ации, своего брака или браков детей, — классический феодальный эд (помощь)[30]. Кроме того, он обещал назначать чиновников, управляющих маркграфством, только из местных жителей и не требовать от здешних рыцарей нести службу за границей, кроме как за справедливое вознаграждение.
Несмотря на эти особые льготы, союз Чехии и Моравии отныне был довольно тесным. Однако обе провинции не слились воедино: это была только личная уния наподобие той, что связывала в то время Францию и Наварру. В Брно король Чехии был всего-навсего маркграфом Моравским. Впрочем, позже Иоанн передаст Моравию сыну, оставив себе чешскую корону.
Наконец, Петр Аспельтский пытался отстоять права Иоанна как наследника Вацлава II на Польшу, то есть прежде всего на Силезию, в то время находившуюся в зависимости от Кракова. В числе прочих ленов ему удалось вернуть княжество Опавское[31], которое Генрих Каринтийский во время своего короткого царствования ухитрился передать Болеславу Вроцлавскому[32]. При последних Пржемысловичах княжество Опавское зависело от чешской короны; последним его князем был брат Вацлава II, которого изгнали восставшие подданные. Именно после этого Генрих Каринтийский пожаловал что княжество в лен Болеславу.
Болеслав Вроцлавский приехал в Оломоуц, как раз когда там находился Иоанн со своими советниками. Спустя двенадцать дней, прошедших в спорах, он наконец согласился переуступить княжество за сумму в восемь тысяч марок серебра.
Петр Аспельтский на самом деле хорошо потрудился на благо Чехии. Он вытащил королевство из колеи, в которой оно буксовало пять лет. Он доказал свои таланты администратора. Трудно преувеличить важность того влияния, которое он оказал на своего воспитанника-короля. Очень вероятно, что без его примера король Иоанн всю жизнь был бы просто рыцарем и искателем приключений, лишенным того реалистичного взгляда на мир и того чутья возможного, которые будут его спасать в трудных обстоятельствах.
Восстановив таким образом целостность Чехии, Иоанн покинул Оломоуц и поехал в Брно, где население, прежде всего евреи, неизвестно почему устроило ему восторженный прием. Оттуда Петр Аспельтский и Иоанн отправились в Райград, где встретились с герцогом Фридрихом Австрийским.
В то время как Иоанн и его министр наводили такими путями порядок в королевстве, император осуществлял план, который со времен избрания был его главной заботой и которому он отдавал все силы, — поход в Италию. По окончании «великого междуцарствия» еще ни один римский король не смог к званию избранника коллегии курфюрстов добавить титул императора, коронованного в Вечном городе. Когда армия его сына двинулась в Чехию, Генрих VII, назначивший местом сбора для своих войск Лозанну, готовился перейти Альпы.
В армии Генриха VII на самом деле этнических немцев было немного. Князья Северной Германии, Саксонии, Бранденбурга за предприятием по ту сторону Альп предпочитали наблюдать издали. Бароны из центральных земель находились в Чехии. По большей части его войска составляли контингенты из лотарингских земель, будущих Нидерландов, Лотарингии и того, что называли Арльско-Вьеннским королевством; командовали ими Ги Фландрский, Генрих и Иоанн Намюрские, граф Савойский, свояк императора благодаря браку с сестрой Маргариты Брабантской и брат дофина Вьеннского — Ги де Монтобан, второй из Габсбургов — Леопольд Австрийский и, наконец, оба брата Генриха VII — Валеран де Линьи и Балдуин Трирский. С ними шло множество мелких сеньоров и авантюристов. Всего армия включала около тысячи рыцарей и пять тысяч пехотинцев.
В момент перехода Альп Генриха несколько заботило политическое положение империи, поскольку в поход уходили ее лучшие силы. Соседям, особенно королю Франции, доверять было уже нельзя. Ранее Филипп Красивый и Генрих VII подготовили при помощи своих послов (от имени императора выступали граф Намюрский и Симон де Марвиль, казначей Мецской церкви, от имени Капетинга — граф Клермонский и будущий хранитель печати Франции, в тот момент архидьякон Шарона Пьер де Латийи) договор о дружбе, по условиям которого Генрих Люксембург обязывался в своих конфликтах с французским королем, если тот будет захватывать немецкие земли, подчиняться решениям арбитров и, кроме того, не настраивать Арльское королевство — на которое периодически приходилось воздействовать — и пользу кого-то, кто не был бы «благосклонным к королю Франции или его союзником». Договорились также, что король и император встретятся где-нибудь на границе. Однако Генрих VII, имевший с каждым днем нее более высокое представление о своей ответственности как императора, отозвал своих представителей и отправился в Италию, не найдя времени для встречи с Филиппом IV.
И тогда политика Франции по отношению к империи стала откровенно враждебной. Этот момент король выбрал, чтобы продемонстрировать силу и навязать свой сюзеренитет архиепископу Лиона Петру Савойскому, который, будучи достаточно неосторожен, дал повод для ссоры. Лион был имперским городом; Филипп не посчитался с этим и отправил армию во главе со старшим сыном, будущим Людовиком X, чтобы его оккупировать. Не ограничившись этим жестом, Филипп Красивый продолжил отхватывать куски земли на границах империи, взяв под особое покровительство жителей Вердена. В то же время он вступил в союз с дофином Вьеннским, союз, который мог быть направлен только против императора и его свояка Амедея Савойского, исконного противника суверена Дофине. Император столкнется также с естественной, хотя более или менее ожидаемой враждебностью кузена Филиппа Красивого — короля Роберта Неаполитанского[33], чьи отношения с Парижем в то время были особо сердечными.
Все это могло заставить Генриха VII опасаться французской акции против империи, как только он покинет последнюю. Он искал кого-нибудь, кому бы в свое отсутствие мог доверить отражение возможной угрозы, и снова вспомнил о своем сыне Иоанне. Тринадцатого сентября 1310 г. он писал магистратам Мантуи, что намерен пожаловать Иоанну титул викария империи в Арльском королевстве и в Германии. Однако доводить французского короля до крайности было не в интересах императора. Ему был нужен нейтралитет Франции на все время итальянского похода. Поэтому Генрих воздержался от слишком энергичных протестов в связи с действиями Филиппа и, похоже, пока отказался от мысли поручить сыну миссию охраны западных границ империи.
Очень немногие итальянцы ждали прихода императора на полуостров с такой же неистовой и страстной надеждой, как Данте Алигьери, писавший:
«Возрадуйся ныне, о Италия… скоро ты станешь предметом зависти всех стран, ибо жених твой, утешение вселенной и слава твоего народа, милостивый Генрих, божественный и августейший кесарь, спешит на бракосочетание с тобой. Осуши слезы и уничтожь все следы скорби, о прекраснейшая…»[34]
Этот поэт, заплутавший на мирских путях, этот отсталый политик, этот приверженец того, что можно было бы назвать «осью Рим — Франкфурт» или «антикапетинговским пактом»[35] (между Филиппом Красивым и Сталиным есть много общего: тайна, которой они окружали свои замыслы, манера ведения политических процессов, страх, который они долго внушали соседним странам), этот человек, обрекавший своих личных врагов на столь изощренные мучения, все свои чаяния связывал с восстановлением античной империи. Но его представления о государстве мало кто разделял. Если Генрих и нашел в Италии сторонников, то это была прежде всего коалиция изгнанников, желавших вернуть себе власть, которую они потеряли в результате перипетий местной политики у себя в городах. Городов, гибеллинских по убеждениям или по душевной склонности, как Пиза, уже оставалось не очень много.
Из Лозанны Генрих перешел в Италию через перепал Мон-Сени. Когда он прибыл в Турин, навстречу ему поспешили ломбардские гибеллины. Во главе их стоял Маттео Висконти, которому пришлось уступить Милан роду Делла Торре. Посланцы Рима, со своей стороны, призывали императора как можно скорее идти короноваться в Рим. Все они с итальянской словоохотливостью сулили Генриху VII златые горы и прежде всего обещали сделать для него тур по Италии поездкой «с птицей на перчатке», легкой, как соколиная охота.
Сначала Генрих направился в Милан. Гвидо делла Торре счел нужным выехать ему навстречу и даже спуститься с коня, чтобы облобызать ему туфлю. Император сумел формально примирить его с его заклятым врагом Маттео Висконти, которому тот подал руку. Вся процессия вступила в Милан, сопровождая императора, и в базилике Сант-Амброджо Генрих получил из рук архиепископа, тоже члена рода Делла Торре, железную корону лангобардских королей. Во всех подробностях описывать итальянский поход Генриха VII для нашего сюжета необязательно. Однако, чтобы понять историю его сына, полезно знать, что с этого момента императора и его маленькую армию стали все чаще и чаще преследовать трудности. Мятеж в городе вынудил Генриха VII изгнать Делла Торре и заменить их немецким наместником. В течение 1311 г. Генриху удалось подчинить ряд ломбардских городов: Павию, Верону, Мантую, Тревизо, Реджо. Однако Брешия решила оказать сопротивление, и Валеран вместе с Амедеем Савойским не смогли ее одолеть. Генрих VII был вынужден самолично провести под городом пять месяцев, прежде чем добился его капитуляции. Но, взяв Брешию, император потерял своего брата Валерана, который, однажды по неосторожности выйдя вечером без доспехов, был смертельно ранен стрелой.
Прежде чем идти в Рим, Генрих направился в Геную, чтобы взять там денег. В начале 1312 г. он отплыл в Пизу. Данте умолял его не теряя времени идти в Рим и спасти Италию:
«Почему ты медлишь, преемник Цезаря и Августа? Рим, эта вдова, эта покинутая, днем и ночью зовет тебя, восклицая в горе: “О мой Цезарь, почему ты не спешишь ко мне?”»