Всё же ломаться он не горел желанием, а судя по бандитской физиономии Вениамина — от этого Артемия отделяло несколько секунд.
— Вот же ты сво-о-олочь! — вздохнул миньон, возвращаясь к подносу и снимая клош. — Твой чай и печеньки! — пихнул он поднос Артемию, развернулся и потопал прочь.
— Благодарю, Вениамин, — важно ответил Артемий, садясь на металлический трон перед основным терминалом, довольно оглядывая рабочее место.
И думая, что тут он наиболее доволен, чем за долгие годы. Даже проблемма хлипких вещей решена Марком… Вот достойный, всё-таки, аристократ этот граф Мехов! Понимает, что нужно творческой и интеллигентной личности для эффективной работы.
Да и задачи, которые ставит Марк, пусть часто бывают сложны, а иной раз и непонятно, как к ним подступиться… Но интересны же! В общем, жизнь, похоже, удалась, довольно отхлебнул Артемий чай, запивая печеньку.
Гаражная площадь, Нижний город, Новгород, Святослав
Святослав, нагруженный кучей баулов, потел, сопел, но целенаправленно продвигался к цели. Хотя мысли у него были растерянными, да и не в первый раз. Тренируется на износ постоянно, может скрутить стальной лом в изящный бантик (именно изящный, специально тренировался!) четырьмя пальцами. Но вот каждый раз, таща гостинцы — устаёт и выматывается.
Странно всё это… Но его не остановит!
С этими решительными мыслями Святослав ускорился, зашёл в переулок и оказался перед здоровенной стальной стеной. В которой была стальная дверь, которую так и хотелось назвать «воротами». Руки у Святослава были заняты, так что в дверь постучала нога парня. Глубокий звон стали разнёсся окрест, окно в доме переулке распахнулась, послышался сварливый женский голос… И тут же оборвался, а окно со стуком захлопнулось.
И тут могучая дверь беззвучно приоткрылась, а на пороге, подслеповато щурясь в очки, показалась небольшая старушка в головном платке и старомодном платье с тёплой жилеткой.
— И кого там… Внучек! — радостно вскричала она. — А отощал-то как! И что ж ты такое несёшь, да так много⁈
— Гостинцы, бабуля, — пропыхтел Свят.
— Вот сколько раз говорила — не надо ничего… Да проходи, не стой на пороге, — потрепала… точнее, ущипнула Святослава за щёку старушка, для чего ей пришлось вставать на мысочки. — Не надо ничего: ты молодой, у тебя потребности! А нам уже в могилу пора…
— Не наговаривай, бабуль. Ты ещё молодых переживёшь, — вставил Свят, разгружаясь в просторном и высоком коридоре.
— Конечно переживу, если гробятся постоянно! — подбоченилась старушка. — Вот ты — отощал! — обвинительно указала она пальцем на внука.
— Да я ем…
— Не ври! Я сама только что щупала! Идём на кухню, перекусить: не обижай бабулю!
— Да и в мыслях не держал…
— Вот и пойдём!
На просторной кухне, обставленной грубой мебелью, Святослав сел за стол, а перед ним на столе оказалась… бочка с пирожками. Литров на двадцать, полная блестящих золотыми боками пирожков!
— Кушай, внучек, — умилённо положила подбородок на скрещённые руки старушка. — Вот молодец!
А Свят действительно кушал: и аппетитом он отличался отменным, и готовила его бабуля на удивление вкусно. Ну и щебетала по поводу погоды, продуктов… А увидев, что Свят почти справился с угощением, начала разговор:
— Всё с бандюгами своими якшаешься?
— Ну да…
— Вот обидят тебя, помяни моё слово, внучек!
— Да Гаражные…
— Всё одно бандиты! Раз банда! И не след тебе, милому мальчику, с ними связываться!
Впрочем, это тоже было неким ритуалом: аргументы у бабули не первый год не менялись, ну а то, чем занят её внук — она прекрасно понимала. Но не высказать своё неодобрение тем, что он «в банде» — никак не могла. Так что Свят с улыбкой кивал, доедал пирожки, но не особо вслушивался: за годы этот бабулин монолог не менялся.
— Вот так-то, Святик! — торжествующе закончила обличать банды в предосудительном поведении бабуля.
— Да, бабуль, — кивнул Свят. — Слушай, а как дед? — спросил он.
— Да всё так же, — помрачнев, вздохнула бабуля. — Всё лежит…
— Так и лежит? — вздохнул Свят, на что получил кивок. — Дела-а-а…
— Пойдём! — решительно ухватила бабуля его за плечо, таща в коридор. — Хоть поздороваешься!
— А может, не надо…
— Надо! — решительно заявила бабуля, таща здоровенного внука за собой.
Хотя, как понятно, это только казалось: ну как миниатюрная старушка могла бы тащить здоровенного, высокого, полного детину?
Пройдя по коридору старушка с внуком оказались перед раздвижной дверью, которую бабуля решительно отодвинула. И перед ними открылась такая картина:
Пол небольшой комнаты покрывали… гвозди. Огромные, толстые, натыканные чуть ли не вплотную друг к другу, угрожая потолку блестящими остриями. А вот на гвоздях покоилась… гора плоти!
Точнее, если справиться с удивлением и присмотреться — ОЧЕНЬ мускулистый, огромный, с окладистой белой бородой старик. Лежал он на этих гвоздях, широко раскинув руки. А на груди у него стоял здоровенный металлический куб, поднимающийся и опускающийся в такт с дыханием.
— Вставай, старый хрыч!!! — вдруг пронзительно заверещала бабуля. — Внук пришел!!!
— А-А-А⁈ — пророкотал глубоким, оглушительным басом старик. — ПРОСИЛ ЖЕ — НЕ БУДИТЬ!
— Внук, говорю, пришёл, засоня старый!!! — пронзительно верещала бабуля, даже подпрыгнув для убедительности.
— А? Внук? О, привет, Свят! — улыбнулся огромный старик, открыв глаза. — Давненько тебя не было видно…
— А ты дрыхни больше! Вставай, ишь, развалился!
— Да встаю, встаю, — пробасил дед, небрежным движением откинув стальной куб и вставая на гвозди.
И так, по ним, дошёл до выхода, где стало понятно, почему двери раздвижные — ширина могучих плеч его была почти два метра!
— Ну здравствуй, внук, — опустил он огромную ручищу на плечо Свята, отчего тот слегка присел. — Совсем ты себя запустил!
— Я тренируюсь, деда…
— МАЛО!
— И не ори!!! — заверещала бабуля. — Только внука увидел — и орать!!!
— Мало тренируешься, Свят! Мышцы должны быть… — на этих словах огромные волны заходили по бугрящимся мышцам старика, делая его чуть ли в два раза больше, на вид. — А ты! — обвинительно похлопал он внука по выступающему животу.
— Да тренируюсь я! Не помогает, почему-то…
— А ты бери пример с деда, — басил старик.
— Говорите пока, а я гостинцы разберу, — сообщила бабуля. — Внук гостинцев принёс, слышал!!!
— Да слышал, слышал, — ответил дед, ведя Свята за плечи на кухню. — Так вот, внук — мышцы — важны! Мышцы — это всё…
На этом заявлении из коридора вдруг раздался громкий звенящий треск. И послышался звук негромкого качения. В кухонном проёме появился большой стальной шар, с заусенцем, которым он по мере качения задевал за пол.
— Ой, внучек! — раздалось из коридора. — Я, кажись, сломала что-то! Ты уж прости старую!
— Ничего, бабуля! Всё хорошо! — крикнул Святослав.
— А что это было? — негромко поинтересовался дед, смотря на остановившийся шар.
— Это я тебе гантели привёз. На полтора центнера каждая, орудийной стали, — негромко произнёс Свят.
— Вот поэтому я всегда говорю: нельзя сердить бабулю! Запомни, внук!
— А как же мышцы? — хмыкнул Святослав.
— Мышцы — это важно. Мышцы — это всё! А бабулю сердить нельзя! — наставительно поднял огромный палец старик.
В баре, куда я попал через технические коридоры, было людно… и пустовато. Людно, потому что в зале сидели и стояли два десятка с лишним человек. А пустовато, потому что никого из завсегдатаев не было. А все присутствующие, кроме испуганно косящегося на «гостей» персонала, имели на лице въевшуюся печать «на службе».
Ну, по крайней мере я имперских вояк с первого взгляда узнавал, насмотрелся. Ну и Тимофей Игнатьевич, приветствовавший меня кивком, само собой, присутствовал. После же, не показав никакого удивления от того, что я появился из технических помещений, указал жестом на место за столом. А когда я подошёл — поднялся, пожал руку и хлопнул по плечу.
— Рад тебя видеть, Марк, — сообщил он, на что я не без иронии поднял бровь. — Правда рад, хотя и дело к тебе есть. Кстати, мои люди за тобой приглядывали, — прищурился он.
— Рад за них, — пожал я плечами.
— Ну да. Было пара моментов, когда я думал, что надо будет помочь, но ты справился сам.
На это я опять же, пожал плечами. Ну, удовлетворял полковник своё любопытство «приглядом». Это, скорее, причина быть недовольным, чем радоваться. А уж «помочь»… Это и вовсе слова. Единственное время, когда я принял бы помощь — это первые дни после смерти дядьки. Потом я на неё не рассчитывал и не нуждался.
— Думаешь, почему я тебе не помог с тёткой? — проронил Трофимов.
— У меня скоро плечи устанут, Тимофей Игнатьич, — честно ответил я. — У меня и без этой чрезвычайно интересной загадки есть, о чём думать.
— И всё же скажу. И Карл, да и я, думали, что ты пойдёшь на службу…
— С хрена ли⁈ — не удержался я, вытаращившись на посмеивающегося полковника.
— Ну вот такие мы старики, глупые и наивные, — отсмеявшись, развёл руками он. — В таком разе проблем с этой… Барышниковой у тебя бы не было, сам понимаешь.
— Угу. Только присяга и долг, на всю жизнь. У меня и без этого дел хватает.
— Ну, тут каждый сам решает. Но раз ты выбрал свой путь, то и проблемы свои решать должен был сам…
— Тимофей Игнатьевич, я вот что-то не понял. Я вам претензии высказываю? Требую что-то? А может, я вам что-то задолжал⁈ — уже начал сердится я. — «Должен!»
— Нет, ну точно Мехов! — заржал этот старик, да и несколько знакомых физиономий ухмыльнулись. — Вообще, скажу тебе честно Марк: то, чего ты добился — очень впечатляет. Карл бы тобой гордился.
— Не думаю, чтобы полковник и герой Империи гордился бы бандитом, — всё же пожал плечами (в который раз!) я.