– И то правда… прости, Аленушка…
– Не забудь же, батюшка, Митрея моево. Все простится… Мне недосуг.
И все смолкло.
Будит дворецкий легонько.
Проснулся Иван Васильевич весь в поту в холодном, на сердце невесело.
– Чего тебе? – спрашивает дворецкого.
– Готов стол…
– Веди же его скорей, а то матка все корит меня.
– Кого, государь?
– Как кого? Митрея, известно!.. Внука моего.
– Державство твое не указал о Дмитрие Ивановиче ничего покуда.
– Ничего?! Ладно же. – И замолчал или выговорил будто что – не понял дворецкий.
Велел государь подавать себе одежду лучшую, праздничную. А сам – все охорашивается.
Вот князь великий облачиться изволил в лучшую ферязь большого выхода. На голову думную возложил шапку золотую и всякую утварь драгоценную – как давно не вздевал и для больших праздников. Вот он шествует во всем своем сане в Грановитую. Там по велению державного изготовлен почестный пир.
За государем следует князь Василий Иванович со своей Соломонией Юрьевной, за ним – братья, холостые, а позадь их князь Василий Данилыч Холмский с Зоей, всех затмевавшею красой своей. За ними расселись члены думы. А в кривой стол посажены власти да служилые дворяне не ниже окольничих.
Сели за стол. Государь князь великий поднял первую здравицу за новобрачных, двоих. Василий Иванович и князь Василий Холмский встали, поклонилися и чмокнулись с сожительницами.
– Теперь, друзья, выпьем за князя великого, Дмитрия Ивановича. Да нет еще его, видно?.. Привести моего несчастного внука! Пождите, гости: придет он – и выпьем. А я отдохну мало-маля.
И державный склонил голову на стол.
Он так часто делал это в последние годы, за столом иногда замолкая и дремля несколько времени.
Вот прошло с полчаса, пока сходили на казенный двор: привели великого князя Дмитрия. Вступил он в Грановитую во всей светлой утвари.
– Разбудить будет государя? – сказал вслух боярин Яков Захарьич. Князь Василий Иванович поглядел гневно на старца. Князь Вася приподнялся и хотел легонько тронуть державного, но вдруг вскочил, кинулся к поникшему головой тестю и, коснувшись холодного уже лика его, не мог удержать рыдания.
Не помня себя, возопил он:
– Отлетел наш ангел, скончался наш великий Иоанн, собиратель земли Русской!
Князь Дмитрий бросился на охладевшее тело деда, но по знаку великого князя его оторвали и увели из Грановитой.
Во дворце плач и рыдания. Среди общей тревоги тесть нового самодержца, боярин Сабуров, ввел священника и громко заявил:
– Князья и бояре! Пора есть присягнути на верность государю, великому князю Василию Ивановичу всея Руси!
Все встали из-за стола.