— Хорошо спел, Слава. И мне, и залу понравилось.
Ну, да, и мне хлопали сильно.
— Старался, Инга. И у тебя хорошо получилось. Думаю, что нам будет что показать немцам. Обязательно приедут.
Так что, мы неплохо отметились и точно украсили концерт. И Иван Тимофеевич, и Семён с Тарасом остались довольными. Им же отвечать за концерты ансамбля. Получалось, что они до сих пор достойно справлялись. Хоть и самодеятельность, но не всякий ВИА сможет выступить на равных с «Маем».
Ближе к концу ансамбль ещё исполнил и «мой» «Путь домой», и трогательный «Марш рыбаков», но всё же эта песня, хоть русский текст и принадлежал мне, не считалась моей. Он часто исполнялся, так как полюбился работникам завода. И концерт завершился как бы моим «Строим БАМ» и, само собой, «Мой адрес Советский Союз», исполненных ансамблем на высоком уровне. И в последней песне аранжировка считалась моим. Что же, спасибо памяти.
А на другой день мы, даже Ирма с Инессой, так как в последнее время они больше обитали у нас, пошли в гости. Ну, это я пошёл. А мои жена и её сёстры ненадолго вернулись в свою квартиру, к папе и маме. И Никита с Наташей как бы навестили своих дедушку и бабушку. И Игорь Оттович и Анна Васильевна им были сильно рады, особенно тёща. Хотя, теперь они, похоже, и меня приняли в свою семью. Разве что Вальдис всё ещё не хотел признавать меня. Его и не было. Ну, это не моё дело. Уж маму он поздравит в любом случае.
Гостей было полно. Несмотря на понижение положения и статуса, тесть с тёщей всё равно имели довольно обширный круг знакомств. В него теперь больше входили разные мелкие городские начальники, а деятели уровнем покрупнее отпали. Да, часть важных знакомых от них отвернулась, но многие и остались. В последнее время и новые приятели добавились, если честно, потянулись к ним из-за меня и их дочек. Мы все повторно, и нехило, подняли статус Игоря Оттовича и Анны Васильевны. Они и сами — и я откровенно это признаю, ничего, и дочки талантливые.
Конечно, большинство присутствующих мне были незнакомы. Нет, с частью гостей я уже как-то встречался в прошлом году. Хоть и держал себя со всеми ровно, но видел, что большинство тут лезет к нам только из-за нашего статуса и испытывает неприязнь, особенно ко мне. Наши прежние отношения с тестем и тёщей бесследно не исчезли. Эти люди ощутимо отравляли мне настроение. Точно не мой и уже не совсем наш с Ингой круг общения. Мне придётся с ними и далее сталкиваться, но близкими нам никто из них не станет.
Правда, я ничем не выдал своего отчуждения и постарался не испортить Анне Васильевне настроения. Я и так знал, что Инга, хотя, неосознанно, старалась подражать матери. Тёща тоже явно любила блистать в «свете». И мы приготовили для неё и неплохие подарки — одарились и украшениями, и прочими нужными в быту вещами.
Само собой, гости хотели по случаю посмотреть и на детей хозяев, послушать их выступления. Что ни дочка, так и зять мировые знаменитости. Что же, мы спели гостям несколько последних песен из нашего репертуара. И под конец, хоть и день рождения у мамы, Инесса вдруг показала им новую песню «Папа», конечно, из будущих времён, и тоже из репертуара детской группы:
— Как сказать тебе о главном, пап,
Какие подобрать слова,
Чтобы рассказать тебе,
Как у меня тут бьётся сердце,
Нет, я и не думал польстить тестю. Пусть идёт лесом! Только и Инга, хоть как ни крути, его дочь. И ещё Инессе нужна новая песня. Уж как трогательно она спела припев, лучше никто не споёт!
— Напишу письмо в одну строчку:
Я люблю тебя — твоя дочка.
Ты же всё знаешь —
Мы с мамой гордимся тобой.
Да, Игорь Оттович сильно растрогался. А слегка подвыпившая Анна Васильевна тут же крепко обняла меня и запечатлела у меня на лбу жаркий поцелуй. Ну, и она тоже расчувствовалась:
— Всё-таки, Слава, нашей семье сильно повезло. Ты и хороший муж, и зять, и девочки в тебе в рот смотрят. Ну, дай бог вам с Ингой счастья! Дочка, держись за Славу! И себя веди хорошо, и за ним крепко присматривай! И подарите нам побольше внуков!
Тут Инга сама радостно ответила:
— Обязательно, мама!
А я просто нежно посмотрел на жену, да, любимую. Что делать, никуда мне не деться ни от неё, ни детей, так и близких Инги. И ещё я и сын своего любимого Отечества. Мой адрес тоже Советский Союз!
Эпилог
— Да, Леонид Самуилович, что-то в последнее время нам с тобой сильно не везёт. Тяжело стало работать! Того и гляди, ещё и в немилость новому начальству попадём. Не знаю, и чего мы к Юрию Владимировичу сунулись? Хотя, это моя недоработка. Сдуру решил, что он, хоть его и убрали из КГБ, всё ещё имеет достаточный вес. Но оказалось, что это не так. Щёлоков уже вовсю под него копает. И с этими проклятыми соцстранами не работа, а сплошная нервотрёпка. Всё стараешься разным лицам оттуда угодить, но они лишь больше наглеют и ещё недовольство проявляют.
— Не переживайте, Яков Моисеевич. Нам-то что? Мы серьёзные хозяйственные вопросы не решаем. У нас же лишь идеологические и культурные вопросы. Работа знакомая и не особо опасная. Мы и к шпионским делам не причастны. На себя всё бывшие комитетчики взяли. Они, конечно, на нас смотрят свысока, но нам, в случае чего, и нечего будет предъявить. Жаль, что расти вверх так и не получится.
— Да, тут мы, Леонид Самуилович, надолго застрянем в одном месте. А бывшие комитетчики всё лезут и лезут. Похоже, Цвигун там решил серьёзную чистку устроить? Вот и бегут эти крысы к нам, и все из ближнего круга Юрия Владимировича. Ладно, что пока никого из них не арестовали. Неприятные и мутные личности. Все себе на уме и на других волком смотрят. Да в Ленинграде, в обкоме, намного спокойнее было работать! И Круглову так бояться не приходилось. А у тебя на Кировском заводе и проблем особых не имелось.
— Да, Яков Моисеевич, оплошал я там с проклятым Репниным. Недооценили. Ещё и Матвей Исакович постоянно на уши капал — мол, многие композиторы и музыканты им недовольны, мешает работать, всё цены на музыку сбивает. А парень после нападения на себя и выжил, и, наоборот, вверх пошёл. Убрали мы его с заводских ВИА, так он другой создал. Не так давно опять Матвей Исакович звонил. Сообщил, что Савелий Петров и Репнин новый детский ВИА создали. «Надежда» называется, и в него вошли все те мальчишки и девчонки, что ещё в «Ласковом мае» отметились. Этот ансамбль тоже может неплохо подняться. А про «Синюю птицу» и говорить нечего. Считай, уже первым ансамблем в Союзе стал. И заводские ВИА опять к Репнину потянулись. Нам теперь ему никак не помешать.
— Забудь, Леонид Самуилович, про него. Мы же с тобой вместе концерт Большого детского хора слушали! Сильно получилось! И всё Репнин написал. И как к нему теперь подступиться? Никак! Пусть там с ним Союз композиторов разбирается. Не наше дело. Тут у нас самих в Москве опасные дела творятся. Сам же видишь, что многие важные лица на ровном месте посты теряют. Ладно, что пока только на понижение идут, никого не посадили. Всё Щёлоков лютует, по каждой мелочи придирается. Ещё и Цвигун шпионов яро ищет.
— Наслышан, Яков Моисеевич. Бывшие комитетчики говорят, что у них там опять кого-то из западных шпионов нашли. Вроде, и в других местах. Ещё и разных преступников поймали. И все кивают на неведомую тайную «русскую» группу, что-то подобное масонам. Словно её члены теперь сидят во многих местах, тайно собирают разную информацию и сливают её кому надо. Все боятся попасться.
— Есть такое, Леонид Самуилович. Так что, и нам с тобой надо крепко забыть про прежние связи и дела. У нас выехать за границу, как Натансон, не получится. У него и связи имелись, и валюта, и ценности. А у нас ничего этого нет. Разве что немного пожили в своё удовольствие. Если всё сложится, ещё поживём. Но далее придётся быть намного осторожнее. По ресторанам надо меньше шастать, и с доступными женщинами лучше не связываться, и пока крупных трат не делать. А то наверняка можно попасться.
— Это да, Яков Моисеевич. Комитетчики уже вовсю обсуждают арест этого цыгана Буряце. Как бы и сама дочка наше Генсека была его любовницей и скупала через него драгоценности, но и она ему не помогла. Ещё и мужа против себя как бы настроила. И отец как бы сильно зол на неё. Конечно, ей самой ничего не будет, но цыгану наверняка плохо придётся. Всё на него повесят.
— Так и будет, Леонид Самуилович. Уже не спасётся. Знаешь, на него ещё и шпионские дела повесили. Будто недавно с кем-то из иностранных разведчиков встречался. Те, на удивление, оказались довольно известными артистами и режиссёрами. Ну, они успели уехать, а вот цыгана взяли. Много чего у него нашли. Не отвертится. Я тебе ещё больше скажу. Прошли обыски ещё у некоторых артистов, интересующихся разными ценностями и даже бриллиантами. Как бы они их прямо из Смоленска получали. Там большая фабрика, как бы и крупнейшая в Европе, имеется.
— А, понятно, Яков Моисеевич. То-то цены на них взлетели. А то и я хотел прикупить кое-что, но пока не стал.
— Сейчас, Леонид Самуилович, вообще не лезь в эти дела. Надо немного переждать. У нас и так с ленинградскими делами большие проблемы. Опять городские милиция и комитетчики «Галеру» трясут. И, знаешь ведь, что уже напрямую из-за проклятого Репнина. Они там с женой сунулись туда и как бы лихо разыграли, прикинувшись французами, одного глупого и жадного дельца, торговца дисками. И в милиции разбирательство идёт, и городском управлении КГБ.
— Матвей Исакович как раз и рассказал. Уже как бы многих торговцев и валютчиков арестовали. Ещё и некоторые театры за как бы незаконную торговлю билетами начали трясти. Опять валютчики попались. Иностранцам билеты продавали. И в Союзе композиторов, и среди артистов многие опасаются, что и их привлечь могут. В том числе за незаконную концертную деятельность и торговлю музыкой. Вроде, и мелочь, но не очень приятно.
— Пусть и за себя переживает. Это же Матвей Исакович всё в близких друзьях у Натансона ходил и тому постоянно на Репнина и других зарвавшихся музыкантов и авторов жаловался. Так что, Леонид Самуилович, ты там осторожнее с ним. Не дай бог выйдут на него, так и нас за ним потянут. Знаешь, прямое подстрекательство к убийству — это не шутки. За это хороший срок получить можно. А у него, сам знаешь, ещё и разных левых дел полно. И моральный облик не соответствует — любовниц как перчатки менял. Только что в «Литературной газете» одного нашего близкого товарища — писателя и телевизионного деятеля, и довольно известного, с должности