Тогда Войтыла решил сделать хотя бы то, на что, как ему казалось, имел право и без патриархии: превратить временные католические епархии в постоянные. Одиннадцатого февраля он утвердил четыре новые епархии: в Москве, Саратове, Иркутске и Новосибирске. Чтобы подсластить пилюлю РПЦ, Иоанн Павел II дал им названия в честь евангельских событий и имен святых (Божьей Матери, Преображения и т. д.), а не в честь тех городов, где они располагались. Вещь неслыханная! Но и это не спасло его от резкой реакции патриархии, к которой на этот раз присоединился и российский МИД: в апреле того же года без объяснения причин из страны выдворили капеллана итальянского посольства Стефано Каприо (активного поборника экуменизма) и иркутского ординария Ежи Мазура. Надо признать, в последнем случае у российских властей имелись некоторые основания для подобного решения, ведь полный титул Мазура звучал так: «Администратор Восточной Сибири и префектуры Карафуто». Это заставляло думать, что Святой престол ставит под вопрос территориальную целостность России (Карафуто — японское название Сахалина). Но такова обычная практика Святого престола в случае территориальных споров — ничего не менять, пока заинтересованные стороны сами не придут к согласию (в данном случае — не заключат мир). К тому же этот титул иерарх носил с 1999 года, а претензии к нему возникли лишь в апреле 2002-го, сразу после повышения статуса епархии.
Ватикан устами Наварро-Вальса еще в феврале пытался апеллировать к чувству справедливости, указав, что у Русской православной церкви имелись же полноценные епархии за рубежом, так чем католики хуже? Если бы представители Московской патриархии снизошли до обстоятельного ответа, они, вероятно, возразили бы, что РПЦ не прибегает к прозелитизму, ограничиваясь сугубо своей паствой, в то время как Святой престол претендует на души всех христиан. Но вместо этого прозвучали традиционные выпады против Апостольской столицы, которые в Ватикане, должно быть, уже воспринимали как пустые декларации, маскировавшие эгоистические устремления русской церкви.
Войтыла не собирался останавливаться на достигнутом и 3 марта с помощью телемоста помолился вместе с прихожанами католического собора Непорочного Зачатия в Москве[1382]. Это также не осталось без внимания православных иерархов. «Можно только поражаться той иррациональной настойчивости и упорству, с которыми Ватикан предлагает разные способы пусть символически, но все-таки обозначить присутствие папы в России», — прорычал заместитель главы отдела внешних связей патриархии протоиерей Всеволод Чаплин[1383].
Кризис в отношениях с Москвой наложился на другой, еще более огорчительный для Войтылы: в США разгорелся педофильский скандал, который вдруг вскрыл нарыв невероятных размеров, до того не замечавшийся в Ватикане. Для Иоанна Павла II, неустанно призывавшего к святости, многочисленные факты растления священниками малолетних явились потрясением не меньшим (а может, даже большим), чем теракт 11 сентября. Поглощенный предотвращением войны религий, он слабо реагировал на новости из США, хотя волна поднялась еще 6 января 2002 года, когда «Бостон глоб» опубликовала историю священника-педофила Джона Джегана, тридцать лет покрываемого местными церковными властями, которые лишь переводили его из прихода в приход. Эта статья пустила лавину обвинений против множества американских священников и епископов, войдя в резонанс с аналогичными сигналами из Ирландии и — о ужас! — Польши, где в домогательствах к семинаристам уличили ни много ни мало познанского архиепископа Юлиуша Паэтца. Выяснилось, что о поведении Паэтца знали многие ксендзы, католики-миряне, а также декан факультета теологии местного университета Томаш Венцлавский и ректор познанской семинарии Тадеуш Каркош. Последний даже запретил архиепископу появляться в своем вузе, а затем, отчаявшись обратить на проблему внимание нунция (тоже поляка), передал свои подозрения лично римскому папе, воспользовавшись для этого посредничеством Ванды Пултавской.
Иоанн Павел II еще в конце ноября 2001 года отправил в Познань комиссию для выяснения дела. Члены комиссии отказались поселиться в архиепископском дворце, как им предлагал иерарх, и разместились в той самой семинарии, куда его не пускали. Тогда владыка в начале февраля 2002 года устремился в Ватикан, где у него имелись широкие связи еще со времен Павла VI. Неизвестно, как сложилось бы дело, но свое слово вновь сказала пресса. Роль польской «Бостон глоб» досталась варшавской газете консервативного толка «Жечьпосполита», которая 23 февраля опубликовала статью «Грех во дворце архиепископа». В тот же день на статью откликнулся Наварро-Вальс, заверивший, что Апостольская столица в курсе происходящего. Сорок представителей католической интеллигенции — как либералов, так и консерваторов — призвали архиепископа временно сложить полномочия до выяснения вопроса. Двадцать восьмого марта 2002 года Иоанн Павел II принял его отставку[1384].
Нельзя сказать, что римского папу все это застало врасплох. Известия о моральном падении слуг Божьих он получал и раньше. Еще в 1985 году суд признал виновным в развращении малолетних священника из Луизианы Гилберта Гете. В начале 1990‐х осудили ксендза из Индианы Джеймса Портера, а американские епископы, собравшись на срочное совещание в Саут Бенде, где служил Портер, признали, что не раз покрывали случаи педофилии своих подчиненных. В 1992 году в Чикаго состоялась целая конференция жертв сексуальных домогательств католического духовенства. Тогда же разразился скандал вокруг Имонна Кейси — одного из наиболее влиятельных и консервативных епископов Ирландии, который вынужден был уйти в отставку, после того как выяснилось, что он уже семнадцать лет платил за молчание бывшей любовнице, родившей от него сына. А через два года попал за решетку престарелый ирландский священник Брендан Смит, успевший за сорок лет пастырской работы растлить около полутора сотен детей. Шум поднялся такой, что распалась правительственная коалиция. Потом было еще громкое дело Коса, но лишь разоблачение Джегана заставило журналистов приглядеться к похождениям римско-католического клира. Бостонский архиепископ Бернард Лоу в июне 2001 года признался, что еще семнадцать лет назад получил сведения о приставаниях Джегана к алтарникам и все равно доверил ему доходный приход. Таким образом дело из отдельных случаев разрослось в системное утаивание преступлений.
В чем была причина такого распространения педофилии среди людей, посвятивших себя Богу? Корреспондент «Известий» Михаил Ильинский из своих бесед с одним из ватиканских психиатров вынес заключение, что психические сдвиги на почве секса наблюдаются уже у многих семинаристов. Обет воздержания постепенно доводит их до одержимости, делая «больными, физически неполноценными людьми». У немалой их части, кроме того, с годами пробуждается отцовский инстинкт. Невозможность воплотить его и сексуальный голод приводят к распространению педофилии либо уходу из клира. Решением проблемы стало бы рукоположение в священники уже взрослых людей и отмена целибата[1385]. Но ни того ни другого Иоанн Павел II делать не собирался.
В апреле 2001 года Войтыла издал рескрипт «Sacramentum sanctitatis tutela» («В защиту святости Таинств»), которым поручил Ратцингеру разработать инструкции, позволявшие переносить рассмотрение деликатных вопросов в Конгрегацию вероучения, и обязал епископов сообщать о таких случаях в Ватикан. Уже через месяц, как раз на день рождения папы, ведомство Ратцингера издало соответствующий акт, который немедленно разослали на места, вызвав замешательство у многих епископов. В декабре американское информагентство «Католик ньюс сервисез» сделало этот акт достоянием общественности, а 8 января 2002 года архиепископ Лоу принес извинения жертвам педофилии церковников, пообещав впредь жестоко карать преступников[1386]. Но набравшую ход лавину было уже не остановить: она накрыла не только восточное побережье США, но и другие страны. В 2003 году в педофилии обвинили капеллана гданьской «Солидарности» Генрика Янковского, а в 2004 году попал за решетку первый итальянский священник — Джорджо Барбачини. Дела Янковского и Барбачини оказались лишь первыми ласточками: к концу 2000‐х педофильский скандал на Апеннинах достиг общенационального масштаба, а еще спустя десять лет аналогичный кризис ударил и по польской церкви. Однако расхлебывать это пришлось уже следующим понтификам — Бенедикту XVI и Франциску.
«Поживем — увидим», — по-итальянски прокомментировал Иоанн Павел II сообщение Квасьневского о скором визите римского папы в Польшу, высказанное 28 февраля 2002 года[1387]. Необычная реакция для человека, который в прежние годы с таким нетерпением ждал поездок на родину! И вдвойне необычная оттого, что этот визит почти наверняка оказался бы последним.
Понтифик был сокрушен несчастьями. Потеряв стольких близких, он уже и сам готовился с достоинством уйти в мир иной, как вдруг c разных концов света посыпались новости одна неприятнее другой. Словно дьявол решил напоследок отомстить ему за столь долгое благовествование. Пронизывающий холод из Москвы, страшный теракт в США, интифада в Палестине, физические недуги и невероятные, ужасающие вести о заразе, поразившей духовенство, — впору было схватиться за голову. Ради чего он столько лет на Великий четверг обращался к священникам? Неужто все пошло прахом? Мало того что число духовных лиц вновь начало сокращаться, так еще и оставшийся клир разъедала скверна. А он-то, так часто посещавший Северную Америку, не только не догадывался об этом, но, наоборот, полагал, что церковь за океаном чувствует себя куда лучше, чем в Европе