Чем больше говорилось о грядущем вторжении, тем чаще понтифик призывал к миру. Он говорил об этом в рождественском послании «Городу и миру» 2002 года, в проповеди на День мира 1 января 2003 года и в речи перед дипломатическим корпусом две недели спустя. Двадцать третьего февраля в молитве «Ангел Господень» он призвал верующих посвятить Пепельную среду просьбам Господу о мире. День был выбран не случайно — как раз в Пепельную среду, 5 марта, заканчивался рамадан. Неделю с 9 по 14 марта сам святой отец провел в закрытых реколлекциях в Ватикане[1435].
Двадцатого марта американо-британские силы развернули наступление на Ирак, ударив по нему из Кувейта. В отличие от прошлой войны, эту атаку не предваряли долгие авиаудары; впрочем, они и не понадобились. Победа над Хусейном оказалась на удивление легкой и почти бескровной (для его врагов). Девятого апреля союзники без боя вошли в Багдад, а через неделю заняли последний крупный город — Тикрит. Начался долгий путь Ирака к демократии, ознаменованный гражданскими войнами, террором, фосфорными бомбами в Фаллудже, издевательствами над заключенными в тюрьме Абу-Грейб и наконец пытками арестованных в Гуантанамо и на секретных базах ЦРУ. Хусейн попал в плен в декабре 2003 года. Тридцатого декабря 2006 года его повесили по приговору иракского суда. «Пусть будут прокляты американцы и персы», — произнес бывший диктатор перед смертью, услыхав, как охранники-шииты выкрикивают имя своего лидера: «Муктада! Муктада!» По иронии судьбы как раз шиитский Иран находился в лагере противников американского вторжения, а само вторжение неожиданно привело к усилению его влияния в Ираке, большинство населения которого составляют единоверцы тегеранского режима.
Через неделю после начала войны в Ираке Иоанна Павла II постиг новый удар: от рака скончался один из старейших участников его Сообщества, физик-ядерщик Кшиштоф Рыбицкий. То было очередное напоминание Войтыле, что и его дни подходят к концу. Зная, что приятелю предстоит операция, римский папа позвонил ему, чтобы ободрить. Затем, когда Рыбицкий вновь оказался в больнице, понтифик связался с ним еще раз и спел несколько колядок, как в старые добрые времена. И вот его не стало.
Последний «слет» участников Сообщества прошел в августе 2000 года. Тогда в Кастель-Гандольфо съехалось сразу три поколения подопечных Войтылы — больше ста человек, — которые вдобавок еще и преподнесли ему в подарок байдарку. Вместо тридцати минут, отводившихся на встречу, римский папа общался с ними три часа, сначала поздоровавшись с каждым вплоть до самых юных, а потом так же попрощавшись. Это была его семья. Ныне она потеряла одного из тех, кто помнил, как все начиналось[1436].
Но были и светлые моменты в ту недобрую для первосвященника весну. Шестого марта краковское издательство опубликовало его «Римский триптих». За год произведение разошлось по Польше в количестве 650 000 экземпляров. Уже летом его перевели на основные европейские языки. Итальянскую версию презентировал кардинал Ратцингер, дав очень обстоятельный анализ содержания последней поэмы Войтылы[1437]. А 17 апреля, на Великий Четверг, увидела свет четырнадцатая и последняя энциклика Иоанна Павла II — «Ecclesia de Eucharistia» («Церковь живет Евхаристией»). Символическое совпадение (совпадение ли?): Лев XIII, которого польский папа как раз тогда обошел по длительности понтификата, тоже издал свою энциклику о причащении на двадцать пятом году правления[1438].
В отличие от предыдущих своих текстов, этот Иоанн Павел II писал самостоятельно от начала до конца, поэтому он куда короче и носит очень личный характер — достаточно сказать, что римский папа обращается к читателям в первом лице. Яцек Москва назвал его главной энцикликой Иоанна Павла II. Пожалуй, так и есть. Все прочее, о чем Войтыла писал в предыдущих своих текстах, вторично по отношению к главной теме: жертве Христовой, повторением которой является приобщение к телу и крови Господа[1439]. Это, кстати, еще раз объясняет, зачем Иоанн Павел II годом раньше взялся дополнять молитву розария. Для него именно в таких вот обрядовых вопросах и крылось средство к решению больных вопросов человечества. Недаром в энциклике он то и дело упоминает о своем апостольском письме «Rosarium Virginis Mariae», полагая нынешний документ его естественным продолжением. Там он говорил о земной жизни Иисуса, здесь написал о Его жертве и воскресении.
Приобщение к сущности Христовой для католиков и православных — не какая-то аллегория, а самая что ни на есть реальность. Доктрины обеих церквей учат, что облатка и освященное вино при совершении причастия таинственным образом превращаются в Тело и Кровь Сына Человеческого, сохраняя видимость обычных еды и питья. Протестанты этого не признают, поэтому-то Войтыла и считал, что их расхождения со Святым престолом куда глубже, чем у православных. Поэтому он в своей энциклике несколько раз цитирует восточных богословов (Кирилла Александрийского и Николая Кавасилу), но ни разу не упоминает лютеранских или кальвинистских теологов.
Причащение — основа церкви, ее суть, а потому не допускает профанации. Всегда надо помнить, что в таинстве евхаристии буквально повторяется Христово чудо — пресуществление и позднейшее воскресение. Без причащения нет Пасхи, да и все остальное тоже теряет смысл. Поэтому, говорил Иоанн Павел II, к обряду надо подходить со всей серьезностью, без формализма, ведь приобщаясь к телу и крови Христа, верующие как бы переносятся на Тайную Вечерю. Вот какой дар оставил людям Господь! Но именно это делает невозможным совершение обряда с теми, кто не разделяет доктрину римско-католической церкви в области евхаристии. Если протестанты не видят в гостии и вине сущности Бога, а православные не признают прямого наследования римским епископом апостола Петра — этого «камня», на котором Христос выстроил Свою церковь, — то и причащение, совершенное вместе с ними, невольно превращается в пустой ритуал, обычные «братские объятия», вместо того чтобы наполнять паству благодатью Божией. То есть дело не в гордыне католиков, а в боязни оскорбить священнодействие поверхностным отношением к нему[1440].
Расхожее мнение гласит, что добро без зла существовать не может. Зло для того и дано, чтобы в сравнении с ним определять добро. Весной 2003 года этот тезис получил наглядное подтверждение. В те же дни, когда Иоанн Павел II обнародовал свою последнюю энциклику, свет увидел главный бестселлер 2000‐х — «Код да Винчи» Дэна Брауна. Состряпанная как интеллектуальный детектив, эта крайне антицерковная книга в сущности представляет собой очередную версию эзотерической конспирологии и подает как сенсацию покрытые пылью веков гностические идеи. Не блистая ни художественным уровнем, ни новизной мыслей, она все же имела невероятный успех, что, впрочем, иногда случается с бульварным чтивом. Три года подряд «Код да Винчи» входил в списки самых популярных в мире книг. По совпадению, это были последние три года жизни Войтылы.
«Множество проблем застилают горизонт», — повторил Иоанн Павел II в энциклике фразу, уже сказанную на встрече с послами. Нечто подобное, надо сказать, он твердил весь понтификат. Но теперь в сумерках тонула сама его жизнь. Восемнадцатого апреля, на Великую пятницу, он в последний раз нашел в себе силы для импровизации во время крестного пути вокруг Колизея. Сам он уже несколько лет не участвовал в процессии, только взирал на нее со склона Палатинского холма, сидя на троне. Однако по-прежнему писал все молитвы и проповеди, которые произносились в ходе церемонии.
«Се древо крестное, на котором был распят Спаситель мира», — повторил понтифик по-латыни, итальянски и польски слова из последней энциклики. «Таинство веры! Человек не мог представить себе этой тайны, этой правды. Ее мог явить только Бог. У человека нет возможности даровать жизнь после смерти. Смерть смерти. В делах людских смерть — это последнее слово. А слово, которое приходит затем, слово Воскресения, это сугубо слово Бога, и потому мы с таким чувством отмечаем сегодня Пасхальное триденствие»[1441].
Пасха, как и причастие — это повторение случившегося две тысячи лет назад. Каждый год Христос воскресает заново. Разве не чудо? Вот о чем говорила его энциклика, и то же самое он сказал на Великую пятницу 2003 года. А через день, на десятках языков поздравляя всех с Пасхой, поддавшись чувствам, вдруг спел четверостишие из польской народной песенки:
Больше от него уже не услышат таких бойких речей. Отныне Войтыла будет лишь зачитывать тексты, написанные большими буквами его секретаршей, сестрой Ефросиньей, пока не замолчит совсем[1443].
В 2003 году у Иоанна Павла II в последний раз появился шанс посетить Россию — правда, не Москву, а Казань. В столице Татарстана планировалось сделать остановку по пути в Монголию. Степная страна на Дальнем Востоке в качестве цели поездки выглядела еще более экзотично, чем Азербайджан. Говорили, что легче организовать экскурсию в Ватикан всем живущим там католикам, чем доставить в Улан-Батор немолодого и хворого понтифика. Однако Войтыла был настроен решительно. В Монголию отправился новый организатор его поездок Ренато Боккардо (сменивший Роберто Туччи), а Наварро-Вальс 4 мая подтвердил, что визит состоится в конце августа с остановкой в Казани. Передать «церкви-сестре» икону Казанской Богоматери прямо в Казани — это было бы символично. Однако и на этот раз все сорвалось. Представители московской патриархии высказались в том ключе, что не будут рады видеть римского папу на «канонической территории Русской православной церкви», вдобавок несколько российских газет разразились критическими статьями о главе Апостольской столицы. В свете этого терял смысл и полет в Монголию, затеянный только ради повода ступить на российскую землю. Восьмого июля поездку отменили под предлогом эпидемии атипичной пневмонии на Дальнем Востоке. Навестить соседний Китай, как предлагали тамошние власти, Иоанн Павел II отказался сам, не желая приветствовать тех, кто преследовал катакомбную церковь