И тут по краю траншеи зарядила канонада, а в воздухе появилось несколько ракет. Последние, впрочем, оперативно уничтожили расчёты ПРО, занимающие центральное место в «языке».
Который, нужно отметить, состоял из трёх параллельных, связанных друг с другом перемычками траншей. Ну и центральная использовалась для снабжения, медиков, и как раз расчётов ПРО.
Но сама канонада обозначала только одно: сейчас будет атака. К счастью, маскировка и защита моих дронов-наблюдателей была вполне неплоха, так что я просто присел на шар-мину, под взглядами укрывшейся хоругви. И…
— Э-э-э ух… — сказал я, перекидывая шар на достаточной высоте над краем траншеи, — … хнем. Ещё-о-о ух!…нем!
Песенка просто пришла в голову, а бросал я шары для того, чтобы бронетранспортёры и средние танки Восходников, поливающие край траншеи сконцентрированным огнём, нам не мешали. И — успешно. Шары тяжело рухнули в землю, но тут же завибрировали и деловито, набирая скорость, покатились к технике, по пути сшибая к чертям не успевшую увернуться пехоту.
— Щепкин, готовьтесь! — бросил я, и тут раздались взрывы.
Шары сделали своё дело, а после моего жеста хоругвь начала работать по оставшейся технике.
— Щепкин, по пехоте, с рук, огонь! — распорядился я.
Технически не совсем верно, но лишившись прикрытия техники, Восходники рванули чуть ли не в рукопашную. Устраивать которую в траншее никакого желания, а пулеметами по такой плотной толпе надо ОЧЕНЬ постараться промазать.
В общем-то так и вышло, и на нашей части траншеи наступило затишье: нападающие кончились. Потерь не было, а я восполнил потраченные колобки, уже без песенок перевалив несколько из них через край траншеи.
Колобки очень деловито — вот чёрт знает, как у грубых сфер так получалось, но получалось — покатились вперёд, и замерли, замаскировавшись обломками и прочими последствиями боя.
И очень вовремя: пошла вторая волна. Потом третья… Потом к нашей позиции перебросили бойцов соседи: на нас явно «нацелились», даже откопали артиллерию, просаживая не бесконечный энергозапас генераторов.
Впрочем, артиллерии и боезапаса к ней у восходников оказалось меньше, чем энергорезерва. Да и биться в нас, да и не только в нас, они перестали. Уже в сумерках — вся эта хренотень продолжалась почти целый день!
— Уф-ф-ф, — потянулся я, отметив явное окончание как минимум на ближайшие часы этой тягомотины. — Отдыхаем пока, — под облегчённые стоны порадовал я подчинённых.
А сам занялся колобками — чертовски полезная фигня оказалась. Лишили меня ПВО, конечно… Но в текущей ситуации чертовски эффективны.
И думал мысль: запасы у меня практически иссякли. Мои мысли о сроках… Ну скажем так — высоковероятны. Но никак не гарантированы. Так что имеет смысл подумать над тем, чтобы выписать из Гаража ещё… Или всё же жестко упираться?
Такие мысли я думал около часа, как вдруг сферы зафиксировали несколько ультрафиолетовых «люстр», повисших над траншеями.
Прилетело это явно со стороны восходников, так что, похоже, сейчас опять будет веселье… Хотя… ночь, приборы ночного видения… Самое время опробовать одну из задумок. Менталист я, в конце концов, или погулять вышел?
— Вскоре будет атака, — сообщил я негромко. — Готовьтесь, но без прямой команды — не высовывайтесь, — положил я ладонь на край траншеи.
— Вы куда, хорунжий⁈
— Резать врагов, само собой, — показал я зверский оскал в открытом шлеме.
Самое смешное, что именно это я и собирался делать. Но не просто так. И встав в пафосную позу над траншеей, опираясь о Напильник, я отслеживал путь нескольких паучков, зарывающихся в землю и создающих сеть.
И к моменту когда лёгкие багги выскочили для разведки — всё было готово. Меня они обстреляли из пулемётов, но это было ерундой. Я, практически не меняя пафосной позы, ждал, когда появится «крупная дичь». И вскоре, лязгая гусеницами, ощетинившись пушками, под прикрытием бегущий пехоты она появилась.
Тяжёлые и средние танки. Много. Но…
— Вот вы и попались, — сам себе прошептал я, улыбаясь под шлемом.
Отдал приказ паучками и рваным зигзагом, на пределе возможностей фибромышц, рванул к противнику. Который открыл огонь… Неприцельный, бессмысленный, дёрганный.
И дело было в… инфразвуке. Паучки создали сеть вибраций по периметру, который воздействовал на всё внутри. И, в отличие от мифов жёлтой прессы, я, как менталист, знал, что он делает.
Недаром в музеях стояли «артефакт менталиста неизвестного назначения, предположительно — ритуальный». На самом деле инфразвук… ослаблял естественные защитные механизмы мозга. В общем-то, можно было использовать любую эмоцию, но страх — самое то в бою.
И тут даже мой неконтролируемый дар ПРЕКРАСНО сработал. Я просто транслировал страх. При этом — ночь, бой, и мечущиеся тени. Идеальная обстановка.
И стрельба во все стороны, в том числе по своим — прямое следствие этого.
Ну а я… просто работал Напильником. Не как инженер — как простой слесарь, выводя технику из строя, не особо заботясь о трофеях. Просто не до того было.
Выстрелы, крики, ругань: «Они!» — меня обзывали, слепошарые восточники. Какое «они», когда я всё сам? Впрочем, неважно.
В общем, была это довольно нудная, не приносящая удовольствия работа. Растянувшаяся на два часа — мне было откровенно скучно, да и удовольствие я получал только первые минуты — от осознания того, что мои идеи сработали, и что я — безоговорочный молодец. А так — транслируй ужас, да и уничтожай не слишком боеспособных противников…
И тут меня… притормозила мощная телекинетическая стена. Я впал транс, приготовился к бою…
— Свои-свои, хорунжий, — с оскалом, дёргая на поле боя глазами, сообщил источник воздействия.
Форма. Вольный капитан, похоже. Сильный телекинетик. ОЧЕНЬ сильный, эфирное возмущение раза в два мощнее, чем у Разина. Вроде… относительно недалеко от нас стоит.
— И что вам угодно? — оскалился я в ответ. — Я немного занят.
— Я про то же. Граф, слушай, ты тут устроил такую очаровательную мясорубку, что мы сидим без дела.
— И?
— Махнёмся территориями? — бешено блеснул глазами он.
И тут я бегло отметил, через дронов, что он… выхватывал телекинезом восточников и буквально выжимал их, как тряпки. Похоже — маньячелло. Вроде того, что я пытался отыгрывать, но реальный.
И… а мне не пофиг, вообще-то? Этих восточников сюда никто не звал. А продолжать тут резню — никакого желания. Есть доброволец — флаг ему в руки, блин.
— Это… ладно, удовольствиями надо делиться, — махнул я рукой.
— Золотые слова! — покивал этот тип. — За мной должок!
Ну а я потопал к траншее. Поднял дремлющую хоругвь, дрыхнувших пулемётчиков и сместился на позиции этого капитана. Наша «смена» в любом случае заканчивается в полдень, и тут отсутствие ротации уже не «милые шутки». Я просто отведу хоругвь, а трибунал будет ждать командование: сутки такой «рубки» требуют смены по всем и всему.
А мой отход, по Уставу — только награды. Спасение личного состава, потому что дееспособность военных после суток боя в нём прописана очень отчётливо.
Штаб командования базой Де-Кастри, пункт управления береговой артиллерией
Алексей нашёл прекрасное место, где можно укрыться от Благочиния и жандармов, вроде как ищущих его с идиотскими претензиями. А именно — штаб базы. Тут он общался со знакомыми, более того — тот, кто скажет, что он не на службе, будет откровенным лжецом.
Но вот сейчас он был несколько занят. Знакомые сообщили ему, что хоругвь Мехова находится на передовой. На САМОЙ передовой. В то, что этот гадёныш сам сдохнет — Алексей не верил. Но вот если чуть-чуть помочь…
— Уверяю тебя, Грегуар, — почти напевал Алексей, передвигая по столу к полковнику артиллерии портмоне, — Там ТОЧНО нет никого живого. Восточники!
— Алексей… я не могу. Только по приказу, — блеял полковник, строя глазки портмоне.
Содержимое этого аксессуара было ненавязчиво продемонстрированно ему Алексеем и явно впечатлило… Но ломается, сволочь такая! А ведь решить кучу проблем одним махом… От такого Алексей не мог отказаться, продолжая напевать, пододвигая деньги к полковнику.
— Просто помоги мне немного. Чуть смести прицел.
— Я не могу давать целеуказание без приказа.
— Тебе их дают каждые две минуты, Грегуар.
— Алексей… Да не буду я стрелять по своим! — почти жалобно выдал полковник.
— Если бы там были чужие — я бы понял. Но там — мой сын… — негромко пробормотал Алексей, решительно мотнул головой.
Извлёк из-за пазухи стопку купюр, положил на портмоне, и буквально силой всучил эту конструкцию полковнику.
— Там — враги. А тебе дали приказ, Грегуар.
— Враги, — зачарованно уставился на деньги полковник. — И точно враги, вражьи сыновья! — обернулся к терминалу управления он.
А Алексей молчал и удовлетворённо улыбался: похоже, эта поганая ситуация, тянущаяся уже больше десятилетия, наконец, разрешится.
Передовая обороны, Сахалин, Приморская губерния
Семён Кропоткин ликовал: внутри его жил сильный, с трудом утоляемый голод, который он не только тушил, но и ощущал довольство и сытость, чувствуя как его Дар крошит кости и раздирает плоть. Это было… прекрасно. И на войне, к его безмерному удовольствию, его маленькая прихоть не вызывала неприятностей, а приносила только радость и удовольствие.
И этот Мехов… Вот ещё один достойный и понимающий человек! А не «социопат и псих», как шепталась за спиной прислуга… Пока ей было чем шептать!
На последней мысли Семён расхохотался в голос, с натугой превращая броневик восточников в блин. И…
И вдруг, земля содрогнулась, уходя из-под ног. Дар Семёна удержал его на ногах, но глаза, не отрываясь, смотрели не на врагов. А на траншею, где Семёна ожидал отряд… Раньше ожидал. Бывший отряд. Потому что тяжёлые разрывы превратили часть траншеи в мелкодисперсную пыль. С пластобетоном, отрядом, оружием…