Ударная волна выбила еще несколько витрин и перевернула пару прилавков со сгнившими овощами, явно выращенных в подземной лаборатории Уроборос.
— Живой? — спросил я у Вольдемара, который проявлял просто чудеса управления костюмом.
— Так точно, — отозвался парень без каких либо эмоций, словно подобные пируэты для него были обыденным действием.
В этот момент на парковку овощного гипермаркета прямо перед нами, поднимая в воздух облака пыли, стал опускаться вертолет. Подполковник завис в полуметре над крышами машин, недвусмысленно намекая нам на то, чтобы мы забирались по ним.
Держа на руках девушку я быстро взобрался по кузову легковушки, крыша которой тут же смялась после того как я встал на нее и первым оказался внутри вертолета. Следом за мной заскочил Леший, которому подполковник с ходу приказал занять позицию рядом со стрелком возле пулемета. Если бы не рокот лопастей, то я бы услышал разочарованное завывание бежавших в нашу сторону зараженных, которые не успели напасть на нас, пока мы взбирались в вертушку.
Подполковник незамедлительно поднял ее в воздух, не забыв отдать приказ стрелку устроить свинцовый дождь по магазину. Леший присоединился к своему товарищу из второго рубежа, высматривая в оптику бойцов Уроборос, которые решились бы выйти наружу. Однако такой опасности не возникло, так как зомби, которых собрал рокот вертолета, с остервенением ломанулись вглубь магазина, словно их привлек не только грохот выстрелов, но и то, что таилось в оранжереях подземелья.
— Мы выбрались! — с искренним восхищением воскликнула София, спрыгнув с моих рук. — Огромное спасибо вам, друзья! Без вашей помощи я бы точно оказалась в лапах Уроборос, — в порыве чувств девушка обняла Лешего, который явно хотел бы продлить этот момент, но она быстро выскочила из его объятий и подошла к Вольдемару. — Спасибо тебе, ты спас нас…
Голос девушки с тоскливой интонацией отчетливо прошелестел в динамиках наушников, шумоподавление которых прекрасно отрабатывало гул лопастей и рев двигателя.
Обычно болтливый Вольдемар к моему удивлению ничего не ответил, я хотел уж было поинтересоваться что случилось с жизнерадостным программистом, как услышал голос подполковника.
— Товарищ председатель, думаю вам стоит на это взглянуть! Слева по борту.
Я подошел к иллюминатору и увидел, что мы в данный момент пролетали рядом с парком развлечения под названием Солнечный остров. Темные силуэты аттракционов, Американских горок, колесо обозрения, перевернутые дома, лишенные привычных подсветок, казались чем то чуждым и даже опасным, не говоря уже про сафари парк, где еще виднелись контуры механических динозавров, которые могли напугать разве что детей. Однако мое внимание привлекло не заброшенная часть парка, где когда-то бурлила развлекательная жизнь горожан, а многочисленные огоньки костров рассыпанных по второму когда-то «дикому» острову.
— Там выжившие, — воскликнул Леший, — и судя по количеству костров их там не мало!
— Вижу, — стараясь скрыть дрожь в голосе, произнес я.
— А вон там завод! — он указал на мерцающие точки в районе мостов через реку.
Я сразу же догадался, что это были дроны с диодными фонарями, освещавшими крыши ангаров. Их свет заставил меня улыбнуться, а когда в динамике раздался радостный голос Николь, я спокойно выдохнул:
— Это вы к нам летите⁈
— Так точно, — ответил подполковник.
— Parfaitement (отлично)!!! Мы как раз закончили зачистку второго ангара! Рэм! Мы справились! Как ты и говорил, сами, своими силами!
Голос мулатки приятно ласкал слух и грядущие трудные дни по освоению всей территории завода не казались уже мне такой проблемой.
— Рад это слышать, родная! Мы скоро будем, ждите! Конец связи.
Улыбаясь я отошел от окошка и в этот момент по внутренней связи костюмов ко мне обратился выживальщик:
— Босс, я походу не дождусь… — голос парня дрожал от прилагаемых усилий. — Дальше без меня!
— Что⁈ — с усмешкой спросил я, но когда парень опустил руку с пробитым щитом я увидел несколько отверстий в нагрудной пластине его костюма. — Какого хера⁈ — у меня в момент пересох язык, а в глазах посветлело. — Как так⁈
— Рэм, — голос Вольдемара слабел с каждым тяжелым вздохом, — ты только не вини ее, я все равно бы сам не успел среагировать так быстро… — он несколько раз кашлянул и я увидел мелкую россыпь кровавых брызг на защитном стекле. — Но она успела, Соня, она перехватила управление моим костюмом и успела прикрыть тебя, как раз перед тем, как мы свернули за угол, — он добродушно улыбнулся и я увидел бурые потеки в уголках его губ.
Я подскочил к Вольдемару уставившись на него ошарашенными глазами:
— Нет-нет-нет, братан, мы почти прилетели! Сейчас тебя подлатают, там у нас куча медсестер, которые возьмут тебя в свои заботливые женские ручки и заштопают как новенького! Не раскисай, слышишь⁈
Программист отрицательно покачал головой:
— Без меня, брат. Но, но, хочу, чтобы ты знал, будь у меня возможность успеть прикрыть тебя собой, я бы это сделал без малейших колебаний! — он слегка зажмурился и откинул голову назад. — Да ты и сам это знаешь, ты всегда это знал, — он слегка поморщился от боли, когда вертолет слегка тряхнуло, — вот почему ты отправил меня в третий рубеж… вот почему ты взял меня с собой в логово этих ублюдков… мой квест выполнен, товарищ председатель, я пожалуй отдохну немного… — его голова безвольно свисла, слегка ударившись о защитное стекло.
— Неееет!!! — заорал я и затряс за стальные плечи выживальщика, однако тот не подал никаких признаков жизни, а костюм так и продолжил стоять на месте, не обращая внимания на гибель своего владельца.
Я проглотил комок подкативший к горлу, злоба, слезы, отчаянье и беспомощность накатывали на меня волнами. Несмотря на то, что я находился в силовых доспехах, в этот момент я почувствовал себя до невозможности беззащитным. В данное мгновение я как никогда почувствовал, что у меня под ногами на самом деле нет земли. Не ощущая габаритов костюма я повернулся к Софии. Дочь профессора обняла себя руками, стараясь скрыть дрожь от рыданий. Левый, человеческий глаз девушки был полон слез, тогда как правый — имплант, продолжал смотреть на костюм выживальщика своей бесстрастной глубиной черного объектива…
Глава 7
Тишина внутри огромного особняка на окраине деревни была густой и даже осязаемой, как пыль на непопулярных картинах в музее, коим не нашлось места среди основных экспонатов. Это была уже не та благодушная тишина довольного, размеренного покоя, что царила здесь месяц назад, когда единственными угрозами были падающие акции или не вовремя поданное шампанское. Нынешняя тишина была выжженной, вымершей, звенящей от отсутствия жизни за толстыми, пуленепробиваемыми стеклами, за которыми теперь бродило лишь иное, искривленное инородным разумом подобие жизни, которому, казалось, было плевать на эту самую жизнь. А внутри, в этом запечатанном саркофаге былого величия, двигался одинокий призрак, поневоле присвоивший себе чужие сокровища, истинную цену которым он никогда не знал и уже не узнает.
Филин бродил по залам, где мраморные полы отражали не свет люстр (электричество капризничало, питаясь от шумящих в подвале генераторов, пожиравших последние бочки драгоценного топлива), а тусклый свет заходящего дня, пробивавшегося сквозь запыленные витражные окна. Его босые ступни мягко тонули в ворсе персидских ковров, стоивших когда-то целых состояний, а теперь просто поглощавших звук его шагов, что для него было совершенно бессмысленным. Тысячи часов тренировок научили его бесшумно ходить по любой поверхности и в любом состоянии.
Солдат не был хозяином этой роскоши, но мог им на время притвориться. Он понятия не имел о том, кем являлся прежний владелец, раз смог нажить такое состояние, да и сейчас это не имело значения. В данный момент Филипп был лишь мародером в храме изобилия, временным арендатором роскоши, построенной на песке прежнего мира, случайным гостем этих стен, которому из-за его происхождения никогда по достоинству не оценить перламутрового блеска в гранях хрустального графина ручной работы, горло которого он небрежно сжимал тремя пальцами.
Каждый предмет здесь — нефритовая ваза, тяжелая серебряная рамка для фотографии с чужими улыбающимися лицами, скульптура абстрактного вида, холодная на ощупь — кричали о временах, когда недостаток был лишь поводом для нового приобретения, а не вопросом выживания.
Пройдя к горящему камину, он сел в огромное кожаное кресло, которое обнимало его тренированное нагрузками и лишениями тело, как давно утраченная материнская любовь, обещавшая ему отдых и покой. Перед ним на низком столе из черного полированного дерева стоял хрустальный бокал, который Филин тут же наполнил на два пальца, влив выдержанный коньяк, цвета темного янтаря. Аромат — теплый, с нотами дуба, ванили и чего-то неуловимо дорогого стал витать в воздухе, смешиваясь с едва уловимым запахом пыли, дыма горящих поленьев березы, табака кубинской сигары и… чего-то еще…
Слабым, глубинным запахом тлена, просачивающимся с улицы сквозь совершенные фильтры, которые он отключил для экономии энергии. Ноты прелых запахов уходящей осени стали для солдата напоминанием о мире за стенами. Слушая треск поленьев, он поднес бокал к губам, сделал медленный глоток и ощутил обжигающую теплоту, растекающуюся по горлу, потом — глубокий, бархатистый шлейф.
— Заебись… — с наслаждением прошептал он, вытянув ноги ближе к огню.
Слово, простое человеческое слово, лишенное высокопарных флюидов царящей вокруг богемной атмосферы, казалось зависло в воздухе, словно нечто инородное, и совершенно отказывалось растворяться в этой густой тишине, ровно как и человек его обронивший.
Однако все великолепие обстановки не мешало наслаждению солдата. Чистому, животному наслаждение от того, что «сейчас», в эту секунду, он не голоден, не жаждет и не бежит. Пускай Филин всегда был нетребователен к жизни и мог радоваться таким мелочам, как крыша над головой, стены без дыр и сквозняков, спокойный сон и вкусу божественного нектара, украденного им из подземной сокровищницы-винотеки, молодой человек стал замечать, как аура роскоши от материальных вещей, которых у него никогда не было, начинала проникать в его душу вместе с теплотой дорогого алкоголя, согревавшее его разбитое сердце и уставшее тело. Он пил не спеша, смакуя каждый глоток, как последний. Потому что он и был последним в этой бутылке. А следующих — не найти. Это знание висело тяжелым шлейфом позади мимолетного удовольствия и вяжущего язык послевкусия.