Сощурив глаза я пристально посмотрел на выживальщика, который явно надеялся, что я пойму его без слов:
— Я конечно фанат олдскульной поп-культуры, но вот сериалы я не пересматривал, так что мне не известно про что ты говоришь, — нажав последне цифры, я услышал, как в самой двери раздались мощные щелчки затворов, после которого она с шипением стала открываться.
— Ну, и ничего страшного, все равно у этого сериала дерьмовая концовка. Помню, как у меня было хобби, которое заключалось в том, что я придумывал концовки для сериалов, которые обосрались в… — парень не договорил, так как он вместе со мной зажмурился от ослепительно-яркого белого света, лившегося на нас из довольно просторной камеры дезинфекции.
— Витязь, заметки, запись номер пять — Рэм, сделай нормальную настройку адаптации камеры и экранов к вспышкам света. Конец записи.
— Не бойтесь, здесь безопасно, заходите, — спокойно сказала София.
Вольдемар посмотрев на меня пожал плечами и первым вошел в камеру. Как только мы оказались внутри, стальная дверь закрылась, после чего раздалось гудение включившихся вентиляционных систем. Через пару секунд разбрызгиватели и со всех сторон под мощным напором нас обдало каким-то химическим, дезинфицирующим раствором, после чего опять включилась вентиляция.
Когда все процедуры обеззараживания завершились, открылась вторая дверь, ведущая в небольшой коридор, за которым находилось помещение совершенно отличающееся от тех, которые мы видели до этого.
Войдя внутрь я открыл рот от удивления и даже детского восторга. Бетонные стены растворялись в паутине проводов. Даже сквозь фильтры шлема я почувствовал, как моя психосоматика внушила мне, что воздух здесь был плотным, насыщенным ароматом озона и холодного металла, а каждый мой вдох словно наполнял легкие невидимыми частицами энергии, заряжая кожу статическим электричеством.
Мои глаза выхватывали из полумрака, силовые узлы в самой дальней части помещения, в которые приходило по сотне проводов. Каждое сплетение имело свои подписи: тридцать седьмой, тридцать шестой, тридцать пятый этаж… холл, минус первый, минус второй, котельная, агрегатная… — все они напоминали ветви древа покрытые гофрированной корой черного, оранжевого, красного и серого цвета, внутри которых по медным жилам тек электрический сок, питавший весь небоскреб. А под корнями этого древа находился священный алтарь технологий, похожий на нервный узел или мозг гигантского организма. Глядя на него у меня не возникало никаких сомнений в том, что с помощью этого огромного пульта можно управлять электроникой всего небоскреба. Сосредоточив на нем свой взгляд я подкрутил зум камеры.
Пространство вокруг пульта тонуло в полумраке, нарушаемом лишь мерцанием голубоватых голограмм, плавающих над бесшумными сенсорными консолями. Они извивались, как живые существа, переливаясь градиентами сапфировых и стальных оттенков, их формы напоминали то древние руны, то математические формулы, выписанные на языке, понятном лишь машиной логике. Стены позади пульта, покрытые черными панелями с матовым блеском, отражали эти танцующие огни, создавая иллюзию бесконечности — будто комната простиралась за пределы физических границ, растворяясь в цифровой бездне. Мне казалось, что под ногами вибрировал пол, едва уловимо, словно само здание пульсировало в такт работе скрытых генераторов, а в воздухе висел низкий, почти инфразвуковой гул, проникающий в кости, синхронизирующийся с ритмом сердца, пока граница между телом и машиной не начинала казаться зыбкой, почти иллюзорной.
В центре помещения, словно пуповина, связующая реальность и виртуальность, возвышался кристаллический монолит — прозрачная колонна, внутри которой струились золотистые нити света. Они переплетались, образуя трёхмерные схемы здания, этаж за этажом, комнату за комнатой, вентиляционные шахты, лифтовые колодцы, сплетения кабелей, словно анатомия гигантского механического великана. Иногда в толще кристалла вспыхивали алые или изумрудные импульсы — предупреждения, команды, подтверждения, — и тогда весь монолит на мгновение окрашивался в новые оттенки, отбрасывая на стены блики и тени, похожие на крылья фантастических птиц. Вокруг него, по спирали, располагались пустые рабочие станции для сотрудников: изогнутые экраны с текущими по ним водопадами данных мерцали от потока бесконечных ошибок, сенсорные панели искрились красными иконками требуя вмешательства администратора.
Я перевел взгляд с рабочих столов на то, что нас окружало. Позади, вдоль стен, сливаясь с тенями, стояли ряды серверных шкафов, их поверхности имели перфорироцию с многочисленными отверстиями, из которых лился тусклый, призрачный синий свет диодов. Я невольно сделал вдох в такт их пульсации — ритмичной, гипнотической, сопровождаемой едва слышным шелестом кулеров, напоминающим шум прибоя в раковине.
— Вижу, что тебе здесь нравиться! — раздался веселый голос девушки.
Я оторвался от созерцания окружавшего меня сплетения цифровых технологий с инженерными достижениями и увидел в самом центре её.
— Привет, — мой голос про звучал сипло из-за пересохшего горла.
— Привет Рэм, моё имя София. Рада видеть тебя в живую.
Глава 5
Передо мной стояла невысокая, щуплая девушка в белом лабораторном халате. Он был ей настолько велик, что через широкий воротник был виден обтягивающий серый комбинезон с тонкими черными проводами вдоль швов. Халат просвечивался каждый раз, когда испускаемый колонной свет падал на ее исхудавшую и хрупкую фигуру. Я усмехнулся, когда увидел у Софии похожую на свою стрижку — короткие, черные волосы такой длины, что складывалось впечатление, словно она совсем недавно сама подстриглась ножницами, либо где-то полтора месяца назад была совсем лысой.
Реальный возраст девушки было сложно угадать. По ее внешнему виду можно было сказать, что ей как двадцать три, так и шестнадцать. Ее миловидное, с азиатскими чертами, лицо выглядело усталым настолько, будто после нашего с ней разговора дочь профессора не спала, а только и ждала моего появления. Слегка узкий разрез глаз с темными кругами, высокие скулы, впалые щеки, тонкий, прямой и ровный нос с аккуратными губами в форме бантика. Бледная кожа, не видевшая свет многие месяцы, контрастировала со слегка изогнутыми к концу черными бровями.
Наши взгляды наконец-то встретились и здесь мое дыхание замерло! Левый глаз девушки, светло-карий, практически янтарный, был вполне себе обычный, а вот правый меня ошарашил. Он испускал слабое, едва уловимое голубое свечение, похожее на излучение синего фосфора. Радужка глаза состояла из прямых, серебристых микросхем с золотыми прожилками, похожими на шторки объектива камеры, отчего черный зрачок приобретал ровные грани и ярко выраженные вершины восьмиугольника. Я неосознанно увеличил зум и теперь, сощурившись, с пристрастием изучал микросхемы, каких я никогда не видел.
Лишь когда стоявший позади Вольдемар, сделал вид, что кашляет в кулак, я прекратил пялиться на девушку, поймав себя на мысли, что сейчас изучаю её удивительный имплант с помощью такого же объектива камеры, стоявшего в моем собственном шлеме, какой находится в ее глазу!
София, видимо так же изучавшая меня все это время, словно почувствовала схожее смущение, и мы практически синхронно отвели друг от друга взгляды, как стесняющиеся подростки. В воздухе повисла еще одна долгая пауза, в которой я ощутил себя довольно неловко. А единственное, что я привык делать, как блогер, когда ситуация требовала разрядки и нарушения звенящей тишины в пространстве — это трепаться.
Я заметил то, как София не выводит из-за спины правую руку. Присмотревшись, сразу же понял, что девушка нервно крутит между пальцев большую плоскую отвертку с красной, каучуковой ручкой. Должно быть этот инструмент довольно долгое время служил ей средством самообороны, раз она не могла расстаться с ней даже сейчас, когда любое проявление враждебности может быть воспринято незнакомцами в штыки.
— Подходящее оружие! — хмыкнув, я указал левой рукой на отвертку девушки, совершенно забыв, о висящем на ней Лешем. Парень забавно болтал ногами и руками, напомнив мне игрушку Вуди в машине отца.
— Что? — нахмурив брови, София слегка сузила и без того узкие глаза. Она перестала вертеть отвертку на пальцах и без колебаний вывела руку вперед, дабы продемонстрировать инструмент Вольдемару, который не видел «оружия» девушки и заметно напрягся после этих слов.
Было очевидно, что мой вопрос окончательно забил гвоздь в крышку гроба нормального знакомства, а потому я расслабился и отпустил ситуацию, осознав, что момент произвести адекватное первое впечатление безвозвратно упущен:
— Говорю, у тебя подходящее оружие в руке. Плоская отвертка то, что нужно против двух парней закованных в стальную броню, не хватает только открывашки, — я снова указал на инструмент левой рукой и простодушно улыбнулся, но в этот же момент понял, что мои эмоции совершенно не видно из-за стальной брони шлема!
После моего жеста обмякший Леший, забавно болтавший конечностями, ожидаемо свалился на пол мешком. Мы втроем уставились на расслабленное тело, которое издало жалобный стон. Тишину подземелья наконец разорвал искрений смех, убравший витавшую между нами напряженность.
От души проржавшись, Вольдемар первым среагировал на то, что стрелок из второго рубежа наконец начал приходить в себя:
— Мать твою! Он же может быть заразным!
В следующий момент уже Радик начал издавать жалобное мычание, приглушенное надетым на лицо респиратором. Выживальщик спихнул его с руки так, словно бы разведчик первого мог предать болезнь даже сквозь листы брони его экзоскелета.
— Они заразны⁈ — со сталью в голосе спросил я, уставившуюся на парней, Софию. — Они заразны?!! — уже закричав, повторил я вопрос, когда Леший уселся на задницу, раскинув ноги в стороны.
— Я пока не располагаю такой информацией, — спокойно ответила девушка, ловко перехватив отвертку как нож, — Мне еще не доводилось видеть людей, которые смогли пройти сквозь лес «проросших»!