Повернувшись к монитору, я увидел, что орда была слишком велика, слишком неоднородна. На южном фланге, там, где поля сходились с пригородными огородами и дачными поселками, давление мобильных групп ослабло. Артиллерия не могла бить слишком близко к первым домам. Фугасный залп смолк, и черные химические клубы стали рассеиваться прям рядом с дачами. И этот слабый участок фронта стал роковым.
Как гнойник, прорвавшийся сквозь тонкую кожу, в город хлынул поток зараженных. Не такой огромный, как основной, но все равно — тысячи. Они не повернули, не отвлеклись, словно бы у них с самого начала была какая-то тактика и они ее придерживались. Бешеные ломанулись прямо вперед, растворяясь в узких улочках частного сектора, рассеиваясь по дачным участкам на самой северной окраине Краснодара. Это были не строем идущие массы, а бесформенная, яростная лавина, накатывающая на первые кирпичные дома, на гаражи, на магазинчики.
Дальше случилось то, на что моя холодная логика не могла расчитывать. Целая рота бойцов на БТРах рванулась наперерез, выдвигаясь с восточного фланга. Они открыли шквальный огонь. Крупнокалиберные пулеметы скосили первые ряды прорвавшихся зомби, быстро создавая из тел временный вал. Гранатометчики, стоя на броне, запускали РПГ и РШГ в гущу, пытаясь создать зону сплошного поражения. Каждый взрыв вырывал клубок окровавленных конечностей и разлетающихся частей тел. Над позицией роты тут же повисло облако пороховых газов и гари.
Но было поздно. Бойцов было слишком мало против этого прорыва. Зомби, даже не обращая внимания на потери, не огрызаясь, не отвечая в ответ, не задерживаясь, обтекли позицию роты с флангов, как вода камень. С высоты вертолета это выглядело так, словно аморфная тварь запускает свои щупальца в разорванную плоть мертвого города.
Основные силы бойцов были слишком заняты отводом гигантского основного тела орды, а потому и не пришли на помощь роте солдат, а может, даже и не собирались. Да и вообще, чем дольше я смотрел на абсолютно бессмысленный и самоубийственный рывок БТРов к черте дачного поселка, который шел в полном разрезе с видимым четким планом, тем тверже убеждался, что рота проявила своеволие и пошла наперекор центральному управлению.
Я выдохнул; вертолет подполковника стал отдаляться. И я видел, как солдаты без опознавательных знаков продолжают оттягивать гигантскую массу орды в сторону. Но, несмотря на все потуги, даже если бы рота БТРов осталась в строю, их четкий, хладнокровный план по отвлечению дал бы трещину. Да, львиная доля бешеных ушла в сторону, но волна была столь огромна, что даже ее маленького щупальца с лихвой хватит, чтобы удвоить, а то и утроить количество зомби на улицах всего города.
Вертолет подполковника накренился и ушел в сторону, чтобы не выдать своего изначального курса. А на уменьшающемся изображении виднелось, как на севере бушевал ад. Дымовая стена теряла контуры; в пикселях можно было разглядеть груды мертвых тел, по которым настойчиво шли их собратья. Мобильные группы, как псы, рвали ее фланги. Артиллерия продолжала свою методичную работу смерти; кричалки оттягивали лавину.
Но на юге, у самых границ города, бушевал другой ад. Ад прорыва. Черные ручейки зомби превращались в реки, вливаясь в улицы. Там, где только что была пустота, появлялись сотни бегущих человеческих тел.
На видео не было слышно рева артиллерии, выстрелов пулеметов, но вот хохот ворвавшейся в каменные джунгли орды ощущался даже кожей. Я нахмурился; мне казалось, что я даже слышу, как вал воплей и воя нарастает, словно вырываясь из немого кино в реальный мир. Но уже через мгновение пронзительная мысль осознания ударила по нервам разрядом тока. Услышанный, который я сперва посчитал, что был сделан на записи, являлся настоящим. Сидевшие в штабном вагоне люди оторвали взгляды от завершившегося видео и подняли головы, словно пытаясь отыскать отдаленный источник звука зараженных, который шел отовсюду.
Я попытался проглотить пересохшим горлом подкативший комок. «Невозможно, они не могли так быстро добраться до нас!» — пронеслось в моей голове.
Глава 16
Вой Орды нарастал. Леденящие душу вопли, подобно волне, катились меж высоток, многократно отражаясь и наслаиваясь друг на друга. Казалось, что мощный гул на улицах рвется именно в нашу сторону. Но так было лишь до тех пор, пока звук не превратился в сплошной шум, заполнивший все вокруг, из-за чего определить источник было невозможно. На секунду мне показалось, что вот-вот зомби хлынут на порог нашего штабного вагона, несмотря на колючую проволоку под напряжением.
Однако уже через мгновение вопли зараженных стали постепенно отдаляться, теряясь среди офисных зданий. Разъяренный и одновременно радостный хохот орды, похожий на волну, какую запускают разгоряченные болельщики на стадионах, подобно перекличке, прокатился мимо, дальше по городским улицам.
Я снова обратил внимание на собравшихся людей лишь тогда, когда в образовавшейся тишине смог расслышать их облегченные вздохи. Короткие улыбки на миг озарили их лица. Радость от того, что зомби наконец смолкли, была столь же мимолетной, как горячий пар от их дыхания, подсвечиваемый тусклым дежурным освещением вагона.
Увы, каждый из нас понимал, что раскатистый рев зомби на городских улицах является лишь эхом переклички, с помощью которой зараженные общаются между собой. Эдаким предвестником грядущей бури, похожим на резкий порыв ледяного ветра перед надвигающимся штормом.
Напряжение, повисшее в воздухе, можно было бы измерить мультиметром, если знать, куда именно воткнуть щупы. В этот момент я впервые столкнулся с ситуацией, когда буквально чувствовал на себе взоры ребят, которые прилагали массу усилий, дабы не встречаться со мной глазами. Главы рубежей рассматривали пол, стены, потолок — все, за что могло зацепиться их внимание, лишь бы ненароком не взвалить на себя той ноши, которую каждый из них не в состоянии поднять. Все, кроме Захария.
Атаман новоиспеченных казаков сидел прямо, крепко сжимая в руке свою папаху. Всем своим видом он давал понять, что ждет моих слов, любых, лишь бы в этом затихающем эхе безумных голосов за периметром услышать внятную человеческую речь, в которой будет даже намек на спасение от надвигающихся проблем.
— Далеко отсюда ваши люди? — кивнув ему, спросил я, вспомнив слова классика про промедление.
Мужчина отрицательно затряс головой:
— Никак нет. Рядом. За железкой в паре кварталов.
Я пожал губы, буквально чувствуя, что сейчас ненароком могу решить судьбу незнакомых мне людей, если они не смогут добраться до нашего завода вовремя. Но меня волновало также и то, что я могу впустить внутрь совершенно незнакомых и, самое главное, непроверенных людей. Подобная доброта к незнакомцам может выйти боком, если я впущу откровенных маргиналов. Сжав кулаки, я понял, что выбирать нам сейчас не придется. В такой критический момент важен каждый, кто способен держать в руках заточенную палку и не станет жрать соседа. Прикинув в голове эту простейшую арифметику выживаемости, я обратился к атаману:
— Захария, если ты все еще хочешь примкнуть к нам, то я даю свое добро. Однако у нашей группы есть правила, которые могут не устроить вас, но это мы будем обсуждать позже. — Я кивнул за спину. — Сейчас не самое подходящее время для болтовни; главное и самое правильное, что мы, как лидеры выживших, можем сделать, — это позаботиться о том, чтобы наши люди встретили рассвет.
— Согласен, — твердо ответил атаман, уже сорвавшись с места.
— Подожди, не все так просто. — Мой жест рукой остановил его стремительный порыв к выходу из штабного вагона. — Я позволю тебе привести своих людей, но только если ты сейчас оставишь ровно половину казаков. — Мне показалось, что Захария невольно сглотнул комок, подкативший к горлу.
Из стоявшей на столе рации раздалось тихое потрескивание, за которым последовал отчет дежурного по патрульной службе: «За периметром чисто, проклятые вопли смолкли, снова все тихо, конец связи».
Каждый присутствующий, кто видел запись подполковника, прекрасно понимал, что затишье на улице временное и вот-вот грянет буря.
— Для чего вам половина моих ребят? — с опаской покосившись на винтовку Эльвиры, спросил Захария.
Я пожал плечами, сделав вид, что не заметил его нервозности:
— Все просто: если вы собираетесь пережидать нашествие орды за нашими стенами, то стоит сделать все, чтобы за этими стенами стало безопаснее и как можно скорее. — Кивком я указал в сторону. — Там еще остались зараженные, которых мы не успели до конца выбить с территории и залатать все пробелы в стенах.
Захария пригладил усы своими сарделинами:
— Справедливо. Добро! Я согласен.
— Тогда не задерживаю. Если прикинуть скорость распространения орды, то она будет здесь где-то через час-полтора. Только, это… перед уходом возьми рацию у ребят из патруля, если у вас своих нет. Если есть — запиши радиочастоту. Я не хочу, чтобы мои люди ненароком открыли огонь. Нервы у всех сейчас на пределе, сам понимаешь.
— Благодарю! — ответил Захария.
Казак поднялся с места и, приложив папаху к груди в знак признательности и кивнув своей кудрявой головой, стремглав выбежал в сырые и холодные объятия ночи.
Дождавшись, когда он скроется из вида, я пристально посмотрел на мрачного подполковника:
— Надеюсь, вы достали пушки! Без оружия нам туго придется, если сюда орда хлынет. — Я решил сразу перейти к теме.
Старый вояка сжал челюсть так, что проступили желваки. Было видно, что ему стало чуть ли не физически больно в этот момент:
— Нет там ничего. — Он сверкнул глазами так, что мне показалось, будто из них сейчас выскочат молнии. — Мы не привезли никакого оружия. — Не найдя взглядом объект, на котором можно выместить свою злость, он обреченно опустил голову, словно проиграв, возможно, самое главное сражение в своей жизни.
В горле у меня пересохло:
— Как это ничего нет на складе⁈ — Голос предательски заскрипел.