Филин оставил его включенным, чтобы перед сном в голову не лезли эти «дурацкие» мысли. Несмотря на помехи из динамика, тишина в особняке осталась густой, изредка нарушаемая лишь далеким, ненавязчивым завыванием и хохотом бешеных за забором, да тиканьем неумолимых часов. Филипп лег на кровать, укрывшись чужим, тяжелым пуховым одеялом, накрахмаленный пододеяльник приятно захрустел. Прохлада постели быстро сменялась на обволакивающее тепло. Филипп закрыл тяжелеющие веки. Солдат не думал о завтра. Не думал о вчера. Не думал о тех, кому принадлежало все это великолепие и где они теперь — перекинуты через забор на радость зараженным!
Мысли тянулись, как расплавленный свинец, но Филипп гнал их прочь. Сейчас было тепло, мягко, тихо и относительно безопасно. В желудке переваривалась сытная пища, жилы грел коньяк, приемник шипел помехами белого шума. Сегодня парень мог позволить себе эту роскошь — не думать. Просто существовать. Просто спать в этом чужом, огромном, шикарном гнезде на краю пропасти, наслаждаясь последними лучами тепла перед неминуемым холодом грядущего. Завтра будет завтра. А пока — тиканье часов, шелест крахмального пододеяльника, шипение радиоприемника и глубокая, выстраданная благодать моментального забытья. Это было его. Только его. До тех пор, пока не кончится тепло коньяка.
Глава 8
СТАТУС ПОДТВЕРЖДЕН — «Путецъ» четвертого ранга Садко. ДОСТУП К ОБЩЕДОСТУПНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПРЕДОСТАВЛЕН.
***.
— Привет, народ, с вами я — Николь, — девушка устало улыбнулась в объектив. Камера слегка дрогнула, когда она оперлась об оцинкованный воздуховод. — Веду свой репортаж отсюда, с этой самой крыши ангара… какого? Ну, судя по остаткам вывесок, информационных стендов и огромным станкам внутри, здесь занимались изготовлением каких-то очень сложных штук для других сложных штук. Мне кажется делали какие-то станки или двигатели для кораблей или чего-то космического, — мулатка виновато пожала плечами, оглядываясь на панораму, открывавшуюся с высоты. — Я пока не особо разбираюсь во всей этой богадельне, а вам, полагаю, хватит и такого объяснения. Главное — это теперь «наш» кусок богадельни.
Свободной рукой Ника попыталась пригладить пышную, вечно непокорную шевелюру, сбитую ветром, густо пахнущим гарью, машинным маслом и речной сыростью:
— У нас сейчас происходит исторический момент, вся наша Цитадель переехала на новое место, а точнее, отвоевала и зачистила этот клочок завода построенного у самой реки. Видите? — она чуть развернула камеру, показывая захваченную территорию. — Два огромных ангара, расположенных близко к друг другу, ребята, если честно, то вид у них конечно же внушительный, но увы камера не может передать всей их монументальности. А вот между ними, — тонкий палец девушки появился в кадре и плавно опустился вниз, — здесь асфальтированная площадка, которую сейчас наши люди очищают от мусора и трупов зомби. А вон там, за высоким забором с колючкой, — она указала на мрачные силуэты отдаленных высоток, — там находится центр города и как вы можете сейчас понять, мы находимся на достаточном расстоянии от них и при этом на с одной стороны защищает река, что в будущем будет облегчать нашу оборону. Мы только-только отбили все волны зараженных и теперь быстро завершаем установку баррикад.
Я подумала о том, что было бы здорово запечатлеть этот момент и так как самый главный блогер в данный момент отсутствует, то я решила снова записать в форме репортажа наши первые шаги на новом месте, — девушка отошла в сторону, к самому краю крыши, дабы показать, что происходит вокруг. В кадр попала бурлящая внизу деятельность. — Отсюда, с высоты передвижения всех этих людей могут показаться хаотичными, но все они действуют согласно плану!
Картинка приблизилась к земле. У подножия ангара, на котором стояла Николь, люди в разношерстной, но узнаваемой по нашивкам одежде с эмблемой Цитадели (антенна испускающая радиоволны в форме шестерней) возводили баррикады из всего, что выгружалось из поезда: сваренных между собой листов ворот от гаражей, крыш и капотов машин. Работа шла слаженно, под негромкие, но уверенные команды бригадиров. В кадре были видны следы недавнего боя: черные подпалины на бетоне и металле от коктейля Молотова, дыры от пуль, отрубленные конечности зомби, рваная одежда и темные пятна крови, которые некому было замыть. Струйки дыма все еще поднимались кое-где из-под тлеющих паллетов возле угла ангара и одежды зараженных, навсегда застывших в скрючившихся «башнях» из тел.
— Вот тут у нас находятся основные баррикады от зараженных, во-о-н, — она еще сильнее приблизила изображение, фокусируясь на группе людей с нашивками «III РУБЕЖ» на плечах. — Там вы сейчас можете увидеть ребят из третьего рубежа, которые трудятся над надежностью, укрепляют стены, ставят колья и натягивают колючую проволоку в несколько рядов, чтобы вся эта история не грохнулась при первом же серьезном напоре тварей, которые пока отступили. Ребята трудятся как муравьи, — в ее голосе прозвучало уважение. Она перевела объектив дальше, за линию забора, на полыхающее ярким оранжевым пламенем пятно огня, которое бросало длинные, дрожащие блики на темную, зеркальную поверхность реки. — А там, за периметром, пару часов назад было гнездо бешеных. Они обосновались возле небольших зарослей ивы, что сыграло с ними злую шутку, так как дерево послужило отличным топливом.
— Что вам еще показать? — тонкий, изящный палец Николь появился в кадре, указывая направление. — А вот здесь, сердце нашей обороны, непосредственно сам наш паровозик, который смог нас сюда доставить! — Камера показала мощный, покрытый свежими вмятинами и царапинами бронепоезд с огневыми точками наверху. Застывший как скала, он находился со стороны реки перед ангарами, перекрыв асфальтовую площадку подобно стене. — Как видите, мы решили использовать его не только как транспорт, но и как живую, дышащую сталью баррикаду. И знаете? Это решение принесло свои плоды! Нам удалось создать надежные стены гораздо быстрее, чем это планировалось! Паровозик стал отличной стеной и я уже выслушала с десяток предложений о том, что в будущем нам следует пригнать больше железнодорожных составов и сделать из них целую гряду стен! Эта прекрасная мысль, думаю передаем ее председателю и он доработает ее уже до четкого плана. — Николь плавно спустилась по внешней металлической лестнице ангара, продолжая снимать. Она прошла к поезду, ловко обходя кучи стройматериалов и ящиков с припасами, и засняла момент, когда из «штабного» вагона, шатаясь от перенапряжения и усталости, словно пьяная, вышла Эльвира. Лицо блондинки было бледным, под глазами — синяки от перенапряжения, звалось девушка разом постарела на пару лет, но ее глаза горели холодной, стальной решимостью.
Блондинка, едва ступив на землю, тут же сорвала с пояса рацию и продолжила выкрикивать команды тем, кто сейчас находился внутри возле мониторов внутри вагона, а также кричала в рацию на тех, кто сейчас занимался установкой камер видеонаблюдения по периметру ангаров и баррикадах. Ее голос, хриплый от напряжения, все же резал воздух, как нож.
— Четвертый сектор! Иван, ты меня слышишь? Камеры на юго-восточной части должны видеть не менее ста метров вдоль забора! Проверь угол! И быстрее! Штаб доложи статус!
— «Обзор периметра — 75%».
— Плохо! — рявкнула блондинка перекинув косу через плечо. — Не филонить! Мы должны опередить план!
Следом Николь, стараясь не привлекать внимания Эльвиры, перевела камеру влево, на собравшихся в плотный, мрачный круг ребят из первого рубежа. Разведчики, узнаваемые по легкой, маневренной экипировке мотоциклистов и наплечники с римской цифрой «один», обнявшись за плечи, стояли вокруг тела, накрытого плащ-палаткой. Из-под края ткани виднелась рука в рваном рукаве кожанки. Рядом лежал окровавленный топорик, явно принадлежавший погибшему.
В это время Аз, глава первого рубежа, с суровым, словно высеченным из камня, лицом, толкал тихую, но страстную речь для своих разведчиков, держа в руках шлем павшего брата — окровавленный, с глубокими царапинами. Николь тихо пискнула, когда поняла, что в открытом защитном стекле увидела широко открытые, остекленевшие глаза головы парня, которому не повезло быть укушенным одним из зараженных. Бывший студент, а ныне — павший разведчик равнодушно смотрел на происходящее вокруг своим застывшим взглядом.
— Гамлет, блин, — еле слышно, с недоумением и горечью прошипела Николь в сторону главы первого, быстро вспомнив, что микрофон камеры может уловить ее недовольство этим мрачным театром или прощальным ритуалом разведчиков.
Она резко, почти дернув камеру, перевела объектив в другую сторону, где сейчас мужики из «гаражного кооператива» — инженеры и механики четвертого рубежа — продолжали возиться с рядами гудящих бензогенераторов. Они были расставлены под навесом у стены ангара, соединенные паутиной толстенных кабелей. Мужики в промасленных комбинезонах, с инструментами за поясом, что-то подкручивали, замеряли вольтметром, отлаживая их бесперебойную работу. От генераторов тянулись кабели к временным прожекторам, уже освещавшим ключевые точки, и к открытым дверям ангара, где виднелся тусклый внутренний свет.
Николь посмотрела на свой наруч и как глава четвертого рубежа увидела, что задачи ее механиков выполнены на девяносто три процента. Мужики, имевшее четкую задачу последовательно занимались работой подключая к внутренней сети «объекты по их приоритетности»:
Баррикады — освещение — медпункт — внутренний штаб — кабинет председателя — жилые помещения.
Однако Николь отвлеклась от этой картины мирного труда, так сильно контрастирующей на фоне того, что здесь творилось всего каких-то сорок минут назад, когда в воздухе, поверх грохота генераторов и голосов, раздался нарастающий, низкий гул вертолета. Знакомый, долгожданный звук. Николь инстинктивно вскинула камеру выше, быстро повернув ее в направлении звука. На фоне темного, затянутого дымкой неба четко выделялась черная точка, стремительно увеличивающаяся. На хвосте вертушки мигал настойчивый красный огонек, как маяк в наступающих сумерках.