Молодежь еще никогда не подводила Войтылу. Оправдала она надежды и на этот раз. Литургия в Хоразине, сочетавшая в себе латинский, греческий, маронитский и сирийско-антиохийский обряды, явилась как бы репетицией перед Всемирным днем молодежи в Риме, запланированным на август того же года. Заодно она еще раз показала роль харизматических течений, которые так неистово поддерживал римский папа: территорию под мероприятие отвел Неокатехуменат — рожденное в Испании движение католиков-мирян, направленное на обращение взрослых к вере[1338]. Закончилось паломничество на оптимистической ноте: Иоанн Павел II отслужил литургию в храме Гроба Господня в присутствии православного и армянского патриархов, а также представителей лютеранского и англиканского духовенства. Отобедав у католического патриарха Иерусалима, на обратном пути в нунциатуру понтифик неожиданно попросил вернуться к храму. Там, в часовне Распятия, выстроенной на месте мученичества Христа, он еще раз помолился, теперь уже в одиночестве[1339].
Великий юбилей — это совокупность юбилеев малых. В течение года Иоанн Павел II обращался с проповедями к деятелям культуры, рабочим, мигрантам, священникам, полицейским, спортсменам, пожилым, инвалидам и многим другим; на юбилее с участием семей заклеймил однополые браки, на мероприятии с учеными осудил клонирование. А еще он канонизировал Фаустину Ковальскую, причислил к лику блаженных Пия IX и Иоанна XXIII, благословил выпущенного из римской тюрьмы Али Агджу и обнародовал третью фатимскую тайну.
Как известно, вторая из фатимских тайн касалась передачи России под опеку Богоматери. Русский мотив несколько раз звучал в ходе юбилейных торжеств. Поначалу — больше в негативном смысле, когда Кюнг провел параллель между уходом Ельцина и возможной отставкой Войтылы. Сам первосвященник в речи перед дипломатическим корпусом, произнесенной 11 января 2000 года, впервые упомянул войну в Чечне как пример того, что Европа пока не избавилась от «ужасных форм насилия»[1340]. Седьмого мая, во время мессы в память новомучеников, которая прошла в Колизее (месте страстей ранних христиан), Войтыла процитировал митрополита Петроградского Вениамина, расстрелянного в 1922 году: «<…> времена изменились, и появилась возможность претерпеть муку ради любви Христовой»[1341]. Наконец, 4 ноября (в день Казанской иконы Божьей Матери), когда в Ватикане собрались на юбилей руководители государств и депутаты парламентов, с речью выступил Горбачев — единственный неитальянский политик, которому дали слово в присутствии римского папы. Бывший генсек осудил «либеральный фундаментализм», пришедший на смену коммунистическому — мнение, созвучное мыслям Войтылы[1342].
Что за удивительная прихоть судьбы! Два столь разных человека уже более десяти лет твердили одно и то же, хотя один был атеистом, а другой — врагом атеизма. Впрочем, так ли это странно? Ведь Советский Союз тоже делал ставку на поддержку семьи и борьбу с неравенством. Просто раньше его разделяла с Ватиканом идеологическая стена, а теперь, когда социалистический лагерь рухнул, на первый план вышло то, что их сближало.
«Мы увидели в бесконечно ярком свете, что есть Бог, нечто подобное тому, как изображения людей появляются в зеркале, когда они проходят перед ним: епископа, одетого в белое, — нам показалось, что это был Святой Отец. Там были и другие епископы, священники, верующие мужчины и женщины. Они поднимались по крутой горе, на вершине которой был большой крест из неотесанных стволов пробкового дерева. Прежде чем попасть туда, Святой Отец прошел через большой город, наполовину в руинах, наполовину сотрясающийся. Он шел, останавливаясь, страдая от боли и горя и молясь за души тех, чьи трупы он встречал на пути. Достигнув вершины горы, на коленях у подножия Креста, он был убит группой солдат, которые стреляли в него пулями и стрелами. И таким же образом погибли другие епископы, священники и верующие, и миряне различных чинов и сословий»[1343]. Этот текст третьей фатимской тайны увидел свет 26 июня 2000 года, когда его обнародовала Конгрегация вероучения, предпослав богословский комментарий, в котором призвала понимать содержание не буквально, а аллегорически, как изображение всех гонений на христиан, случившихся в двадцатом столетии. Ранее, 13 мая, в день очередного паломничества Иоанна Павла II в Фатиму, подобным же образом прокомментировал его кардинал Содано, объявивший о скорой публикации третьей тайны: по словам иерарха, она иллюстрировала борьбу атеистических режимов с церковью[1344]. Сенсационная новость о скором обнародовании третьей фатимской тайны, среди прочего, взбодрила Агджу, который сделал из этого вывод, что был, оказывается, всего лишь орудием Бога, а значит, невиновен. Знаменитый террорист получил амнистию 13 июня, правда на свободе не ходил ни дня: итальянцы просто передали его Турции, где он опять сел, теперь уже за убийство Абди Ипекчи[1345]. Понтифик же, повторяя жест Пия XII, вновь поручил человечество опеке Девы Марии. Он совершил этот акт 8 октября, в день, объявленный им юбилеем епископов. До полутора тысяч иерархов церкви собралось тогда на площади Святого Петра. Рядом с алтарем возвышалось изваяние Мадонны, в корону которой вставили пулю — одну из двух, выпущенных в первосвященника девятнадцать лет назад[1346].
Юбилейный год — это еще и год восьмидесятилетия римского папы. В день своего рождения, 18 мая, понтифик отслужил мессу в компании пяти тысяч священников, съехавшихся на юбилей пресвитеров. Торжество слуг Божьих естественным образом превратилось в чествование главного из них. «Мы чувствуем, что нас ведет Божий человек, завоевавший любовь и уважение всего мира, невзирая на границы», — обратился к понтифику глава Конгрегации по делам духовенства кардинал Дарио Кастрильон Ойос[1347]. В тот день благодарственные молебны возносились по всей Польше, а сам понтифик с помощью телемоста обратился к землякам-вадовичанам, украсившим свой город папскими и национальными флагами, а также транспарантами с поздравлениями Войтыле. В Варшаве торжества с участием политического бомонда прошли в Королевском замке. Милош разразился одой в честь юбиляра:
Мы приходим к тебе, люди шаткой веры,
Дабы ты укрепил нас примером своей жизни
И освободил от беспокойства
За грядущие день и год. Твой-то век двадцатый
Прогремел именами могучих тиранов
И крушением их хищных государств.
Ты знал, что так будет. Ты учил нас надежде:
Ибо лишь Христос — хозяин истории[1348].
Итальянская пресса, некогда столь скептичная к римскому папе из Польши, в едином порыве расписывала феномен понтификата Иоанна Павла II. «Коррьере делла Сера» предоставила свои страницы для поздравлений политикам и артистам со всего мира. На круглую дату тепло откликнулась пресса в Германии и России — странах, от которых поляки традиционно не ждут ничего хорошего.
После праздничной мессы на площади Святого Петра Иоанн Павел II удалился на обед с ровесниками — двенадцатью кардиналами и несколькими десятками священников. Вечером в честь понтифика и его гостей в зале Павла VI Лондонский симфонический оркестр сыграл ораторию Гайдна «Сотворение мира»[1349].
Тремя месяцами ранее, перед паломничеством на Ближний Восток, Войтыла вновь задумался, не пора ли ему оставить служение, ведь он выполнил то, к чему был призван, — ввел церковь в третье тысячелетие. Об этом он написал в последнем дополнении к завещанию, вспомнив строки из Евангелия от Луки: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром» (Лк 2: 29). И пришел к выводу — нет, не пора. Коли Бог поставил его на это место и спас от руки убийцы, значит, надо пронести свой крест до конца. В том же тексте Войтыла вкратце подвел итоги своей жизни, вознеся хвалу Господу за Второй Ватиканский собор и благополучное окончание холодной войны[1350].
«Не бойтесь стать святыми!» — в очередной раз воззвал он на конгрессе католиков-мирян, собравшемся в Риме в рамках юбилея апостольства светских лиц 20 ноября 2000 года. Этот призыв, ставший девизом его жизни, прозвучал и в апостольском послании «Novo millennio ineunte» («В начале нового тысячелетия»), обнародованном 6 января 2001 года, в день закрытия великого юбилея: «<…> если крест — это истинное вовлечение в святость Бога путем привития к Христу и наполнения Святым Духом, то с ним несовместима позиция человека, смирившегося с собственной слабостью, довольного минималистической этикой и поверхностной религиозностью. Задать оглашенному вопрос: „Желаешь ли принять крещение?“ означает то же самое, что спросить его: „Желаешь ли стать святым?“ Это означает обратить к нему радикальный призыв Нагорной проповеди: „Итак будьте совершенны как совершенен Отец ваш Небесный“ (Мф 5: 48)»[1351].
Римский папа, обнимающий ноги распятого Христа в День покаяния, римский папа, взирающий на ханаанские холмы с вершины горы Нево, римский папа, вставляющий записку с молитвой в Стену плача, римский папа, коронующий Богоматерь на площади Святого Петра, римский папа, держащий речь перед молодежью в университетском городке Тор Вергата, — кадры с главой Апостольской столицы в тот год не раз украшали первые страницы газет. Безусловно, то был эмоциональный пик великого понтификата. Но стал ли 2000 год триумфом Иоанна Павла II? Едва ли. Его ближневосточный вояж, правда, позволил наладить диалог с мусульманами, но ничего не дал региону. Начавшиеся в июле при посредничестве Клинтона переговоры Арафата и Барака провалились, и уже в конце сентября в Палестине заполыхала новая интифада. Огорчили Войтылу и власти Рима, которые не стали отменять гей-парад, выпавший как раз на дни массового паломничества поляков в итальянскую столицу. Из-за этого пришлось отказаться от мистерии Креста, которую польские епископы хотели провести в Колизее. Сорвалась и попытка туринского митрополита Северино Полетто свести вместе Иоанна Павла II и патриарха московского, соблазнив последнего возможностью взглянуть на туринскую плащаницу, которую открыли взорам посетителей по случаю Всемирного дня молодежи. «Верю в чудо», — заявил митрополит на пресс-конференции, отправляясь в Москву. Но и на этот раз устроить встречу глав двух церквей не удалось