Только что Иисус провозгласил, что час настал. Он ждал этого момента, ждал некоего знака, подтверждающего, что ему пора устремиться вперед, к завершению своего краткого и драматического земного служения. Когда греки явились на праздники и пожелали видеть его, это и послужило знаком, что час настал. Что же он почувствовал?
Возгордился тем, что достиг вершины? О нет, не думаю.
Обрадовался? Да, но это, судя по словам евангелиста, не было первым его чувством.
Он был готов встретить свою судьбу с высоко поднятой головой? В итоге да. Но опять же, не на этом сосредотачивает внимание Иоанн.
Встревожен и удручен. «Душа моя возмутилась». Да, именно так: Слово, ставшее плотью, тот, в ком поистине проявились любовь и могущество Отца, единственный, исцелявший больных, превращавший воду в вино, открывавший глаза слепым, воскресивший Лазаря из мертвых — теперь он был встревожен и растерян. До самой глубины сердца.
Ваше представление о Боге способно вместить это? Или когда Бог заговорит, вы услышите гром и больше ничего?
Иисус ведь был воплощенным Словом. Он был человеческой плотью, слабой плотью, плотью, которая содрогается при мысли о страданиях и смерти. Естественный инстинкт человека из плоти и крови — спросить: вот, час настал, может быть, у меня есть шанс избежать его? Другие Евангелия не раскрывают нам этой стороны Иисуса, не передают тот долгий, мучительный разговор, который он вел с самим собой задолго до наступления часа. Мы станем свидетелями его колебаний лишь в Гефсиманском саду, но здесь Иоанн показывает нам человеческое смятение Иисуса заранее, в Иерусалиме, еще до ареста.
Ответ на заданный вопрос вновь, как это обычно бывает у Иоанна, обнаружится в славе Отца, в готовности Иисуса исполнить все ради вящей славы отчей. Он уже прошел большую часть пути, он приготовил почву для новой вести, он проповедал волю Отца и замысел спасения мира, неужто теперь он отступится и попросит изменить этот план? Смущенное сердце знает, какая опасность ждет впереди, но знает также, что лишь посредством этой жертвы, а не с помощью компромисса, уклонения от опасности, слава Отца воссияет во всем мире. «Отче! прославь имя твое!»
На эту молитву отвечает гром. Отец прославил свое имя, он уже сделал это, в немыслимом земном служении Иисуса, в его чудесах и подвигах любви. И теперь Отец еще более прославит свое имя. Будь послушен, следуй по своему пути, бди.
Он прославит свое имя, ибо те, кто узурпировал Божье правление в мире, кто превратил закон в издевательство, возложив его ярмом на бедных, а себя превознося как царей, господ и даже богов, — все они будут осуждены. «Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон». Таких слов ждали сотни тысяч людей. Именно так должен был, по их мнению, говорить Мессия. Сейчас он призовет наточить мечи и возглавит нападение на римский гарнизон, охраняющий подступы к Храму.
Только все вышло не так. Иисус — не такой Мессия, на какого они рассчитывали. Да, он собирался ниспровергнуть земные царства и установить царство Божье, однако эта победа — иного рода. Он будет «вознесен» — на высоком столпе, как змей в пустыне (3:14–15). Так будет спасен мир. Так будет прославлен Бог, истинный Бог, Бог неоскудевающей любви. Меч не прославит Творца, но любовь прославит — жертвенная, самоотверженная любовь.
Разумеется, стоящие рядом не могут понять Иисуса. Они и раньше–то не понимали, особенно в той повести, какую излагает Иоанн. Автор этого Евангелия (или те люди, которые послужили источником этого текста) много раз становился свидетелем утомительных споров между Иисусом и иудеями, споров, в которых антагонисты не могли и не хотели понять слова Иисуса. Предание гласило, что Мессия будет править вовеки (в конце концов, именно это сказано в Библии, достаточно заглянуть в 2 Цар 7:13–16). Что же это за темные намеки на смерть Иисуса, что это за «Сын Человеческий», который будет «вознесен» (3:14; 8:28)? Иоанн показывает нам не только разочарование Иисуса: вновь его слушатели подступили вплотную к правильному истолкованию — и вновь промахнулись далеко мимо цели. Иоанн показывает нам, что ученики тоже оставались в растерянности: что такое сказал Иисус? Каково значение его слов?
В тот момент Иисус дает им лишь один ключ: он вновь заводит разговор о свете и тьме. Свет еще какое–то время побудет с ними, надо изо всех сил держаться за него, ходить в свете, веровать в него. Этот совет касается и нас.
ИОАНН 12:37–43. Слава и слепота
37Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него,38да сбудется слово Исайи пророка: Господи! кто поверил слышанному от нас ? и кому открылась мышца Господня ?39Потому не могли они веровать, что, как еще сказал Исайя,40народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их.41Сие сказал Исайя, когда видел славу Его и говорил о Нем.42Впрочем, и из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги,43ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию.
В семь часов вечера Сьюзен позвала семью к столу. Весь день она трудилась над праздничным ужином и теперь с волнением, с горящими глазами, ждала, как они отзовутся о ее угощении. Чудесные запахи доносились из кухни.
Она усадила всех за стол. Огоньки свечей отражались в начищенном серебре и в хрустальных бокалах. Сьюзен поспешила в кухню и вынесла первое блюдо, хорошо приправленный суп, над которым она столько колдовала. Родные принялись за еду, продолжая обсуждать события этого дня. Они вежливо поблагодарили Сьюзен, когда она принимала пустые тарелки со стола. Подождали, пока она украшала главное блюдо: жареных фазанов со всевозможными приправами и подливками, блюдо, прекрасное и на вид, и на вкус. И овощной гарнир был приготовлен по всем правилам, чтобы сделать его как можно аппетитнее.
Девушка внесла блюдо в столовую, поставила на стол и приготовилась снять крышку. Вот оно! Тот момент, которого она ждала весь день. Сейчас все увидят, на что она способна!
Отец разговаривал со старшим братом:
— Так я и ответил Джоффри, — громыхал он, — если ему больше нечего сказать в свое оправдание, в таком случае…
Мать не закончила беседу с младшей сестрой:
— Угадай, что мы видели в маленьком магазинчике возле станции!
— ИТАК! — во весь голос объявила Сьюзен. — Смотрите все! — и профессиональным жестом (в точности как французский официант, которого она видела в ресторане) сняла с блюда крышку.
… Ему придется найти себе другую работу! — закончил свой монолог отец.
— Премиленькую шляпку, симпатичнее я никогда не видела! — прощебетала мать.
— Фу ты, Сьюзен! — буркнул младший брат. — Я же терпеть не могу фазанов, ты что, не знаешь?!
Сьюзен начала резать птицу, раскладывать по тарелкам гарнир. Она проделывала все механически, тяжелый камень лег на сердце.
И вот представьте себе, что на седьмой день творения, когда Бог уже создал небо и землю, у него появились зрители. Из первозданного хаоса проступили земля и небо. Выросли деревья, трава, цветы, все мыслимые оттенки цвета играли и переливались. Явились рыбы, птицы, животные, от кита до маленького дятла. И, наконец, был создан человек, венец и слава творения: мужчина и женщина, которым предстоит нести в мир образ Божий. Бог увидел все, что им сотворено, и это было «хорошо весьма». Но предположим, публика осталась равнодушной. Зрители продолжали болтать о своем. У них даже нашлись кое–какие замечания, дескать, они себе по–другому представляли мир, и как–то он плохо организован, порядка в нем маловато.
Иоанн рассказывает историю нового творения. Одно знамение следовало за другим: в главе 2 вода превратилась в вино, в главе 4 таким знамением послужил сын знатного человека, в главе 5 произошло исцеление калеки, в главе 6 — преумножение хлебов в пустыне, в 9–й главе был исцелен слепорожденный, и только что, в 11–й главе, воскрес Лазарь. На самом деле чудес было гораздо больше, об этом Иоанн упоминал и вновь скажет в 20:30. Шесть описанных им знамений — лишь вершина айсберга, он выбрал именно эти чудеса, чтобы продемонстрировать параметры нового творения, новое дело, которое творит Бог, новый Исход, новую жизнь, новый свет. И все же…
Все продолжали говорить о своем. Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него».
Описывая эту картину — поразительные свершения Иисуса и явный недостаток интереса у зрителей, — Иоанн вспоминает две темы из Ветхого Завета. В Египте, на глазах у фараона, Моисей сотворил целый ряд чудес, но фараон и его придворные отказывались верить. Пытаясь осмыслить это упорство, автор Книги Исхода пришел к выводу, что каким–то образом сердца египтян «окаменели», и тем более поразительным стало избавление, уготованное Господом своему народу. Это — одна из великих загадок Исхода, главы 9–12.
Спустя столетия, столкнувшись с предельной аморальностью народа Израиля, восстававшего против всех Божьих заповедей, пророк Исайя был вынужден проповедовать слово Божье, заведомо зная, что его проповедь только ожесточит безбожников. То были не просто падшие израильтяне, а уже некое подобие фараона и его придворных: глаза их закрылись, сердца окаменели, и пророку мнилось, что такими их сделал сам Бог. Они погрязли в своем грехе и противлении Богу до такой степени, что теперь Богу остается только осудить их. Другое дело, что через этот суд, как предвидел Исайя, начнется новый, немыслимый прежде труд спасения. И это — тайна Исайи, глава 6.
Памятуя об этих двух грозных примерах, Иоанн описывает иудеев и их восприятие «знамений». Единственное объяснение, какое он находит для их неумения верить, а также для страха и нерешительности прочих, кто уверовал, но скрывал это, — параллель в прошлом. Большинство собравшихся обладают каменными сердцами. Они продолжают болтать о своем, а то и критикуют дела Бога. Даже те, кто мягче сердцем и восприимчивей, кто уверовал в Иисуса–Мессию, не отваживается заявить о своей вере вслух, поскольку мнение других людей заботит их гораздо больше, чем мнение Бога.