В Ливане же вообще бушевала война всех против всех: к межконфессиональной вражде добавился конфликт сторонников просирийской и антисирийской ориентации, что вызвало раскол в каждой из сражавшихся партий, в том числе и среди католиков-маронитов — в конце 1989 года главнокомандующий ливанской армией Мишель Аун вышел из подчинения президенту Ильясу Храуи, следствием чего явилась сирийская интервенция и бегство Ауна из страны в октябре 1990 года. Ливан по сути оказался под сирийским контролем, к вящему возмущению союзного Ауну иракского диктатора Саддама Хусейна, который получил некоторое моральное оправдание для своих действий в Кувейте. В самом деле, если можно Сирии, почему нельзя Ираку?
Что касается Ирака, то здесь также не все обстояло так однозначно. Десять процентов населения страны составляли христиане. Саддам Хусейн находился с ними в хороших отношениях, заинтересованный в поддержке христиан против шиитского большинства и курдских сепаратистов. В 1985 году, когда Ирак воевал с Ираном, Иоанн Павел II отправил в Багдад и Тегеран с посреднической миссией председателя Папского совета справедливости и мира кардинала Эчегарая, но не имел успеха. Однако Хусейн никогда не позволял себе таких высокомерных выпадов против римского папы, как Хомейни, и вообще заслужил в глазах арабского мира и США репутацию борца с исламским фундаментализмом. Как следствие, глава местных «униатов» Рафаэль Бидавид, носивший сан патриарха Вавилона Халдейского, ратовал за Хусейна в Риме и даже высказался с одобрением о захвате Кувейта. Иоанну Павлу II, разумеется, не хотелось подводить патриарха и подставлять под удар его паству. Но еще больше его пугала сама возможность массового убийства ради восстановления справедливости. Такой расклад ужасал понтифика. Памятуя о Второй мировой и наблюдая за другими вооруженными конфликтами (хотя бы в Ливане), он, судя по всему, представлял себе военную операцию против Хусейна как длительную схватку, сопровождаемую сухопутными сражениями и бомбардировками городов, — именно так выглядела война Ирака против Ирана. Тот факт, что у иракского диктатора накопилось больше танков, чем у США и ФРГ вместе взятых, казалось, подтверждал такой прогноз.
Несколько раз до истечения срока ультиматума, выдвинутого международной коалицией Ираку, римский папа призывал решить дело мирно, даже написал об этом самому Хусейну. А на Рождество 1990 года в обращении «городу и миру» апокалиптически разразился белым стихом:
Свет Христов
пребывает с удрученными Народами Ближнего Востока.
В регионе Залива, дрожа, ожидаем,
что рассеются угрозы войны.
Да убедятся несущие ответственность,
что война — это дорога без возврата!
Разумно, терпеливо, в рамках диалога,
уважая неотъемлемые права наций и народов,
можно встать на путь взаимопонимания и мира.
Святая Земля тоже жаждет этого мира,
мирного решения мучающих ее проблем,
с учетом законных ожиданий палестинского Народа,
а также всех живущих в государстве Израиль[1026].
«Дорога без возврата» (avventura senza ritorno) — выражение из радиовыступления Пия XII в 1939 году. Войтыла, конечно, не случайно позаимствовал его — имеющий уши да услышит. Оно действительно попало в заголовки мировой прессы. Но кому теперь было интересно мнение идеалиста в Ватикане? Против Хусейна объединился весь мир, даже его сирийские однопартийцы переметнулись на сторону международной коалиции (в качестве платы за свободу рук в Ливане). Впервые со времен Второй мировой действовали заодно и обе сверхдержавы — СССР и США. Семнадцатого января 1991 года многонациональные силы пошли в атаку, а уже через месяц иракская армия, четвертая по мощи в мире, была разбита вдребезги. Хусейн сумел ответить лишь поджогом нефтяных вышек на берегу Персидского залива. Диктатор понес наказание, закон восторжествовал. А понтифик оказался в неловком положении защитника зарвавшегося царька, пусть даже 16 января в телефонном разговоре с президентом США и пожелал коалиции победы[1027].
Ощущение неловкости возникло и от его сентябрьского путешествия в Центральную Африку. Это был второй африканский вояж наместника святого Петра за 1990 год. Первый состоялся в конце января и затронул западную часть континента: Мали, Буркина-Фасо, Кабо-Верде, Гвинею-Бисау и Чад. Тогда понтифик проверял итоги работы созданного им десять лет назад фонда помощи государствам Сахельской зоны. Итоги были неутешительны, хотя фонд и осуществил более восьмидесяти проектов, главным образом — в сельском хозяйстве[1028]. Зато первосвященника наверняка обрадовала «перестройка» в двух бывших португальских колониях, одно время строивших социализм, — Кабо-Верде и Гвинее-Бисау. И та и другая ввели многопартийность и находились в ожидании первых альтернативных выборов в парламент, хотя в случае Гвинеи-Бисау демократия так и останется на бумаге — без однопартийной системы страна погрузится в череду междоусобиц. Три остальные страны сохраняли у себя традиционную постколониальную модель управления: диктатуру одной партии с опорой на определенную этноконфессиональную группу, мятежи других групп и, как результат, нескончаемые репрессии. В Буркина-Фасо, правда, в 1989 году случилась кратковременная «оттепель», но уже в сентябре того же года президент Блэз Компаоре вернулся к казням. Мали и Чад и вовсе находились в состоянии перманентной гражданской войны, которая в Чаде усилиями местного «Пиночета» Хиссена Хабре приобрела черты геноцида.
Казалось бы, куда хуже? Но реалии Центральной Африки в скором будущем потрясут даже видавших виды жителей Черного континента. На этот раз римский папа посетил Танзанию, Бурунди, Руанду и Кот-д’Ивуар. Интервью, которое он дал в самолете, показало, что предыдущие поездки на Черный континент не прошли даром и римский папа стал лучше понимать местную специфику. «Было бы упрощением внушать африканцам, чтобы они организовали политическую жизнь в соответствии с моделью европейской демократии. Здесь другие традиции, другая общественно-политическая ситуация. В Африке нередко обществом руководит племя. Иногда позиция племен бывает столь тверда, что это создает сложности и даже ведет к внутренним войнам». Учитывая это, Войтыла даже допустил, чтобы в исключительных случаях политические посты в Африке занимали духовные особы. При этом он сослался на историю: в прошлом это была распространенная практика в Европе. Если Африка узнала слово Христа позже, значит, она еще находится на том этапе, когда функции пастыря допустимо объединить с функциями политика[1029].
Танзания могла его обнадежить — всего месяцем ранее там ушел в отставку после тридцатилетнего правления глава правящей (и единственной) партии Джулиус Ньерере, католик и социалист, пытавшийся перенести на африканскую почву колхозный опыт. Ньерере одним из немногих авторитарных лидеров континента признавал, что однопартийная система необходима для преодоления трайбализма, то есть племенного мышления жителей, в то время как большинство его африканских коллег предпочитали прикрывать свою диктатуру лицемерными рассуждениями о демократии (если ориентировались на США) или марксистскими формулами классовой борьбы (если искали помощи у соцлагеря). Именно Ньерере, между прочим, сверг неадекватного диктатора Уганды Иди Амина. Это, а также поддержка Танзанией борцов с апартеидом и программа ликвидации безграмотности сделали его одним из самых популярных политиков в Африке. Его преемник Али Хасан Мвиньи («северный Мандела», как его окрестили за внешнюю схожесть со знаменитым защитником прав чернокожих в ЮАР) начал переводить экономику на рыночные рельсы и переходить к многопартийности.
Что касается бывших бельгийских колоний Руанды и Бурунди, то они относились к странам с самым большим числом католиков в Африке (по некоторым данным — до 80% населения). Казалось бы, им-то и суждено явить собой пример терпимости, уважения прав человека и заботы о семье. Однако именно здесь и разыгрались самые ужасные события в постколониальной истории континента. Вместо евангельских истин жители этих государств усвоили случай Каина и Авеля, взяв на вооружение ветхозаветное правило «око за око, зуб за зуб». В роли обласканного небом пастуха Авеля выступали скотоводы тутси, а в роли Каина — столетиями подчиненные им земледельцы хуту. В Бурунди после завоевания независимости власть в жестокой борьбе с хуту и друг с другом удержали тутси, в Руанде же верх взяли хуту, изгнавшие тысячи своих сограждан-скотоводов из страны. Политические расклады отражались и на церковных делах. Весь руандийский епископат, большая часть клира и монахов принадлежали к хуту. Чужаков не привечали. Когда понтифик рукоположил в епископы священника-тутси, иерарха тут же опорочили и заставили подать в отставку.
Слово Божье имело вес в регионе. В 1987 году из‐за гонений на церковь соратники-тутси в Бурунди свергли президента Жана-Батиста Багазу, а в Уганде, где нашли приют беженцы-тутси из Руанды, подняли восстание сектанты, вдохновленные проповедью целительницы и визионерки Элис Лаквены. Ведомые Джозефом Кони, который объявил себя воплощением Святого Духа, они начали борьбу за создание теократического государства на основе десяти заповедей Христа.
В Руанде действовали польские миссии. Монахи пожаловались понтифику на тяжелое материальное положение, при этом ни словом не обмолвившись о межплеменных противоречиях в стране. Единственные, кто сигнализировал об этом, были беженцы-тутси, славшие в Ватикан петиции перед визитом римского папы. Но Иоанн Павел II традиционно смотрел на положение в стране глазами местного костела, а там господствовали хуту. Кто мог непредвзято поведать ему о надвигающейся катастрофе? Лишь один раз за время его пребывания в Руанде прозвучал вопрос: «Святой отец, известно ли тебе, что в Руанде свирепствуют расизм и сепаратизм, даже в церкви?» Ответом были рассуждения о том, что все равны перед Господом, а Иисус завещал любить ближнего своего без различия веры и происхождения. Понтифик, кроме того, процитировал письмо руандийского епископата «Христос — наше единство», составленное в рамках подготовки к визиту римского папы. Спустя четыре года этот самый епископат не сделает ничего для прекращения взаимной резни, а кое-кто из его членов даже примет в ней участие. И неудивительно! Ведь примас руандийской церкви четырнадцать лет возглавлял правящую партию и ушел со своего поста лишь в 1990 году под давлением Ватикана.