Аналогично было и в Италии. После краха правительства Берлускони левые проголосовали за «технический» кабинет министров, а в мае 1996 года и вовсе сколотили собственное правительство — впервые в послевоенной истории страны. Возглавил его Романо Проди, бывший хадек, спевшийся с посткоммунистами. Правда, последние в 1998 году рассорились с премьером, но лишь для того, чтобы сразу же привести к власти своего человека — Массимо Д’Алема. Посткоммунист возглавил правительство Италии! Какой афронт для римского папы! Пропала втуне его кампания по евангелизации страны.
А как обнадеживающе все выглядело! В марте 1994 года понтифик вместе с членами Главного совета итальянского епископата отслужил мессу над гробом святого Петра, начав тем самым программу Великой новенны, вроде той, что осуществил в Польше Вышиньский. Целых девять месяцев клир усиленно молился за возвращение веры в сердца итальянцев. Завершилась программа в декабре литургией в Лорето, а уже в следующем году столичный викарий Камилло Руини развернул комплекс мероприятий «Миссии для Рима». Сам же Иоанн Павел II в сентябре 1997 года произнес речь перед тысячами молодых итальянцев, собравшихся в Болонье на общенациональный евхаристический конгресс. Причем речи этой предшествовал небольшой концерт Боба Дилана, который еще в начале 1980‐х отдал дань христианскому року, выпустив два альбома в этом жанре.
Сколько дорог должен пройти человек
Для того, чтобы ты назвал его человеком?..
Сколько раз человек отвернется,
Прикинувшись, будто не видит?..
Сколько ушей ему надо иметь,
Чтобы услышать, как плачут люди?[1241] —
пел Дилан, переиначивая слова Иезекииля. Понтифик подхватил этот мотив: «Вы спрашиваете меня, сколько дорог надо пройти человеку, дабы понять, что он — человек? Отвечу вам: лишь одну! Лишь одна есть дорога, и это — Христос, который сказал: „Я есмь путь“ (Ин 14: 6). Он — путь правды, путь жизни»[1242].
А итальянцы все равно голосовали за антиклерикалов и сторонников абортов. Впрочем, здешние левые, как и в Польше, были не чужды влияния церкви. Если бывшего секретаря воеводского парткома Юзефа Олексы можно было увидеть молящимся в часовне, то новоявленный премьер Д’Алема держал на столе книгу «Переступить порог надежды». Главу итальянского правительства интриговало папское объяснение краха советского коммунизма, а также его рассуждения о человечестве будущего. Иоанн Павел II располагал бóльшим влиянием, чем возглавляемая им церковь, подметил Д’Алема[1243].
Очень верное замечание! В той же Польше, согласно опросу 1993 года, 52% назвали себя регулярно практикующими католиками и еще 31% — нерегулярно практикующими. Причем среди лиц с высшим образованием регулярно практикующих оказалось на 2% больше, чем среди тех, кто не имел такового[1244]. Невероятные показатели по европейским меркам! Но они меркли на фоне опросов о том, кому поляки доверяют больше всего. Здесь Иоанн Павел II оставался неоспоримым лидером. И разве это как-то влияло на итоги выборов?
Да и в Италии народ не шарахался от веры, нет! Люди отходили от церкви, но не от религии. Иерархия на глазах теряла авторитет, уступая место «народной вере» с сильным налетом язычества — тут тебе и погоня за приметами, и стремление по любому поводу заручиться поддержкой святых. Даже антиклерикалы не брезговали этим. Когда в мае 1999 года Войтыла беатифицировал отца Пио, на церемонию собралось до шестисот тысяч человек, прибыли президент, премьер, спикеры обеих палат парламента и председатель Верховного суда. Отец Пио в одиночку перевешивал весь итальянский епископат. Футболисты молились ему перед важными матчами, а актеры просили помочь в получении роли. Его благодарил перед телекамерами лидер одной из музыкальных групп, неожиданно победившей на конкурсе в Сан-Ремо[1245]. Войтыла и сам был из той когорты людей, что апулийский капуцин. Люди чувствовали его близость народной вере и оттого так тянулись к нему. Но переносилась ли эта любовь на церковь? Ничуть.
Это явление подметил в 2002 году обозреватель миланской «Аввенире» Джованни Бенси: «<…> в Соединенных Штатах, по шкале от 1 до 70, Иоанн Павел II получил самый высокий рейтинг: 65, на пять баллов выше президента Джорджа Буша… Но сколько католиков регулярно посещают воскресные богослужения? В Германии — 17%, в одной из итальянских епархий Терни-Нарни-Амелия, в 150 км от Рима, где население провинции считается особенно набожным, регулярно в церковь ходят только 13,7% верующих. Нет сомнений, Папа Иоанн Павел II несравненно более популярен, чем Католическая Церковь, которую он возглавляет. Создается впечатление, что Папа — это одно, а Церковь — совсем другое»[1246].
И понтифик не раз имел случай в этом убедиться. Не только паства, но и само духовенство будто бы отделяло церковную иерархию от ее главы, периодически устраивая фронды. То теология освобождения, то строптивый орден иезуитов, то вечно недовольный немецкий епископат — слуги Божьи словно задались целью показать, что церковь — это не римский папа, а они.
Первого ноября 1996 года исполнилось 50 лет со дня рукоположения Войтылы в ксендзы. Понтифик отметил юбилей выпуском очередной книги, на этот раз посвященной его пастырскому опыту: «Дар и тайна». Дар от Бога служить Ему и тайна призвания. Священник — это привратник Божий, писал Иоанн Павел II. Он избран Господом нести Христову истину, а потому сам должен быть как Христос.
Эту мысль, уже не раз выраженную им ранее, здесь он облек в форму воспоминаний. Шаг за шагом Войтыла проследил, как зародилось в нем стремление надеть сутану, какие люди повлияли на его выбор (начиная от отца и заканчивая Вианнеем), что он ощущал на разных этапах жизни. Заканчивалась книга словами ободрения тем, кто тоже решил посвятить себя Богу[1247].
Каков же результат? Ответ на этот вопрос содержится у того же Бенси: «В 1998 г. в мире было 158 486 католических священников, 75 892 монаха, 990 768 монахинь. Сегодня, всего лишь три года спустя, священников 140 124 человека (минус 11,4%), монахов — 57 813 (минус 23,73%), монахинь — 814 779 (минус 17,76%). Смысл этих цифр однозначен: духовенство состоит главным образом из пожилых людей, которые постепенно умирают, а на смену им никто не приходит». Это было написано вскоре после грандиозных торжеств в честь великого юбилея христианства, которые, по идее, должны были привлечь в ряды клира множество новобранцев. Однако этого не произошло. «Невольно возникает вопрос: куда делись два миллиона молодых людей, собравшихся в Риме в 2000 году?» — вопрошал Бенси[1248].
Ответ прост: они прибыли в Рим за эмоциональной разгрузкой и порцией адреналина, как другие отправляются за тем же самым на Гоа. Многие ли среди последних ушли после этого в джунгли, чтобы в подвиге аскезы приблизиться к Брахме, как предписывает индуизм? Вряд ли. Так же и с молодыми католиками.
Однако Войтыла не падал духом и продолжал свою миссию проповеди слова Божьего, насколько хватало сил. Апостольские визиты 1996 года начались с Центральной Америки. В феврале он побывал в Никарагуа, Гватемале, Сальвадоре и Венесуэле. Как и черная Африка, этот регион после окончания холодной войны утратил свое значение, однако лишь выиграл от изменившейся обстановки. Если Африка погрузилась в пучину межплеменных войн, то в Центральной Америке, избавленной от такой проблемы, наступила эра примирения. В Гватемале, с которой понтифик начал свою поездку, как раз подходили к концу переговоры с левыми партизанами. Двадцать девятого декабря 1996 года в присутствии Генерального секретаря ООН Бутроса Бутроса-Гали стороны объявили о завершении 36-летней гражданской войны. В Сальвадоре, которым руководили соратники «закоренелого убийцы» д’Обюссона, война закончилась еще в 1992 году. Либеральные реформы быстро превратили сальвадорскую экономику в самую стабильную среди стран региона, однако вызвали взрывной рост преступности и безработицы. Правящая партия, вопреки убеждениям своего основателя, демонстрировала уважение к католической церкви и противилась легализации абортов. Сама церковь, однако, в лице недавно рукоположенного архиепископа Сан-Сальвадора Фернандо Санца Лакалле не собиралась прощать им убийство Ромеро, духовником которого когда-то Лакалле и был. Архиепископ осмелился даже критиковать Ватикан за молчание в деле Ромеро. Когда Иоанна Павла II спросили об этом в самолете, он отделался ничего не значащим ответом, что в случае начала процесса беатификации тот будет вестись как все прочие. Однако несколько месяцев спустя сам же инициировал его, назначив постулатором Винченцо Палью. Правда, в понтификат Войтылы Ромеро так и не стал блаженным. Сказалось холодное отношение к нему многих центральноамериканских коллег (выдвиженцев Иоанна Павла II), а также осторожность самого понтифика, не проявившего в этом деле настойчивости.
В Никарагуа демократическая волна конца 1980‐х лишила власти сандинистов, но неукротимый Даниэль Ортега в 1996 году вновь замахнулся на власть, выдвинув свою кандидатуру на президентских выборах. Ради победы он даже предал забвению прежние разногласия с понтификом и вывесил по дороге из аэропорта в столицу баннер с приветствием святому отцу[1249]. Логика политической борьбы в дальнейшем заведет его так далеко, что он начнет дружить с бывшими контрас, а на свое второе бракосочетание в 2005 году пригласит кардинала Мигеля Обандо-и-Браво — непримиримого оппонента сандинистского режима. Министр культуры в его правительстве, расстриженный иезуит Эрнесто Карденаль, к моменту прилета Иоанна Павла II вернулся в лоно церкви, присоединившись к ордену траппистов. Он сохранил коммунистические убеждения, но размежевался с Ортегой. Не стоит искать в этом противоречие — никарагуанская компартия входила в оппозиционный блок, сваливший в 1990 году с