Первым противоставшим его ярости был Орн. Он не был отпрыском Ромулова древа. Персия, его мать, взрастила его к войне, но Африка забрала его у его матери, когда он пал под рукой Анталы. Возвысившись над ним, вражеский вождь со всей силой пробил копьем и щит, и своего врага. Сразу несчастный Арсак, приговоренный к недоброй судьбе, вышел навстречу ему. Этого поединщика насильник Антала зарубил крепким мечом, разрубив его тело прямо посередине, там, где висел лук. Его легкие он рассек надвое, когда они еще дышали. Затем, использовав копье жертвы, он ударил им испуганного Малка и, еще ярясь, проткнул тела Артемия и Мавра – человека с мрачным именем, повалив их обоих оружием их же сотоварища.
Зудий, одетый в особенные доспехи, был гораздо смелее прочих. Он не стал садиться на коня, но пошел в бой как пехотный командир и в ликовании рубил вражеские конные отряды. Он сразил Мизанту и Тизеру – Тизера был одним из перебежчиков, а Мизанта носил в прическе перья. Следующим он послал в мир мертвых Сандзина, прервал поступь гордого Амара и затем использовал его меч, чтоб уложить двух братьев – Гарафина и Тилифана. Каждый, умирая, видел смерть другого и горевал о бедном сердце своей матери, последующие годы которой будут омрачены страданием и печалью. Затем с отдаленного холма Сидифан увидел яростного римлянина и отправился с ним переведаться. Направляясь к храброму командиру, разгоряченному бойней, он вел за собой большой отряд [обитателей] Сирта. И в конце концов численное превосходство врагов и их доблесть сокрушили [римлянина], пронзенного брошенным [в него] оружием со всех сторон. Они свалили героя и били его – тысяча вражеских воинов посреди поля боя, и он умер от ран.
Наша армия повернула. Ее знамена были рассеяны по бездорожным пустыням, и ужас заставил наших командиров отступить. Но наш полководец ринулся вперед в сопровождении верных телохранителей и облегчил положение битых товарищей, показав доблесть. Иоанн, могучий боец на мечах, первым пробился сквозь вражьи ряды, ранил Маддена в грудь быстрым, словно молния, дротиком и [навечно] положил на землю вместе с храбрыми Магаргуном, Таленом и Мейланом. Ариарит рассек великого Местана мечом, вложив в удар всю силу. Затем он опрокинул Магна мечом и снес голову Альтизеры с шеи так, что она покатилась по траве. Лицо Дзамбра упало на грудь, когда была пронзена его шея, и Роффа, которому перерезали горло, блевал красной кровью и, издавая последние вздохи и сжимая свои бока, обнаружил, что его продырявленная глотка не может более вдыхать.
Недалеко оттуда Дзипер врубился в центр вражеских рядов. Он смешал их войска и заставил бежать в лагерь. Он зарубил Иалду, Тусдра, Аракана и Нада, сея смерть различными путями, но уложив их всех в одной и той же долине. Затем он причислил к ним быстрого Илана и, ударив пикой надменного Конуниана, также повалил его посреди песчаной пустыни.
Яростный Рицинарий позвал своего знаменосца Витула и приказал отнести его стяг в самую середину войск мавров. Скача рядом, он храбро проехал сквозь их сомкнутые ряды прямо к их охваченному паникой лагерю. И все воины следовали за ним. Они преодолели рвы и попытались прорваться через укрепления. Сколько боли причинил [врагам] яростный Рицинарий, пробиваясь к потаенному месту в горах, рубя их ряды и готовясь штурмовать их лагерь! Даже Геракл, страшный в своей мощи, не так крушил стены несчастной Трои, гоня перед собой троянцев и их испуганного царя[93]. [Рицинарий] преследовал вражеских воинов и рубил их. Он с силой пробил копьем грудь Ландза, обезумевшего от свершаемых им убийств. Затем он извлек свой меч и ссек голову Масгвена – человека, преисполненного ненавистью, и издали поразил крепким копьем Накузана. В центре поля боя он глубоко ранил коня Макуразена, и тот задавил собой своего всадника. Через вскрытые вены [коня] его сердце выталкивало его жизнь, окрашенную красным. Умирая, животное било землю копытами, разбрасывая во все стороны луговую траву.
Храбрый Соломут тоже пошел в атаку на сомкнутые ряды врага. Он убил Куллена и свалил на землю бросившегося ему навстречу Ютунгуна.
(ст. 319—415)
Он зажал Меудзена и перерезал ему горло мечом и затем, атаковав галопом, сбросил Лалтина с коня. Он поразил храброго Сизигуна и Варинна, чья удача еще не совсем оставила его, ибо меч рассек его щит и ранил лишь его левую кисть руки, поразив ударом главные [ее] мускулы. Он потерпел поражение и побежал, схоронившись средь рядов [врага]. Его левая рука висела, раненая, пальцы были окровавлены, и свежая кровь отмечала его следы, пока он бежал. Гейзирит свалил Мифика, когда тот дико несся по равнине, поразив в грудь Кревка, выступившего против него. Тогда Дорофей сразил стрелой украшенного плюмажем Антифана. Без промедления храбрый герой снова согнул свой тугой лук, пустил другую стрелу и поразил храброго Маггита. Человек был сбит с коня и упал, но стрела летела далее, пока славно не завершила свой полет, пройдя сквозь виски жестокого Камбра. Когда несчастный Камбр пал, получив предназначавшуюся другому рану, Барсиппа атаковал упавшего воина, пригнувшись за щитом для нападения и размахивая копьем. Но пока он прыгал вверх-вниз, дразня могучего противника щитом, быстрый Барсиппа сам был поражен крылатой стрелой в живот и с грохотом упал на землю. Тогда Бульмиций последовал за Аком, когда тот вступил в бой, и ударил его копьем с близкого расстояния. Затем он напал на черного Мононаса и зарубил героя, окровавив свой меч. Васцина умер оттого, что ему отсекли руку, яростный и храбрый воин Тамадзу пал от клинка Бульмиция, а Мадзара, дьявольский сумасшедший, переполненный ненавистью, был пронзен дротиком. Герман прервал поступь Ардзена, как и Сальвий – Менидена, а Иоанн сокрушил Местана о камень. Танала убил Итела, Виталлий – Тирдзена стрелой, а Фискула уложил могучего Фректа, нанеся ему рану.
Теперь мрачный бог войны, нависший [над полем боя], крушил ряды врагов и принуждал их, охваченных страхом, отступать к своему безопасному лагерю. Наши воины начали рубить мавров среди их собственных верблюдов и, ловя момент, прорвались через осажденные [ими] защитные рвы врага. Вот там-то и разгорелась самая ожесточенная схватка обеих сторон, впавших в ярость. Храбрые римляне и мавры, восставшие и миротворцы, бросились друг на друга. Друг не мог распознать друга, гражданин – согражданина. Фронтальная атака смешала отряд с отрядом и сделала их неразличимыми в мрачной схватке, так ряд за рядом обрушивался [на врагов], сомкнув оружие. В мешанине битвы сама плотность людей едва позволяла бьющимся подразделениям даже двинуть знамена. Грудь сокрушалась грудью, щит – щитом, и люди задевали шлемами храбрецов рядом с собой. Теперь даже без [всякого] предупреждения один из врагов мог получить жестокую рану от оружия, которое он не мог даже видеть. В огромную кучу валились одно на другое мертвые тела. Тысяча людей пала убитыми, кровь собиралась ручьями, красным потоком струилась по песку и была попираема ногами людей, оставлявших влажные и грязные следы.
Но Иерна, ведущий бедных мавров в бой, и сумасшедший Антала еще упорно сопротивлялись. Они приказали своим войскам оставить центр лагеря и отойти с оружием ко всему периметру стен. Вместе смешались юноши и старцы, все те, кто были собраны во рвах, когда нарастающее смешение разжигало пламя войны. Отвага придала римлянам злости, [занимаемая противником] позиция сделала то же с маврами. И хитрые мазаки были повсюду, усложняя ход битвы лживой тактикой. Они бросились вперед и, увидев, что римляне пробираются сквозь стоявших верблюдов в их лагерь, организовали дикую контратаку. Они крепко давили оказавшегося в стесненном положении врага, то метая копья с близкого расстояния, то пользуясь клинками. Потом они перестроили свои ряды и выдвинулись за собственные стены, чтобы выдавить наших храбрецов [из лагеря]. И не только их клинки наносили ужасные раны при атаке, но и камни, и пылающие головни летели, и крепкие палки кружились в воздухе, разлетаясь повсюду. Потом палки и большие камни с грохотом посыпались с гор на наши шлемы и щиты, и жизни покидали тела под тяжестью свинцовых снарядов. Часто были видны подобные молниям пылавшие красным светом факелы, бросаемые противной стороной и пролетавшие над [нашими] головами. Наши воины изо всех сил удерживали занятые позиции, и, с верой в доблесть нашего непобедимого главнокомандующего, они бились за вражеский лагерь. И вот враг, преисполненный порочной злобы, продолжал биться и вновь атаковал наших людей, причем ему удалось не только потеснить их, но и отбить свои рвы. Но наш полководец Иоанн, убеждая товарищей быть непреклонными, воодушевил их громоподобным гласом. Тот же самый звук устрашил и смутил врага, ибо они трепетали, завидев героя или услышав его голос. Так бывает, когда Юпитер мечет ужасающие молнии. Тогда небеса пребывают в смешении, и он устрашает все народы мира громом, и их сердца трепещут [при виде] вспыхивающих облаков. Так, при звуке мощного голоса Иоанна холодный ужас в их сотрясенных грудях привел ряды мармаридов в смешение. Их войска расступились в страхе и обратились в бегство. Римские воины преследовали их, гоня и избивая. Они устлали их трупами их же собственную оборонительную позицию, и главнокомандующий возрадовался и приказал им прорваться через рвы, воспламенив их сердца словами радости: «Вы побили их, товарищи! Разбейте же эти препятствия вашими мечами – это легкое задание – и рубите этих людей своими окровавленными клинками, пока настал момент возмездия, смертельный ужас правит врагом, а величайшая доблесть оживляет ваш дух. Время пришло. Вперед, дети мои, узнайте цену войны. Поскольку враг уничтожен, вы можете рассчитывать на добычу, ибо по указу императора (и, поступая так, я могу [прямо] смотреть в преданные глаза моего сына, Петра, невредимые и достойные взирать на башни Карфагена, как [глаза] победителя), мы охотно даруем весь [вражеский] лагерь нашим людям как вознаграждение за их тяжкие труды. Ни мне, ни моим командирам не будет позволено забирать добычу у сотоварищей. Пусть каждый воин берет и владеет всем, что ему приглянулось, и радуется тому, как собственная храбрость вознаградила его.