Ну и вопрос «переговоров» в связи с формой объявления снимается: это именно вражда до смерти всех представителей рода, без вариантов.
Евгений забегал глазами, досадливо скривился, увидев мою широкую улыбку и помахивание рукой. И бегом выбежал из бального зала. И тут раздался мощный взрыв. Не в самом особняке, но явно неподалёку — аж люстры закачались.
— Знаешь, дорогая, я думаю поедем ка домой, — сообщил я Глории. — Всё интересное уже было, а торчать в этой дыре не имею никакого желания.
— Как скажешь, муж мой, — кивнула она. — И я не уже не жалею, что мы сюда пришли: отличное было представление.
— Не поспоришь, — усмехнулся я.
Бывшая Автомастерская, штаб-квартира банды Гаражные, Нижний город, Новгород, Теодор
Мрачный Фёдор сидел над стопкой бумаг и ждал. Ждал, когда соберутся офицеры Гаражных, но и не только: например, в его кабинет зашёл удивлённо оглядывающийся Семёныч и Бригадир. Фёдор было думал позвать Рукожопа… Но отказался от этого поспешного решения: вне зависимости от практически критической ситуации, она была не НАСТОЛЬКО критичной.
А с Рокожопом… да никаких кабинетов не напасёшься! Да и серьёзное совещание вполне может превратиться в клоунаду, с ломающимися под задом стульями!
— Итак, я вас собрал по делу. Первое, Кирпич: Гараж и Гаражных надо привести в полную боевую готовность, — прервал недоумённые переговоры собравшихся атаман.
— Едрить, — откомментировал это Кирпич. — Сделаю, само собой. Что случилось?
— Случилось, — хмыкнул Федя. — Пока нет, но это ненадолго. Теперь слушайте: Марк желает создать корпорацию, на основе нашей банды.
— А это вообще — возможно⁈
— По законом Империи — да, — ответил Фёдор. — Для этого приложено много сил, времени… много всего. Но именно мы не сможем стать корпорацией, — горько усмехнулся он.
— А с хера ли? — поинтересовался Кирпич, который был в курсе этих планов.
— Я… проверил кое-что по своим каналам. В общем, не знаю, кто и как это сделал. Но с позавчерашнего дня, в жандармерии Империи, на каждого… На КАЖДОГО Гаражного лежит список обвинений. Мы все — преступники, подлежащие задержанию и преправлению в суд.
— В Нижнем — похер.
— В Нижнем — похер, — не стал спорить Фёдор. — И это — липа. Вот только для того, чтобы создать корпорацию, надо избавиться от этих обвинений. Как минимум — большинству. А это — Имперский суд. И я сомневаюсь, что это закончится быстро. Да и в оправдании не уверен…
— М-да уж… А Марк?
— С Марком там тоже… Но у Марка и без того полнейший бардак, — ухмыльнулся Федя. — Обвинения есть… Имперскому графу, герою войны… В общем и его «обвиняют», но ему проще. Только с Корпорацией…
— Я ознакомлюсь с бумагами, Фёдор? — появилась голограмма Икси, на что Фёдор кивнул.
— В общем, нам надо думать, что будем делать с Марком.
— Только не говори, что он, брызжа слюной, сожжёт в гневе Нижний, — пошутил Кирпич. — Хотя эта корпорация была в его планах… и приложено много усилий.
— Вязать Марка, пока он не успокоится — это тяжко, — подал голос Тимоха. — Как-то сыкатно, атаман.
— Короче, пока его нет, надо что-то приду…
— Марк в Гараже, только что прибыл со своей супругой, — сообщила Икси.
— Ну звиздец… и что нам делать? — вздохнул атаман.
Глава 11
Замок-цитадель рода сокольничих Высецких, пригород Новгорода
Матриарх рода Высецких, Миловида Горышна, сидела на веранде, кутая старые кости в тёплый плед. Смотрела на приусадебный парк и думала, что ей осталось совсем мало. Но то, что она закончит ещё одно дело перед уходом — радовало её старое сердце.
На этом глаза старухи загорелись огнём. Кто-то сказал бы, что «недобрым», а то и потусторонним. Но на самом деле это были отголоски проявления Дара Высецких, термокинеза. И довольно отчётливый показатель, что Миловиду Горышну рано списывать со счетов и хоронить — подобные проявления Дара были следствием использования весьма ощутимого количества эфира. И не каждый одарённый в расцвете сил будет способен на это.
А через четверть минуты в дверь веранды раздался почтительный стук.
— Зайди, Радомир, — раздался громкий, звонкий, совсем не старческий голос Миловиды.
— Здравия вам, бабушка Миловида Горышна, — с глубоким поклоном на веранде появился здоровенный, мускулистый детина.
Тот самый, что пронзил сияющим мечом пол особняка Жировых-Засекиных, объявляя вражду их Роду.
— И тебе сохранить силу подольше, внук. Присядь, — указала старческая рука на пуфик рядом со своим креслом. — И рассказывай.
— Как пожелаете, — ещё раз поклонился Радомир.
И довольно сжато рассказал, как прибыл на приём, понаблюдал и огласил объявление вражды.
— А потом, внук?
— Когда я садился в машину, какой-то недоумок посчитал, что будет весело выстрелить в меня из танковой пушки.
— Вне особняка? — подняла бровь матриарх.
— На границе, — хмыкнул Радомир. — В общем-то, подлость… как от них и ожидалось.
— И?
— Дрянные боеприпасы в сочетании с подлостью никогда не приводили к добру, — с улыбкой покачал головой Родомир.
— Оно и верно, — кивнула Милорада. — Сколько?
— Три танка, и что-то в ангаре было. Не считал.
— Хорошо, — слабо улыбнулась старуха. — Помни, нам надо лишить их всего, по всем устоям. И только тогда мы придём за их жизнями.
— Я помню, Милорада Горышна.
— И ещё одно. Почему ты не дал этому… Мехову сразиться с Евгением?
— Он — это наша месть.
— И ты думаешь, что какой-то дворянчик… Хотя… Он из Мечниковых?
— Да. И был на Сахалине. И на моих глазах сжёг касанием нервы Балицкому. Сквозь эфирный доспех.
— Вот как оно обернулось, — покачала головой матриарх. — А все на Мечниковых давно поставили столб — выродились, измельчали… Впрочем, он и не Мечников.
— Не совсем, бабушка, — улыбался Радомир. — Там такое… дерьмо, что если всплывёт — забрызгает половину столицы. А то и всю.
— А расскажи-ка, — заинтересовалась Милорада.
Последовал рассказ — о неведомо как пропавшем изгнании из рода. О дворянском титуле, обвинении в преступлениях. Браке с «Врагом Империи».
— А он явился на бал с девицей?
— С ней. И непонятно, та ли это или нет. Но представлена как «графиня Мехова», без имени. И непонятно.
— Мог и вправду жениться, по старым укладам. Мальчик шустрый, вроде плюёт на всё это. Впрочем, неважно… То, что не дал связаться с Евгением — верно. Но подумай вот о чём, внук. Коль этот Мехов так силён, да и на кровников наших обижен… Хотя чёрт его знает, но они его обидеть точно желали?
— Желали, Милорада Горышна.
— Вот, так может его к наши делам позвать?
— К мести?!!!
— А ты не кричи. Сами поганые окольничие — наша добыча. Но заводы, склады, гвардия… Много чести в этом? А риск есть. И если столь силён он, как говоришь — так почему бы часть дел ему не предложить? За добычу. Да и дружба с Высецкими на дороге не валяется, а он, говоришь, не глуп.
— Это ваш приказ, бабушка?
— Да нет, внук… — задумчиво протянула старуха. — Тут сам решай. Скоро ты моё место займёшь, а сколько в роду людей будет — твоя забота станет. И сам думай, нужно оно или нет.
— Я понял, Милорада Горышна.
— Ну вот и хорошо. Ступай, Радомир, делами займись. А я подумаю.
Радомир, поклонившись, вышел. А Милорада и вправду крепко задумалась. Заинтересовал её этот Марк — этакая загадка, которые скрашивали старухе последние дни. И выходило, что… Очень похоже, что неизвестный доброжелатель, проливший свет на судьбу истреблённой ветви рода, мог быть этот мальчишка.
Сами Высецкие искали убийц уже три года, чуть до войн на пустом месте не доискались — и ничего. А тут, как по заказу, и сроки, и лица. И даже записи, которые безопасники рода после долгих проверок признали подлинниками. И это… нормально. Скорее похвалы заслуживает: очень коварно, но и не против чести. Как когда-то действовали «мозгокруты Мечниковы», до того, как выродились, и Дар их сошёл на нет.
Но если он возродился в этом Марке, то он высоко взлетит. И шею вряд ли сломает, так что роду такой знакомец-благожелатель будет ой как не лишним. Но решать всё равно Радомиру. Милорада даже не собиралась сообщать ему о своих догадках: будущий глава рода должен сам до такого додуматься. А не додумается — так и Милорада подумает.
Род Высецких был «равносильным» с древних пор. И главой мог стать как мужчина, так и женщина, по воле прошлого главы. И вот если Радомир не поймёт — будет ещё одна причина выбрать преемником не его, а его старшую дочь.
Проснулся я в несколько стеснённых условиях. Пихнул меня стесняющее и услышал сонное недовольное бормотание. Открыл глаза — Глория. Раскинулась, понимаешь, на всю кровать и пихается. Буквально на шею села и ножки свесила, хмыкнул я.
И ведь повадилась же… Нет, вот против сидения на коленях — я не против. Но кровать у меня — труд моего гения! Я её кропотливо вымерял, собирал, чтобы всё было удобно, а сон приносил радость и удовольствие. Ну а Федя и Гаражные, с их подарком — кропотливо скопировали, благо секрета из кровати я, вообще-то, не делал.
И вот это наколенница и накроватница с завыванием «у тебя удобно!» оккупирует моё ложе не первый день. И ладно бы просто лежала бы в уголке: слова бы не сказал. Но во сне пихается, раскидывается чуть ли не поперёк. И… надо подумать. Можно устроить разборку… Что лень и имеет перспективы ухудшения отношений.
В том числе и деловых: женщины — они такие. Да и, вообще-то, надо было бы проверить, чего я не помню. Не сейчас, само собой, но в обозримой перспективе. В общем, устраивать разборки — не лучший вариант. Сделать ей её собственную кровать… да тоже, судя по всему мне известному, путь к «разборкам». Причём уже не с моей стороны, и опять же — с неприятной перспективой.
А вот если подумать… Да! Решение довольно простое — просто нужна БОЛЬШАЯ кровать. И даже если желание пихаться в Глории не утихнет, то к моменту, когда она во сне до меня доберётся, то устанет. И сил пихаться у неё уже не будет.