Я собрался.
Началась самая главная демонстрация в моей жизни.
— Ваше Величество, — начал я. — Машина эта устроена так, чтобы не сверло крутилось, а сам ствол пушечный. Вот тут, — я показал на переднюю бабку с патроном, — ствол зажимается крепко-накрепко. А вон тот ворот, — я кивнул солдатам, — его и вращает. Медленно, без рывков.
Петр хмуро разглядывал неуклюжий патрон, потом ворот.
— Ствол крутится… Гм… А сверло?
— А сверло, Ваше Величество, вот оно, — я указал на заднюю бабку. — Оно стоит ровно по оси ствола и потихоньку подается вперед вот этим винтом, — я кивнул на маховик, за которым стояли Иван с Семеном. — Тоже вручную покамест. Главное — чтобы ствол вращался ровно, а сверло шло прямо, без биения. Тогда и канал внутри ровный получается, не гуляет, как прежде.
— Ровный… Поглядим, какой он у тебя ровный будет, — проворчал Царь. — Ну, чего встали? Начинайте!
Я кивнул солдатам у ворота.
— Пошел! Помалу!
Четыре дюжих солдата навалились на рычаги ворота. Раздался скрип деревянных шестерен, натужное кряхтение. Массивный чугунный ствол, зажатый в патроне, медленно, очень медленно начал вращаться вокруг своей оси. Прямо как бревно на вертеле, только очень тяжелое. Через несколько секунд оно набрало нужную скорость вращения.
— Теперь сверло подавай! — скомандовал я Ивану и Семену.
Они вцепились в рукоятки маховика на задней бабке и тоже начали вращать, подавая длинное, мрачное сверло к торцу вращающегося ствола.
Вот сейчас режущие кромки коснутся металла…
Раздался мерный, низкий скрежет.
Сверло вгрызлось в чугун.
Из-под него посыпалась мелкая темная стружка.
Медленно, миллиметр за миллиметром, сверло углублялось в ствол.
Станок работал! Не развалился, не заклинил! Солдаты мерно крутили ворот, слесаря — маховик подачи. Ствол вращался, сверло ползло вперед.
Петр Первый, наклонив голову, не отрываясь смотрел на процесс. Его лицо было непроницаемым. Брюс стоял чуть поодаль, тоже наблюдая с предельным вниманием. Остальные — Шлаттер, Орлов, адъютанты — казалось, вообще дышать перестали. В мастерской стояла такая тишина, что слышно было только скрип ворота да скрежет сверла о металл.
— А быстро ли сия машина сверлит? — вдруг резко спросил Царь, нарушая тишину. — Сколько таких стволов за день обработать можно?
— Пока медленно, Ваше Величество, — честно ответил я. — Привод ручной, слабый. Да и сверло еще не доведено до ума, заточку подбирать надо. Но ежели привод от воды сделать, как я мыслю, да сверла получше… То думаю, один ствол в день, а то и два малых, делать можно будет. А главное — канал ровный выйдет, не то что теперь — неделю шкрябают, а все криво.
— Один-два в день… Маловато будет! — нахмурился Петр. — Нам пушки тысячами нужны! А если сломается твоя машина? Чинить долго?
— Конструкция простая, Ваше Величество, — я постарался говорить уверенно. — Дерево да железо. Ежели что — починить можно быстро. Главное — чтобы детали основные были сделаны точно, с запасом.
— Точно… Вот именно! Точности нам не хватает! — Царь снова уставился на вращающийся ствол. — А ежели калибр другой? Перенастраивать долго?
— Ежели заранее сменные патроны да люнеты под разные калибры приготовить — то недолго, Ваше Величество. Машина универсальная задумана.
Петр еще помолчал, наблюдая, как сверло углубилось уже на пару вершков. Потом вдруг махнул рукой:
— Довольно! Останови машину! Поглядим, что там внутри.
Солдаты и слесаря замерли. Сверло отвели назад. И сверло и ствол нагрелись. Царь подошел к стволу, заглянул внутрь канала. Потом взял длинный тонкий щуп (его специально приготовили для проверки) и осторожно ввел его в просверленное отверстие. Провел по стенкам, проверяя ровность. Потом вынул, посмотрел на свет.
— Ну-ка, дай сюда! — он выхватил щуп у меня из рук и снова сам полез проверять. Долго водил им туда-сюда, поворачивал ствол (пришлось солдатам помочь). Лицо его оставалось хмурым.
Я стоял и ждал приговора. Сейчас он скажет — «ерунда», «криво», «пустая трата времени».
Но Петр вдруг выпрямился, и на лице его появилось удивление и азарт.
— А ведь и правда, ровнее идет! — сказал он, обращаясь скорее к Брюсу, чем ко мне. — Гляди, Яков Вилимович, кривизны почти нет! И стенки гладкие! Вот же ж…! Простая деревяшка, а сверлит лучше, чем наши хваленые немцы с ихними приборами!
Он снова повернулся ко мне.
— Молодец, Смирнов! Голова! Придумал-таки! Хоть и неказиста твоя машина, а результат дает! То, что нам позарез нужно! Ровный ствол — это меткая стрельба! Это победа!
Он хлопнул меня по плечу так, что я чуть не упал. Силач царь!
— Быть посему! Одобряю! Машину твою — в дело! Немедля! Чтобы таких станков к концу месяца было… десять! Нет, двадцать! Слышишь, Шлаттер⁈ — он обернулся к побледневшему полковнику. — Двадцать машин! Чтоб все пушки через них шли! И чтоб люди были обучены! Сам проследишь! А тебе, Смирнов, — он снова уставился на меня, — даю добро на твой завод образцовый! Перестраивай! Ломай старое! Строй по-новому! Чтоб было как в Европе, только лучше! Денег… денег найдем! — он махнул рукой, будто деньги — это так, пыль. — Главное — чтоб пушки были! И ружья! И снаряд добрый! Делать! Быстро! Чтобы к завтрему было!
Он развернулся и, не дожидаясь ничьих ответов, стремительно вышел из мастерской. Брюс едва заметно улыбнулся и последовал за ним. Орлов подмигнул мне. Шлаттер стоял с таким видом, словно его самого сейчас просверлят на этом станке.
А я стоял посреди своей мастерской, рядом с этим монструозным, но работающим станком. Меня накрыло волной облегчения и какого-то пьянящего восторга.
Получилось! Царь одобрил! Дал карт-бланш! Теперь можно было развернуться по-настоящему! Работы предстояло — море. Трудностей — еще больше. Но теперь — путь открыт.
Глава 21
Ну что сказать, после того как сам Царь мою сверлильную «шарманку» одобрил, да еще и приказал завод перестраивать, жизнь моя на Охте перевернулась окончательно. Если раньше ко мне относились со смесью страха, зависти и недоверия, то теперь — чуть ли не как к царскому любимчику. Полковник Шлаттер при встречах чуть ли не в пояс кланялся, на «вы» перешел, спрашивал подобострастно, «не угодно ли господину фельдфебелю» того или сего. Снабженец Лыков, хмырь, который кровь мне портил, теперь бегал впереди собственного визга, доставая по первому требованию и лес получше, и железо почище. Конечно, воровство и бардак на заводе никуда не делись, это система, ее так просто не сломаешь, но лично мне кислород перекрывать перестали. По крайней мере, пока.
Дали мне под мастерскую еще две соседние каморки, выселив оттуда каких-то писарей. Выдали ключ от небольшого склада рядом, где я мог хранить самые ценные материалы и инструмент под замком. Солдат-охранников у входа в мой закуток прибавилось — не то для моей защиты, не то для надзора, хрен поймешь. Но работать стало вольготнее, это факт.
И я окунулся в работу с головой. Теперь у меня было сразу несколько дел государственной важности. Во-первых, доводка и копирование сверлильного станка. Царь велел двадцать штук «еще вчера», что, конечно, было фигурой речи, но намек ясен. Надо было срочно готовить нормальные чертежи (мои каракули на бересте для серийного производства не годились), обучать мастеров сборке, решать кучу мелких технологических проблем, которые вылезали на каждом шагу.
Во-вторых, проектирование «образцового» заводского участка. План, который я показывал Брюсу, был лишь наброском. Теперь надо было всё детализировать: рассчитать фундаменты под печи и станки, продумать конструкцию зданий, систему трансмиссий от будущего водяного колеса, вентиляцию, освещение… А главное — снова и снова биться над сметой, пытаясь упихать все мои «хотелки» в те скудные средства, которые казна реально могла выделить. Это была муторная, бумажная работа, но без нее вся затея осталась бы прожектом.
В-третьих, и это захватывало меня, пожалуй, больше всего, — разработка новых боеприпасов и тактических примочек, которые я нагляделся на фронте. Теперь у меня был негласный мандат от Брюса этим заниматься. Я достал свои фронтовые записи, сделанные урывками, под грохот канонады, и начал их систематизировать, превращать из сумбурных наблюдений в конкретные технические задания.
Картечь. Простая, казалось бы, штука, а сколько жизней может спасти, остановив вражескую атаку в упор! Я рисовал эскизы стандартных зарядов — в жестяных цилиндрах, с определенным количеством и размером чугунных шариков (или даже просто нарубленных металлических отшметков, если чугуна не хватит). Прикидывал, как их лучше запечатывать, чтобы порох не сырел и заряжать было удобно. Надо было провести опытные отстрелы, подобрать оптимальный вес заряда и размер дроби для разных калибров пушек, чтобы и разлет был что надо, и ствол не подуло.
Гранаты ручные. Вот где был простор для фантазии! Корпус — небольшой чугунный шар, полый внутри. Это отлить несложно. Заряд — порох. А вот запал… Я перебрал десятки вариантов. Фитиль? Ненадежно, горит неравномерно. Терочный? Самое то, но как его сделать из местных материалов? Я вспоминал химию, думал про бертолетову соль, про серу, фосфор… Фосфор! Кажется, алхимики уже умели его получать в мизерных количествах. Может, попробовать раздобыть через Брюса? Или самому попытаться «похимичить»? Опасно, конечно, но игра стоила свеч. Пока же, как временный вариант, я разрабатывал более надежную конструкцию фитильного запала — с гильзой, предохранителем, чтобы случайно не сработал. Хотя справедливости ради в армии уже есть гренадеры, но там устройство — мама родная. Еще и взрывается через раз.
Бомбы для мортир и гаубиц. Та же проблема с запалом. Деревянная трубка — это прошлый век. Нужна металлическая, с точно отмеренным пороховым составом, который горит стабильно и предсказуемо. Я прикидывал конструкцию такой трубки, думал, как обеспечить герметичность и надежность воспламенения.