— Наконец-то!.. — вырвалось у нее, смесь облегчения и восторга, мулатка сорвала с пояса рацию и зажав кнопку произнесла. — Это вы к нам летите⁈
— Так точно! — отозвался голос подполковника.
(Изображение с камеры видеонаблюдения, установленной на углу ангара, позже показало, как глава четвертого рубежа резко вытерла ладонью лицо, смахивая предательские слезы, выключила свою камеру и почти сбежала вниз по стальной лестнице, торопясь навстречу прибывающим.)
Камера снова начала свою съемку, пока вертолет продолжал свой полет над городом:
— А вот тут, — голос Николь снова зазвучал в микрофон, на экране появились широко распахнутые ворота ангара с мрачной темнотой своих необъятных недр, столь глубоких, что луча фонарика на камере не хватало чтобы достать до дальней стены.
Николь поморщилась от отвращения, увы видео не могло передать насколько там был тяжелый, затхлый воздух, смешанный с запахом гнили, испражнений и человеческого отчаяния. — … вот тут наши девчата из медотряда четвертого рубежа сейчас проводят первичный осмотр бедолаг из захваченного нами ангара. Представьте, — руки Николь, державшие камеру, заметно задрожали, отчего вся картинка поплыла, — они были тут заперты несколько недель, с того момента как оборона завода пала под натиском орды! Больше месяца в этой железной могиле, с трупами, с крысами, с вечным страхом! — Она сделала усилие, чтобы успокоить дрожь. — Мне трудно представить, сколько лишений, голода, ужаса пришлось им претерпеть за это время, но сегодня… сегодня Цитадель взяла их под свое крыло. Теперь им больше нечего бояться. Мы накормим, обогреем, вылечим, — девушка говорила это с горячей убежденностью, но с мастерством оператора отвела камеру так, чтобы в кадр не попали тени у дальних стен ангара — стрелки из второго рубежа, замершие со вскинутыми автоматами, их оружие было наготове, прицелы отслеживали каждое движение выживших из ангара, что сейчас проходили освидетельствование. Предосторожность. Всегда предосторожность. Никто не знал, чем чревато долгое время заточения в кромешном аду.
Камера скользнула внутрь. Несколько крепких мужиков из третьего рубежа, в противогазах из-за царящего смрада, с мощными фонарями в руках, осторожно, как саперы, обследовали глубины ангара. Лучи света выхватывали из полумрака жуткие картины: горы мусора, импровизированные перегородки из тряпья и досок, темные пятна на полу, человеческие останки в дальних углах, еще не убранные. Они методично и с дотошностью прочесывали пространство, отмечая на своих смартфонах опасные зоны, завалы, потенциальные угрозы, собирая данные для создания будущих квестов по освоению завода.
Николь задержала камеру на ближнем плане: у стола, сложенного из ящиков, при свете лампы из портативной LED-панели, сидела медсестра Оля. Девушка в медицинской маске корявым, торопливым почерком вносила данные в толстый медицинский журнал. Перед ней на ящике сидела пожилая женщина, дрожащими руками державшая кружку с горячей водой, которую ей только что дали.
Однако сама мулатка смотрела не на Олю, а на очередь, выстроившуюся вдоль стены. Подавленные, изможденные до крайности лица устало улыбались. В кадре появилась группа молодых парней и девушек — студентов из местного аграрного университета, если судить по обрывкам грязной униформы. Следом шли старики в затертой синей форме работников этого завода, морщины на их лицах казались еще глубже от въевшейся копоти, будто врезанными в кожу пережитыми страданиями и безнадегой; один слепо жмурился на свет лампы, словно она была солнцем, лучи которого он так давно не видел, другой беззвучно шевелил губами, продолжая благодарить каждого гражданина Цитадели за спасение. Последними была — кучка мужчин в грязной, порванной, но все еще узнаваемой военной форме, человек десять, не больше. Они стояли чуть отдельно, пряча руки за спины или в карманы, их взгляды были не подавленными, а острыми, настороженными, изучающими — оценивающими не только медсестру, но и вооруженных людей из второго рубежа, тени у стен, возводимые баррикады на площадке между ангарами. В их позах читалась усталость, но и остатки дисциплины, привычка к опасности. Отведя пристальны взгляд от солдат, Николь заметила, как они из стрелков кивнул ей, словно давай ей понять, что они осознают, что за ними нужен глаз да глаз и они ни на миг не ослабят бдительности.
Разминувшись с парой работяг из четвертого рубежа, тащивших тяжеленную бухту бронированного электрокабеля, девушка на мгновение перевела камеру на их согнутые под тяжестью спины. Мужики, кряхтя, но без стонов, тянули провод от шумящей генераторной, расположенной рядом с первым ангаром, ко входу во второй. Их цель — обеспечить светом и энергией временный медпункт и будущие жилые сектора. А затем создать силовой узел.
— Почти дотянули, братва! — крикнул им кто-то. — Подключаемся к «Шторму»! Даешь свет в бараки!
Грохот приближающегося вертолета внезапно обрушился на пространство между ангарами, быстро заглушая все остальные звуки. Он завис над площадкой прицеливаясь к месту для посадки. Николь, забыв на время про спасенных, решила запечатлеть момент приземления. Граждане Цитадели, без лишних команд, четко и организованно освободили центр площадки для опускавшейся «вертушки». Военная машина, сверкая красными габаритными диодами плавно опустилась на землю. В воздух поднялись вихри из остатков опавших и перегнивших листьев, бумажного мусора и едкой, серой пыли завода, въевшейся даже в стены ангаров. Пыль ударила в глаза, забивала нос, но Николь, прищурившись, продолжила стоически снимать, прикрывая объектив ладонью от самых сильных порывов.
Когда гул вращающихся лопастей стал быстро стихать, превращаясь в тяжелое завывание, а потом и в хриплое урчание, послышались и восторженные, облегченные людские голоса, приветствовавшие прибывшего председателя.
— Рэм! Рэм прилетел!
— Все нормально! Глава дома!
— Урааа! Значит все прошло гладко!
Николь шмыгнула носом, пытаясь то ли избавиться от пыли, то ли скрыть накатившие эмоции и крепче сжала камеру. Она не знала всех подробностей, что случились на вылазке из председателя, но была в курсе самой драматической части… Она могла лишь представить, какого было сейчас Рэму, которому предстояло рассказать народу об утрате главы третьего рубежа.
Сердце бешено колотилось, а ладонь державшая камеру, вспотела. Однако мулатка невольно взвизгнула от чистого, неожиданного удивления, когда увидела, как задняя рампа вертолета с скрежетом опустилась на бетон, и из густых теней отсека на землю первым спрыгнул не Рэм, а… Вольдемар! Точнее, его мощный, узнаваемый костюм, переделанный из строительного экзоскелета. Знакомые очертания, привычная походка. Девушка инстинктивно зажала рот ладошкой, стараясь сдержать вырвавшийся возглас и поток слез облегчения. В ее голове пронеслась вихревая тысяча мыслей: «Он жив! Программист выжил! Значит, весь тот диалог, который она услышала по рации между их председателем и главой третьего рубежа… это была ошибка? Неверная интерпретация ее испуганного воображения? Может, Вольдемар действительно подтвердил свое прозвище „Выживальщик“ и просто был тяжело ранен? А Рэм… Рэм специально не выключил канал связи с ней? Они могли… они наверняка могли так подшутить над девушкой! Такое мальчишество, глупое, жестокое, но… вполне естественное для этих двоих, которые всегда были на одной волне, общались своими, только им понятными приколами, шутили над опасностью. Либо же Рэм сперва действительно забыл выключить канал связи и Николь услышала лишь обрывок их диалога, а потом парень выключил связь и она не услышала как они оказали помощь Вольдемару, который сейчас стоял на своих двоих как ни в чем не бывало⁈».
Глава 9
Надежда на благоприятный исход, такая яркая и обжигающая, просуществовала всего пару секунд и затухла, когда из рампы вторым, выпрыгнул Леший. Лицо стрелка было мрачным, как грозовая туча. В его руках был не только его собственный автомат, но и второй, весь в царапинах, с характерной римской цифрой один на прикладе. И шлем с разбитым стеклом. Тот самый, что был на Радике, когда их группа покидали крышу ангара.
Надежда девушки на то, что услышанные ею слова были только лишь чудовищной, идиотской шуткой, стала таять прямо на глазах. И уже через мгновение, когда из рампы, сгорбившись дабы протиснуться в своем костюме, выпрыгнул сам Рэм, Николь осознала, что шуток сегодня не будет. Вслед за ним тенью выскользнула щуплая фигура девушки, державшей в руках его шлем, однако расстояние не позволяло рассмотреть ее как следует. Николь на мгновение перестала дышать, когда увидела потерянное, опустошенное и одновременно с этим жестокое выражение лица их председателя. Сердце девушки упало в пятки от осознания. Услышанное было правдой. Все это было правдой.
Тяжело вздохнув, глава четвертого рубежа (ее роль оператора была сейчас важнее роли командира) навела камеру на председателя. Гул лопастей вертолета стремительно смолкал, и пространство вокруг начинало заполняться сторонними звуками: шагами подбегающих людей, приглушенными вопросами, завыванием зараженных, прятавшихся среди остальных строений завода и копивших силы для очередной атаки на дерзких захватчиков их территории.
Ника продолжила снимать, когда к Рэму первым, чеканя шаг, подбежал Аз. Глава разведчиков вытянулся по стойке смирно, с силой ударил себя кулаком в грудь, отсалютовав таким образом и начал свой отчет, быстро, четко, по-военному, прямо как их обучал подполковник. Слова его тонули в остаточном гуле вертушки и шуме толпы, но по движению губ и резким жестам было ясно, он докладывает о состоянии периметра, потерях, затраченных на операцию ресурсах. Рэм слушал, не двигаясь, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, поверх головы Аза.
Второй подошла Эльвира. Она не стала вытягиваться по армейски, а лишь устало отсалютовала двумя пальцами у виска — создав таким образом фирменный жест второго рубежа — и так же начала докладывать, указывая на ангары, на генераторы, на поезд. Ее речь была быстрой, насыщенной цифрами и терминами.