— Погоди, Федь, — остановил я друга. — Мне надо на Свалку.
— Ты сдурел, Марк⁈ — опешил он от такого моего заявления.
А я что? Не буду же терять время из-за парочки царапин и теперь боятся выходить из дома.
— Не сейчас, само собой, — фыркнул я, поморщившись от прострелившей спину боли. — Сегодня отлежусь, но завтра на Свалку надо. И мне, и банде.
Я знал, на что нужно давить… Для Феди банда была буквально семьей, и ради нее он был готов на очень многое.
— Сперва пару дней отдохни, — хоть он так и сказал, но звучало это не слишком уверенно.
— Зачем? Завтра я буду в норме. И либо поеду на Свалку, наберу нормальный хабар и начну работать… Либо буду торчать в мастерской без расходников. И делать мне будет особо нечего, — мечтательно протянул я.
Федя задумался, слегка передёрнул плечами: я ещё с детства ВСЕГДА находил, чем заняться. Правда, окружающим это почему-то не всегда нравилось. Мне даже приходилось бегать за несознательными товарищами, пытающимися убежать от почетного звания — «испытатель».
— Ладно, с утра к тебе зайду, тогда и поговорим, — махнул он рукой.
На этом и остановились, к моему удовлетворению. Ведь больше всего я не люблю стагнацию: она не приближает меня к мечте, да и ску-у-учно.
Меня перегрузили на носилки и потащили в квартиру. И по дороге я прикидывал, что и как сделать, чтобы обезопасить транспорт банды. Не нравилось мне быть убитым по причине обдолбанных криворуких водителей.
Понятно, что такие обдолбанные придурки нечасто появляются — они обычно дохнут раньше, но всё-таки бывают, как оказалось. Да и не только алхимисты, могут напасть более вменяемые, просто враги.
А вот колымага алхимиста — законная добыча банды. Её «бронирование», судя по фаршу из водителя, просто безграмотное, движок — вряд ли пригодится для транспорта. Но вот сами бронепластины найдут применение.
А пока я думал, мы добрались до дома. Парни поднялись к квартире и сгрузили меня на кровать, под почти не матерное шипение: спина, всё-таки, если не нестерпимо болела, то противно и ощутимо ныла после удара. А после я слопал набор таблеток, дождался, пока подействует обезболивающее, и уснул.
Новгород, особняк Барышниковой
В просторной ванной, больше похожей размерами на бассейн из белого мрамора с золотыми прожилками нежилась женщина, прикрытая клубами пены. Хотя «нежилась» — не совсем то слово, которое описывало бы её состояние.
На бортике выдолбленного в плите мрамора сантехнического устройства располагалась клавиатура, по которой бегали пальцы, а в воздухе, перед нахмуренным взглядом, мелькал картинками в такт движениям проекционный голоэкран.
Женщина явно не только расслаблялась и отдыхала, но и работала. Вдруг раздался звук вызова и один из экранов замерцал.
— У тебя десять секунд, чтобы найти оправдание тому, что ты отвлёк меня во время отдыха, — равнодушно произнесла женщина, глядя на закрытый шлем на одном из экранов.
— Мы взяли его, Ваше Благородие! — прогудел шлем, после чего судорожным движением был снят, показав лицо лет двадцати на вид, с довольной улыбкой. — В лесах, как вы и изволили указать!
— И вы уже в особняке, — встряхнулась баронесса, забегав глазами по экранам. — Отвечай, чего ты тянешь?
— Точно так, — с молодцеватым видом заявил егерь.
— Жду его через пять минут в кабинете, — с этими словами женщина разорвала связь, начав приводить себя в порядок почти с неподобающей для нее скоростью.
Обычно она привыкла делать все медленно и качественно. Но тут спешка была обусловлена превеликим желанием все-таки закрыть это дело и наконец-то выкинуть его из головы.
И через четыре минуты женщина уже сидела в кабинете. Несмотря на самоуверенность и то, что приведённый к ней не должен был отличаться сильным Даром, в последние секунды она перестраховалась: защитные системы кабинета активизировались-деактивировались, демонстрируя готовность.
Из пола выдвинулись несколько прозрачных стен, как и бронеплит, с потолка выдвинулись несколько турелей, хищно водящих стволами и окулярами лучевого оружия.
Но, через минуту, когда в помещение вошли трое человек, придерживающие четвёртого, кабинет выглядел совершенно безобидно. Хозяйка расположилась в кресле за терминалом, с интересом глядя на мешковатый кокон, перевязанный верёвками. Внутри кокона был человек, голову которого скрывал мешок.
Но вдруг выражение на лице женщины вдруг стало меняться.
— Кто это⁈ — требовательно обратилась она к старшему троицы егерей, с которым говорила из ванной.
— Мальчишка, Ваше Благородие, которого вы хотели видеть! — вытянулся он. — Силён, паскуда — три егеря в госпитале, отби…
— Идиоты… — прошипела женщина и схватилась за голову. — Мешок снять!
Мешок с головы удерживаемого был сдёрнут и под ним оказалось оскаленное, заросшее густой бородой лицо, хлопающее глазами от яркого цвета.
— Скажи мне, Геннадий, — вкрадчиво, с улыбкой, от которой пробирал мороз, обратилась она к побледневшему егерю, — кого вы мне притащили?
— Преступника, который…
— Ты, недоумок, сам говорил: «мальчишка». А притащил ко мне Одаренного сорока лет!
— Ваше Благородие, но он был там, где вы указывали! В землянке! Неделю по лесам от нас бегал… Может бородой…кхр-р-р…. — захрипел егерь, хватаясь за шею.
— Ироды! Лес гневаете! — глубоким басом произнёс бородатый, отвлекая женщину от экзекуции.
— Ты кто такой? — обратила она на него внимание.
— Человек я, барыня. В лесу живу, в единении с лесом, — солидно, несмотря на свое положение, ответил он. — Пришли варнаки, кричать да стрелять стали. Отпустила бы ты меня, барыня? — просительно уставился он на женщину. — А я лес за тебя век молить буду. Нельзя, чтобы такая красавица невиновного сгубила! — басил он.
Женщина задумалась, потом усмехнулась.
— Верните этого, откуда взяли, — распорядилась она, не став душить егеря своим Даром.
— Но он же, госпожа…
— Что?
— Видел нас, видел вас…
— И-ди-от! — по слогам сообщила баронесса егерю. — Видел — и что? Медведям расскажет? Да и если не медведям — то что? Или мне вспомнить, что ты его мне притащил? — на что держащийся за горло с ужасом замотал головой. — Верните его в лес и ищите того, кого я сказала, а не медведей под кустами. Свободны! — махнула рукой она.
Под выкрики бородатого: «Век лес молить буду!!! Ноги мыть и воду пить!!!» они покинули кабинет. А женщина хмыкнула, придвинула терминал и начала связываться со своими контактами.
Как бы не хотелось ей выместить злость от неудавшихся поисков, дурой она не была. И поняла, что мальчишка наверняка пустил по ложному следу. А лесовик-бородач… Ему она была скорее благодарна: его комичная рожа помогла ей взять в себя в руки и понять: Марка, скорее всего, никогда не было в лесах.
А срываться на подчинённых-придурках… Так все они придурки, других нет. И в данном случае просто искали там, где нечего было искать. И ведь какой сильный Дар у этого лесовика… Но другой не выжил бы в лесах. Да и чёрт бы с ним. Есть вещи поважнее: сделка сорвалась и кто-то за это ДОЛЖЕН ответить. Да и добравшись до титула, можно, если не получить ожидаемую прибыль, то хотя бы компенсировать убытки.
— И где же ты тогда, — пробормотала она под нос, бегая пальцами по терминалу. — Вот гадёныш! — с усмешкой, почти восхищённо воскликнула она.
Просто выходило, что мальчишка… Никуда не сбегал. Он просто спрятался в Новгороде. Если бы он перебрался в другой город, воспользовался банковскими счетами, хоть как-то проявился — его бы уже задержали. Всеимперский розыск, как-никак.
Понятно, что никаких обвинений нет, в итоге, парня бы отпустили, но она хоть узнала бы, где мальчишка и направила туда своих людей. Этого не было, что объяснимо беготнёй по лесам. Но леса прочесали мелким гребнем. И времени уже прошло слишком много: Марк, в любом случае, должен был бы объявиться в городах или соседних губерниях. В смерть мальчишки женщина не верила, значит, оставался только один вариант: парень спрятался и всё так же живёт в городе.
Теперь оставался только вопрос, где он спрятался.
— Посмотрим, гадёныш, долго ли ты будешь прятаться, если тебя будут искать там, где ты есть, — с усмешкой заключила Барышникова, хлопая ладонью по терминалу и направляя пакет приказов, просьб и требований нужным людям.
Розыск в городе практически гарантированно даст результат, если парень не сидит безвылазно в экранированном помещении. Но даже если и так — вечно так не просидишь. Попадётся, никуда не денется, хищно ухмыльнулась баронесса.
Лекарства парни купили в Нижнем, так что у меня, признаться, были опасения. Нет, точно не яд, конечно. Но вот в их эффективности я сомневался, да и расстройство желудка меня бы не удивило, или сыпь от мази.
Но препараты удивили меня в хорошем смысле: по крайней мере не мешали подстёгнутому ментализмом метаболизму. А если разобраться — скорее помогли. Так что с утра, в момент, когда ко мне заскочил Федя, я встретил его на ногах. Спина слегка чесалась, но не было никаких повреждений.
Так что разговор у нас шёл не столько о том, направляться ли на Свалку, сколько о том, ехать на машине или нет.
— Починили? — хмыкнул я.
— Там чинить особо было нечего, — отмахнулся Федя. — Только передняя пассажирская дверь и пострадала.
— Надо бы укрепить машину, — подметил я, глядя на транспорт.
— Не помешает, — не стал спорить Федя. — Но вторая машина…
— Не знаю, Федь, смотрел Андрей на эту развалюху или нет, но машина из неё не выйдет. Нас, собственно, спасло то, что движок трансконентальника просто не способен на разгон, километров пятьдесят для него предел. Впрочем, на более оборотистом движке эта груда металла вообще с места не сдвинулась бы, — признал я. — Так что на разбор, а часть брони — на машину.
— А движок с этой колымаги? — заинтересовался Федя.
— А чёрт его знает. Возможно в будущем сможем на станок поставить — как двигатель он нужен только тогда, когда тебе надо толкать десятки тонн груза тысячи километров пути. Может сойдёт на продажу…