Энциклика вызвала огромное число откликов. Уже на стадии написания она привлекала к себе внимание, порождая разного рода слухи. Теперь же на нее обрушились немецкие и американские богословы, недоумевая, стоило ли тратить так много времени и сил на опровержение теорий, которые существуют больше в папской голове, чем в реальности. К примеру, возможность прощения нехороших поступков при наличии добрых намерений не отстаивалась ни в одной современной богословской книге. Принцип «цель оправдывает средства», выраженный в книге иезуита Германа Бузенбаума в середине XVII века, давно остался в прошлом. «Энциклика не отражает истинного облика католической теологии морали в наши дни», — категорично заявил диссидент Чарльз Карран.
Куда более теплый прием она нашла, как ни странно, в протестантских и иудейских кругах, заинтригованных вопросом о том, в какой мере свобода виновна в размывании незыблемых норм нравственности. Огромный интерес вызвала последняя работа Войтылы и в секуляризированной Франции, где за два первых дня продаж раскупили сто тысяч ее экземпляров[1152].
Догмат об оправдании верой стоял на пути соглашения с протестантами и потому стал главной темой обсуждения Папского совета по содействию христианскому единству со Всемирной лютеранской федерацией. Спустя пять лет, 25 июня 1998 года, увидела свет «Совместная декларация на тему учения об оправдании верой». Однако в тот же день ведомство Кассиди совместно с Конгрегацией вероучения опубликовало и «Ответ католической церкви на Совместную декларацию», обратив внимание на сохраняющиеся расхождения по этому вопросу. Столь противоречивая позиция вызвала недоумение протестантов, и потому 30 июля Кассиди заверил генерального секретаря Всемирной федерации лютеран Ишмаэля Ноко, что Святой престол дорожит общением с его единоверцами. После новых переговоров, которые вели Кассиди и Ратцингер с лютеранскими иерархами и богословами, решено было добавить к «Совместной декларации» приложение и объяснить, в чем две деноминации сходятся, а в чем согласия пока нет. Дату подписания документа установили на праздник Реформации, 31 октября 1999 года. Местом выбрали Аугсбург, где когда-то лютеране обнародовали свое первое исповедание веры[1153].
В «Совместной декларации» формулировался так называемый «дифференцированный консенсус»: обе церкви признавали, что люди попадут в рай исключительно по милости Божией, а не вследствие личных заслуг, однако остались при своих мнениях касательно оправдания верой[1154]. В итоге более двухсот католических епископов и теологов назвали документ «профанацией принципов Церкви в угоду сиюминутной мирской политике», а многие лютеране почувствовали себя обманутыми ввиду того, что следующий год Иоанн Павел II объявил годом индульгенций. Ведь именно вопрос об индульгенциях когда-то послужил толчком к Реформации.
Восьмого апреля 1994 года Иоанн Павел II отслужил мессу в отреставрированной Сикстинской капелле. Стоя под прекрасной росписью Микеланджело, которая буйством красок словно пела гимн телесной красоте, понтифик произнес речь о том, насколько точно великий художник передал истинно христианское отношение к человеческому телу — без ханжества, но и без распущенности, ибо фрески Микеланджело напоминают нам, что нельзя относиться к другому как к объекту, используя сексуальность, заложенную в нас Творцом[1155].
Эта проповедь стала еще одним камнем в огород сторонников свободы абортов, особенно важным в тот год, объявленный ООН Годом семьи. На сентябрь в Каире была запланирована международная конференция по народонаселению и развитию. Обе стороны воспринимали ее как решающую схватку. Предыдущая конференция на эту тему, которая прошла в Мексике десятью годами раньше, закончилась победой противников абортов: сыграли свою роль пугающий китайский опыт и давление администрации Рейгана. Но теперь расклад сил был иной.
Понтифик гнул свою линию разными способами. Еще в ноябре 1993 года епископ Торан беседовал о контроле над рождаемостью с помощником госсекретаря США Тимоти Виртом, настолько ярым поборником контрацепции, что на его столе стояло деревце с презервативами (правда, из уважения к ватиканскому чиновнику, деревце убрали). Их беседа обнажила принципиальную разницу в подходах: епископ говорил о нравственном воспитании, которое привило бы молодежи чувство ответственности за половые отношения, сенатор же — о сексуальном образовании, которое дало бы ей знания об этом («Молодые должны понимать свое тело!»). К этому примешивалось разное понимание места женщины в отношениях. Либералы видели в распространении контрацептивов продолжение женской эмансипации, церковь же, наоборот, считала это низведением женщины до простого объекта удовлетворения мужской похоти и просто-напросто убийством потенциальных детей. Свидетельством остроты противоречий было обвинение со стороны координатора Госсекретариата США по вопросам народонаселения Фейт Митчелл, брошенное в августе 1994 года Ватикану, будто он заражен сексизмом и полон стремления ограничить женщинам доступ к половому образованию. По мнению американской чиновницы, Святой престол таким образом препятствовал эмансипации.
На самом деле расхождения были еще глубже. Как выяснилось в ходе апрельской встречи в Нью-Йорке членов комиссии по подготовке конференции, сторонники абортов в сущности ратовали за новую сексуальную революцию: предлагали отойти от традиционного понимания семьи как союза двух разнополых людей, наделить подростков правом вести половую жизнь, предоставить государству полномочия воспитывать детей в духе свободы выбора, независимо от мнения родителей, и т. д. Папский делегат на этой встрече, секретарь Совета справедливости и мира Диармайд Мартин (священник из Ирландии) раскритиковал проект за моральную поверхностность, однако получил реприманд от председателя Международной федерации планирования семьи при ООН ганского врача Фреда Саи[1156]. Вот она, эра глобализации: одна международная организация сошлась в битве с другой. Иоанн Павел II, явно в пику либертарианцам из ООН и США, через два дня после окончания встречи в Нью-Йорке причислил к лику блаженных Джанну Беретту Моллу, итальянку из Милана, которая предпочла умереть при родах, но не удалять плод. Родившаяся таким образом дочь, Джанна Эммануэла, присутствовала на церемонии беатификации как живой укор всем приверженцам свободы абортов.
Апостольская столица обвиняла оппонентов в злоупотреблении понятием «права человека»: дескать, если аборт — это право, то и убийство — тоже право. Однако это не мешало Святому престолу поддерживать написанную с подачи ООН Конвенцию прав ребенка, в которой подвергался сомнению моральный авторитет родителей. Как написал один из критиков документа, если следовать букве Конвенции, то родители нарушают права ребенка, даже если велят ему выключить телевизор или лечь спать. Противоречие было настолько очевидным, что возникла версия, будто ватиканская дипломатия в ООН действовала вопреки линии Иоанна Павла II[1157].
Понтифик еще 2 февраля издал послание «Gratissimam sane» («Послание семьям»), приветствуя Год семьи. Девятнадцатого марта он разослал всем главам государств и Генеральному секретарю ООН еще одно письмо, где излагал свою позицию касательно абортов, а за два дня до того встретился с исполнительным директором Фонда ООН по народонаселению пакистанкой Нафис Садик. Разговор не получился. «Он не любит женщин. Я ожидала от него больше сочувствия страдающим и умирающим», — в раздражении бросила позднее собеседница. Утверждение спорное, вызванное, быть может, частичной неудачей сторонников свободы абортов в Каире, тем более что госпожа исполнительный секретарь (как заметил Вейгел), судя по всему, не дала себе труд внимательно прочесть проект резолюции, против которой выступал римский папа. Впрочем, сама Садик обвинила в том же Иоанна Павла II[1158].
Войтыла, конечно, не испытывал неприязни к слабому полу. Однако он невольно подтвердил такое мнение о себе, подписав 22 мая 1994 года апостольское послание «Ordinatio sacerdotalis» («Рукоположение священников»), в котором окончательно подвел черту под вопросом допуска женщин в состав клира: «Церковь не имеет полномочий, чтобы рукополагать женщин». Заметим — не римский папа, а именно церковь! Почему? Потому что Христос даровал священство сугубо мужчинам. Кто мы такие, чтобы идти наперекор Христу?[1159] А Конгрегация вероучения еще укрепила мнение о церкви как дремучей организации, огласив в августе того же года, что Святой престол не может одобрить операций по стерилизации женщин для предотвращения опасных беременностей.
Символично, что на состоявшемся спустя два месяца синоде епископов, обсуждавшем вопросы монашеской и посвященной жизни, из 348 участников было всего 59 женщин, хотя на 224 000 рукоположенных мужчин в мире приходилось 615 000 монахинь[1160]. Святой престол упрямо отказывался видеть в женщине кого-то помимо жены, матери и монахини.
В июне Войтыла начал публичную кампанию против проекта каирской резолюции. За три летних месяца он десять раз обращался к вопросу абортов, выступая с проповедями и молитвами. Параллельно проводил брифинги Наварро-Вальс, не устававший напоминать об этом вопросе международному сообществу. Гремела «Оссерваторе романо», объявившая, что наряду с политическим и экономическим империализмом существует и контрацептивный. «Риторика Ватикана невероятным образом начала повторять риторику недавно свергнутых режимов Восточной Европы», — заметил по этому поводу журналист «Нью-Йорк таймс» Тед Шульц