо и не порох. А люди. Мы создали оружие для войны будущего, но вести ее должны были люди из прошлого. Генералы, воспитанные на линейной тактике, придут в ужас от нашего «неблагородного» оружия и сведут на нет все его преимущества. И это еще с учетом того, что я смог привить армии инженерные решения. Поэтому в Игнатовском будет создана «Высшая стрелковая школа» для всех командиров полков. Ох и «вони» будет от генералов.
Но ведь мне надо не обучать, а демонстрировать. Пусть их лучшие стрелки посоревнуются с нашими егерями. Пусть их полк попробует взять штурмом редут, который обороняет одна наша рота. Унижение — лучший учитель. Благо опыт таких игрищ уже есть. Да и охранный полк Де ла Серды регулярно практикуется «шутейскими» играми.
И последнее. Наша фузея проще в использовании, но сложнее в ремонте. Сломанный затвор в полковой кузне не починишь. Значит, из самых толковых моих подмастерьев, тех, кто уже впитал новую веру в стандарт, я сформирую первые «ремонтно-технические роты». Они станут нервной системой нашей новой армии, поддерживая оружие в рабочем состоянии.
Грифель лег на стол. Передо мной на пергаменте выстроился чудовищный по своему масштабу, циничный и жестокий план, требовавший сломать вековые устои, перекроить экономику, в очередной раз переписать военную доктрину и психологию целой нации. И все это — за несколько месяцев.
Это была гонка со временем, с самой природой этого мира. Взглянув в окно на завывающую метель, я увидел в ней символ того хаоса, который мне предстояло обуздать и направить в одно русло. Ужас испарился. Остались лишь тяжесть ответственности и уверенность в себе. Пора начинать.
Глава 14
Утро принесло апатию. Казалось, что вся эта математика истребления впиталась в дубовые панели кабинета и теперь давила, заставляя говорить вполголоса. За длинным столом собрался мой негласный совет директоров. Все ждали очередного «чуда», инженерного решения, которое, как по волшебству, разрешит все проблемы. Однако сегодня я собирался их разочаровать.
Я окинул взглядом собравшихся: хмурый, погруженный в свои мысли Магницкий после вчерашнего смотрел на меня с укором; пальцы Андрея Нартова нервно теребили грифель, готовые в любой момент броситься в бой на бумаге; рядом с ним — Федька, мой самый толковый ученик. Чуть поодаль, в кресле у камина, невозмутимо расположился капитан де ла Серда, словно происходящее его не касалось. Во главе стола сидел царевич Алексей. Новая роль явно была ему не по размеру — изо всех сил стараясь выглядеть хозяином положения, он выдавал себя напряженной спиной и сцепленными в замок пальцами. Даже женщины, Анна и Изабелла, замерли в ожидании — два полюса моего мира.
Вместо того чтобы разворачивать чертежи, я пододвинул к себе четыре увесистые стопки бумаг, результат бессонной ночи.
— Господа, дамы, — привлек я к себе внимание. — Вчера мы создали новое оружие, новую реальность. Управлять ею по-старому — значит, неминуемо привести Империю к катастрофе. Я больше не могу и не буду тем, кем был. Роль конструктора, технолога и снабженца в одном лице исчерпана. Система стала слишком сложной и требует не одного инициатора, а слаженной работы десятков. Сегодня мы эту работу и начнем.
Первую, самую толстую папку я пододвинул Нартову.
— Андрей. Проект «Шквал». Твой. С этой минуты ты его полновластный технический руководитель — технический диктатор.
Нартов подался вперед, его глаза загорелись в предвкушении новых чертежей и свежих идей. Но, заглянув в открытую папку, он увидел лишь небольшую стопку бумаг с изложением моих идей.
— Готовых технологических карт не будет, на это у меня ушла бы вечность, — опередил я его вопрос. — Зато я даю тебе право их создавать. Ты должен формализовать весь процесс. Каждая операция, от плавки до финальной сборки, должна быть описана, занормирована и утверждена тобой лично. Тебе предстоит строить систему. Первым делом расширишь нашу «Палату Эталонов» — она станет сердцем всего производства, а ее смотрители — твоими инквизиторами, с властью большей, чем у любого начальника цеха. Второе — возглавишь постоянную приемочную комиссию на Урале. Каждая плавка стали — под твой личный контроль.
Он задумался, в его голове уже вращались шестеренки. Задача была совершенно иного масштаба.
— Хотя есть и творческое дело, — добавил я, смягчившись. — Главная проблема «Шквала» — не механика, а материал. Даю тебе карт-бланш: создавай при заводе отдельную опытную лабораторию, забирай лучших мастеров, требуй у его высочества любые ресурсы.
Нартов кивнул, принимая эту колоссальную ответственность.
— Федор.
Мой ученик вздрогнул. То, что очередь дойдет и до него, да еще и так скоро, он явно не ожидал.
— Петр Алексеич, я… — начал он, но я его остановил.
Вторая, более тонкая папка легла перед ним.
— Проект «Бурлак». Отныне это твое конструкторское бюро.
В кабинете стало тихо. Даже де ла Серда поднял бровь. Назначить мальчишку, хотя и толкового, главой целого проекта было слишком дерзко.
— Но… Андрей Константинович… — пролепетал Федька, ища поддержки у своего учителя.
Нартов нахмурился. Я видел, как в нем борются два чувства: гордость за ученика и ревность инженера, у которого отнимают любимую игрушку.
— Андрей справится со «Шквалом», — твердо сказал я. — Ему будет не до «Бурлака». А ты, Федор, знаешь эти чертежи не хуже него. В этой папке — бюджет и право набрать собственную команду. Твоя первая задача — не вся машина. Забудь о ней. Сконцентрируйся на узлах, а потом собери работающий прототип. Вот, — я указал на шкатулку с персидским механизмом, — твое учебное пособие. Пойми. И если осилишь, на досуге сделай лучше. У тебя три месяца. Это твой шанс, Федор. Докажи, что ты уже готов.
Он нерешительно протянул руку и взял папку. Взглянув на Нартова, он увидел на его лице одобрение. Учитель отпускал его в свободное плавание.
— Алексей Петрович.
Царевич выпрямился. Я передал ему третью папку.
— Ваша роль, ваше высочество, самая неблагодарная и самая ключевая. Вы — центр, отвечающий за то, чтобы эта махина не заглохла. Финансирование всех проектов через «Казну». Координация поставок с господами Морозовыми. Вся переписка, вся отчетность, вся бюрократия — на вас. Изабелла и Анна вам в помощь. Отныне без вашей подписи на финансовой ведомости Нартов не получит и фунта меди, а Федька — ни одного мастера.
На его лице — сосредоточенность человека, которому только что вручили пульт управления от сложнейшего механизма и не оставили инструкции.
— И последнее. Капитан.
Де ла Серда лениво открыл глаза. Он единственный, кому я не протянул папку; его задачи были слишком деликатны для бумаги.
— Наша Империя, капитан, скоро начнет отращивать артерии и нервы — дороги и телеграфные линии. И они будут уязвимы — как для вражеских лазутчиков, так и для наших же крестьян с топорами. Мне нужна доктрина защиты. Мне нужны мобильные, прекрасно вооруженные «летучие отряды», способные за сутки появиться в любой точке на сотню верст вокруг. Мне нужна сеть в каждой деревне вдоль будущего тракта. Вы будете строить государство там, где сейчас — лес и власть местного урядника.
Старый солдат едва заметно улыбнулся уголком губ.
— Занятная кампания предстоит, бригадир, — протянул испанец. — Куда интереснее, чем сидеть в осаде.
Откинувшись в кресле, я смотрел, как они разбирают бумаги. Все. Задачи были розданы. Механизм был спроектирован. Моя роль изменилась. Я перестал быть двигателем, который тащит за собой весь этот неповоротливый состав, и стал машинистом, который лишь изредка дергает за нужные рычаги и следит за давлением в котле. А котел этот, я знал, еще не раз будет готов взорваться.
Первые две недели моя новая система работала с обманчивой, почти подозрительной гладкостью. Бумаги летали между кабинетами; запершись в лаборатории, Нартов колдовал над СМ-2; Алексей с головой ушел в финансовые ведомости, превратившись в самого дотошного бюрократа Империи. Я уже почти уверовал в собственный гений, в создание отлаженного механизма. Однако у реальности, как это часто бывает, нашлись свои, весьма циничные планы. Удар она нанесла там, где я ожидал — по самому слабому звену моей цепи. По Федьке.
Тревожный звонок прозвенел в виде сухого отчета от начальника литейного цеха:
«За прошедшую неделю по заказу КБ „Бурлак“ отлито четыре комплекта шестерен. Все четыре по результатам проверки отбракованы. Причина — несоответствие чертежу, множественные раковины и каверны в теле отливки».